Климов, размещая чувствительные микрофоны вблизи деревенских троп, и, как
пчела, собирал по крохам знания об их языке! Но какое значение они придают
этому странному подарку? Не есть ли это начало контакта? Байдарин поднял с
крыльца коробку и внимательно осмотрел ее. Сплетенная из волокнистых
растений она была перевязана накрест полоской тонкой невыделанной кожи.
Сергей Александрович подвигал коробкой. Внутри что-то зашуршало... Байдарин
в раздумье смотрел на коробку, не зная, что с ней делать...
Был какой-то скрытый смысл в этом подарке, связанный с таинственными
обычаями туземного племени. Не случайно же сын Туару поминал долину Смерти,
Может быть, в коробку положен особый яд, который старики брали с собой,
уходя в последний путь? Определенно одно, ему оказали необычайную честь,
приобщая его к своим обычаям. Будь у него дети, сближение новых поколений
произошло бы, пожалуй, гораздо быстрее. Как жаль, что это не возможно...
Байдарин вздохнул и, повертев в руках коробку, пошел в дом оставить подарок,
чтобы рассмотреть его после возвращения.
Странное обращение сына Туару и его подношение подействовали на
метеоролога расслабляюще и выбили его из повседневной колеи. Ему захотелось
пить. Он оставил коробку на столе спальной комнаты и прошел на кухню.
Постоял, размышляя, зачем пришел, но так и не вспомнив, вернулся обратно в
спальную. Что же все-таки хотел сказать сын Туару и в чем заключается смысл
обычая туземного племени? Этот вопрос тормозил сознание, отвлекая Сергея
Александровича от намеченных дел. Его охватило беспокойство, волнами
наплывало ощущение опасности и тревоги...
Байдарин тряхнул головой. Нет, надо разрешить эту загадку, не дожидаясь
возвращения из поездки... Какая нужда увеличивать опасности в дороге, и так
реакция на внезапность замедлилась с годами, а ехать неторенной дорогой:
старые пути давно заросли.
Решившись, он шагнул к столу, торопливо развязал коробку и приподнял
крышку... Из коробки на стол выскользнула небольшая змея. Ее кожа была
пестрой, как у леопарда. Черные пятна на шкуре, казалось, меняли свою форму
и положение, то сужаясь, то расширяясь на голубовато-сером фоне. Байдарин
инстинктивно отстранился от стола. Змея подползла к его краю, спустилась по
скатерти на пол и быстро поползла в сторону кровати. Метеоролог опомнился и
в два шага нагнал ее. Тяжелый сапог несильно придавил голову змеи. Сергей
Александрович нагнулся, чтобы перехватить змею за голову рукой, и вдруг в
глазах зарябило, серо-голубые пятна от спины поплыли в стороны и вместо змеи
он увидел карту или скорее стереоснимок знакомого района. С нижнего угла в
верхний текла, извиваясь, река, окруженная массивами пойменного леса. Вот
памятная поляна. Карта дрогнула, качнулась, поляна стала быстро приближаться
и расти... Уже отчетливо видно каждое дерево и палатки геологов на берегу...
Конечно, это он спускается на эквиплане! Сколько знакомых улыбчивых лиц!
- Коля! Никишин! Неужели это ты?!
- Здорово, Сережа, - Никишин хлопнул его по плечу и подтолкнул к
палатке. - Иди, она там.
Байдарин сделал несколько шагов, и Ия повисла на его шее.
- Ия! И ты здесь?!
- Здравствуй, родной! Я так рада!
Теплые ладони коснулись его щек. Он взял ее за руки, мягкие и
доверчивые.
- Как давно я тебя не видел, Ия. С тех самых пор, как ты покинула наш
дом...
Она смотрела на него, счастливая и приветливая, и он сразу забыл свою
давнюю обиду.
- Ты совсем не изменилась, Ия. Сколько же тебе лет? Тридцать?
- Не надо, милый. Разве это важно?
Конечно, она права. Важно то, что они снова встретились... Только как
же это могло случиться? Ия умерла двадцать лет назад. Ему не сказали сразу о
ее смерти. Он не присутствовал на похоронах. Может быть, поэтому он и помнит
ее только живой. Потом о ее смерти ему сказал биолог Ананьин.
На плечо легла дружеская рука. Байдарин оглянулся.
- Ты молодец, что пришел, - сумрачно улыбнулся биолог. - Хочешь, покажу
свои новые саженцы?
Они стояли на опытном участке станции. Ровными рядами поднимались
маленькие сосенки. Сергей Александрович нагнулся и нащупал упругую колкую
хвою. Нет, это не сон. Вполне ощутимые растения и вполне реальный Ананьин...
Но куда делась Ия и как он очутился на станции за несколько сотен километров
от геологического лагеря? Он взглянул на терпеливо ждущего его биолога. Но
ведь они все умерли: и Ия, и Ананьин! Значит, это все-таки галлюцинация!
- Ты что мне хотел сказать? - спросил Байдарин на всякий случай.
- Не сказать, а показать. Если хочешь, конечно.
Они вышли по дорожке на аллею, перешли по мостику через арык и
оказались на участке, где были посажены местные ягодники. Байдарин узнал
перистый лист редкого кустарника азара, напоминающего земную мимозу, но это
был настоящий ягодник с крупными сочными оранжевыми плодами.
Первый раз он увидел эти ягоды, когда выбирал место под метеостанцию.
Тогда Байдарин насобирал их полный термос и привез на корабль. У них был
кисловатый, освежающий вкус. Он выставил термос на стол кают-компании.
- Налетай!
К столу подошла любопытная Эстелла Сандалова. Взяла плод тонкими
пальчиками.
- Какая прелесть! А есть можно?
Сергей молча кинул ягоду в рот. Эстелла недоверчиво попробовала
маленький кусочек, затем откусила большую часть плода.
- Вкусно!
Толчок едва не опрокинул Байдарина. Наступив ему на ногу, к столу
подскочил Сандалов.
- Эстелла!!! Что ты со мной делаешь?! Выплюнь сейчас же эту гадость! А
вы, молодой человек! Разве можно... Мы же совсем не знаем планеты, а вы
позволяете себе подобное...
- Яков Самойлович, ничего вашей жене не будет. Ягода вкусна, питательна
и не содержит ядовитых веществ. Я проверял ее на анализаторе, ел сам...
Но электронщик не слушая его, увел жену из каюткомпаник. Расстроенный
Байдарин вышел за ним следом.
В своей каюте он уселся в кресло, пытаясь осмыслить в каком же времени
и измерении он находится. Трудно представить себе такую галлюцинацию, когда
тебя толкают, отдавливают ноги, когда вокруг тебя четко воплощенная в
реальность настоящая жизнь, хотя и давно прожитая... Но почему Сандалов
назвал его молодым человеком? Неужели и он, Байдарин, вернулся в то далекое,
почти забытое время первых разведочных походов... Как узнать, как определить
это? Неожиданно пришла простая и естественная мысль: надо посмотреть в
зеркало. Он встал, включил освещение и повернулся к зеркалу. Мелькнуло
отраженное кресло, часть стола, и вдруг все завертелось, смешалось... У
Байдарина закружилась голова... Он упал и потерял сознание...
Сознание возвращалось толчками. Он чувствовал пульсацию в висках, и от
этих биений становилось то светлее, то темнее. Сколько времени прошло в
полуобморочном состоянии, Байдарин не знал. Он очнулся в сумерках, после
захода солнца. Первое, что бросилось ему в глаза, были собственные руки,
лежащие поверх одеяла. Он попытался подняться, но чувствовал себя настолько
слабым, что не мог даже шевельнуться. За окном медленно гасли последние
зоревые отблески. Сумерки сгущались, наплывающие тени успокаивали и
убаюкивали...
Байдарина разбудили осторожные шаги. Солнечный свет пробивался из-под
штор узким пучком, в котором плавали мириады пылинок, исчезая и появляясь.
Сергей Александрович узнал свою комнату и свою кровать. Сознание вернулось к
нему окончательно. Он пошевелил пальцами - рука слушалась его, хотя и не без
некоторых усилий, С большим трудом, ухватившись за кровать, он поднялся с
постели.
- Сережа! Дорогой! Наконец-то!
На пороге стоял биохимик Журавлев. Байдарин напрягся и, повернувшись,
опустил ноги на пол.
- Куда? - испуганно бросился к нему Журавлев. - Тебе нельзя вставать!
- Кто сказал? - попытался приподняться на ноги Сергей Александрович.
- Я тебе говорю! Я! - горячился биохимик. - У тебя была полная
летаргия. Знаешь, сколько суток ты пролежал без движения?
- Ну?
- Почти месяц.
- Что?! - Байдарин вскочил, но не устоял на ногах и снова плюхнулся в
кровать. - Ты серьезно?
- Ну чего ты прыгаешь, как козел? Говорю тебе надо лежать и лежать!
- Да брось ты, Леня. Я же чувствую, что от движений у меня буквально
силы прибавляются. Смотри!
Байдарин, сидя, сделал несколько гимнастических упражнений.
- Видел? А полчаса назад я не мог толком и пошевелиться!
- Вот давай, не тряси бородой, а ложись и занимайся гимнастикой лежа.
Давай, Сережа!
Метеоролог послушно улегся на кровать и дал себя укрыть одеялом.
Успокоенный, Журавлев ушел на кухню: больного следовало накормить крепким
бульоном.
Сначала Байдарин почувствовал легкое покалывание в мышцах, как бывает,
когда отсидишь ногу... Сергей Александрович начал растирать руками тело, но
зуд нарастал, становился все нестерпимее. Скоро Байдарину уже не помогало
растирание, и он вскочил с кровати, но не устоял и, хватаясь за кровать,
сполз на пол. Метеоролог неистовствовал: каждая клетка, дремавшая в течение
долгого летаргического сна, возвращалась к жизни и требовала движения. В
течение пяти минут он бился, как в припадке эпилепсии, и только мягкая
обшивка пола предохранила его от ушибов. Журавлев нашел его в полном
изнеможении в дальнем углу комнаты. Крупные капли пота покрывали все тело,
словно после парной.
- Сергей, что случилось?
Байдарин перевернулся со спины и оперся на руки. Биохимик поставил на
стол подогретый бульон и помог ему добраться до постели.
- Тебе надо поесть, Сережа.
- Потом.
Байдарин прикрыл глаза. Все мышцы болели, как побитые. Сразу потянуло в
сон. Он заснул почти мгновенно и проспал до половины дня. Журавлев покормил
его с ложечки, и он снова погрузился в сон.
Поднялся Байдарин на восходе солнца от чувства крайнего голода.
Журавлев, раскинув руки, спал полуодетый на соседней кровати.
- Измучился он со мной, - подумал Байдарин. - Сам еле ходит. Глубокий
старик, последний из могикан... Как это меня угораздило так заболеть?
Ему удалось самостоятельно слезть с кровати и, держась за стену,
добраться до кухни. Сидя, он подогрел бульон и налил в большую пиалу.
Отхлебнув глоток, сразу почувствовал неудобство: замочил невесть откуда
появившиеся длинные усы. Пощупал подбородок и щеки - здесь тоже курчавились
отросшие волосы...
Утолив первый голод, Байдарин отыскал зеркало и не узнал своего
отражения: на него смотрели усталые, но необыкновенно молодые и чистые
глаза; вместо редких, сильно тронутых проседью волос, буйно курчавилась
густая шевелюра; заросли даже пролысины по углам лба, да и сам лоб был
чистым, без единой морщины, как в далекой юности...
Эти странные перемены слегка оглушили его. Он присел в кресло, пытаясь
понять, что произошло за это короткое для его сознания, а на самом деле,
столь продолжительное время; пытался вспомнить, сколько, по словам
Журавлева, пролежал в постели, но в памяти не возникало ни единой цифры. Ему
очень хотелось немедленно разбудить биохимика и распросить о свой болезни,
узнать, что с ним произошло, но выработанная с годами этика не позволяла
нарушить покой измученного длительной бессонницей старого человека. Байдарин
поднялся и прошел в ванную. Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы
помыться и привести себя в порядок. Из ванной он вышел, как рожденный
заново, настолько приятным и бодрящим ему показалось купание.
Электронная бритва легко снимала со щек и бороды пучки волос, и из-под
опадающей густой растительности проявлялось молодое, даже скорее юное лицо.
После всех этих процедур нервное возбуждение опять охватило его: он
долго и неотрывно смотрел в зеркало на свое лицо, потом перевел взгляд на
руки. На большом пальце его левой руки был небольшой, но хорошо заметный
шрам, след былой небрежности с лазерным лучом. Тогда он чуть не отхватил
себе палец. Разрез захватил три четверти фаланги и, резко отдернув руку, он
почувствовал острую боль: фаланга хрустнула, палец повис на связках и
лоскутке кожи. Кость срастили, но шрам остался на всю жизнь. Теперь этого
шрама на большом пальце не оказалось...
Неутолимое, почти животное чувство голода снова напомнило о себе. На
этот раз Сергей накрошил в бульон немного хлеба, отлично понимая, что
перенесенная им голодовка во время длительного сна требует большой
осторожности в еде, хотя его состояние и улучшалось с каждым часом. Выпив
почти полную пиалу, он не удержался и налил еще половину, на этот раз без
хлеба.
- Сергей, ты какую чашку пьешь? - услышал он сзади встревоженный голос
Журавлева.
- Во-первых, - обернулся с улыбкой Байдарин, - не чашку, а пиалу... что
с тобой, Леня?
Биохимик смотрел на Байдарина с невыразимым удивлением, если не со
страхом, и его обеспокоенность передалась Сергею. Журавлев помассировал
лицо, подержался за бороду, не спуская глаз с Байдарина.
- Ну, ну... Чертовщина какая-то... значит ты, это ты..., а не...
- Да, Игнатьич. Я, это я, хотя и не представляю, что со мной
произошло...
Биохимик еще раз критическим взглядом окинул фигуру Сергея.
- Мда... Зато я, кажется, кое-что начинаю соображать.
- Так выкладывай, Ленечка! Не томи душу!
- Да. Значит, так... Во-первых, молодой человек, потрудитесь называть
меня по имени и отчеству. Я вам не Ленечка! А во-вторых...
Сергей не расслышал, что сказал Журавлев во-вторых. Он густо покраснел,
ощутив всю бестактность своей прежней манеры, вполне уместной при одинаковом
возрасте и совершенно неприемлемой сейчас, при столь очевидной возрастной
разнице.
- Простите, Леонид Игнатьевич, - сказал он по-юношески смущенно, - я
просто еще не осознал себя в новом положении.
- То-то! - строго сказал биохимик и вдруг бросился его обнимать. -
Сергуха! Пацан! Да ведь эта мечта всей моей жизни!
Устыдившись своих бурно проявившихся чувств, Журавлев выпрямился.
- Понимаешь, я всегда подсознательно ощущал, что развитие биологических
тел циклично, а, следовательно, регулировать биохимические процессы можно
лишь в пределах этой цикличности.
Вечная молодость - бред! Это противоестественно. Ты обрел вторую
молодость в полном смысле этого слова, но ты будешь стареть, как все люди!
Стареть, ты понимаешь?! А на старости лет несколько инъекций - и после
месячной летаргии наступает третья молодость, четвертая, черт возьми! Пятая!
Шестая! Понимаешь? Стареть и снова молодеть - вот сущность жизненного
биоцикла. Вот решение проблемы бессмертия! Но пока я старик, а ты вьюноша,
прошу обращаться ко мне с почтением.
Глаза биохимика искрились юмором.
- Может, вы присядете, Леонид Игнатьевич? - обнял старика за плечи
Байдарин.
- Да, Сереженька, да! Ноги не держат. Не такая уж легкая специальность
быть сиделкой на старости лет.
Метеоролог усадил Журавлева в кресло и протянул пиалу с бульоном.
- Выпейте, Леонид Игнатьевич. Вам тоже надо подкрепиться.
- Давай, Сереженька, не откажусь. Хотя у тебя не дистрофия, прошу тебя,
выдержи недельку. Не злоупотребляй едой. Привыкать надо постепенно.
- Леонид Игнатьевич! Я не спросил, как метеостанция?
- Ничего, Сереженька, - прихлебывая бульон, успокоил Журавлев. -
Недавно я чуть подкорректировал, но автоматика работает отлично.
- Спасибо, Игнатьич, - поблагодарил Сергей и запнулся, вспомнив, что
Журавлев бросил без присмотра свое хозяйство. - А как же ваши штаммы? Или за
ними присматривает Владимир Кузьмич?
- Нет больше Володеньки, Сергей. Одни мы с тобой остались. Отвез его
прах на корабль.
С минуту они почтительно молчали, отдавая дань уважения человеку, с
которым делили трудные будни чужой планеты...
- А штаммы... - биохимик махнул рукой. Я заложил их в пассивную среду,
на сохранение. Когда потребуются, размножим. Дал я маху с этой микрофлорой.
Но кто же знал... Впрочем, она еще пригодится для земных растений... Да...,
но это потом...
- Леонид Игнатьич, может, вы отдохнете? - спросил Байдарин, видя, что
перевозбуждение сильно подействовало на Журавлева.
- Нет, Сереженька, нет! И еще раз нет! - биохимик устало улыбнулся. - У
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг