Игорь Сергеевич Дручин.
Яд змеи
Научно-фантастическая повесть
Сергей Александрович Байдарин сидел в своем любимом кресле перед домом
и смотрел на заходящее солнце. Собственно, то, на чем он сидел, не было
креслом в полном смысле слова. Очень давно, еще при постройке своего дома,
ему пришлось спилить росшее на этом месте огромное дерево. Когда исполин, с
треском ломая ветви, рухнул на землю, Байдарин присел отдохнуть на пень.
Сидеть оказалось удобно. Оставшийся на пне отщеп прекрасно служил спинкой.
Тогда и появилась у него мысль: соорудить из этого пня кресло. Топором и
стамеской в краткие минуты отдыха Сергей Александрович любовно выстругивал
удобное сидение, полукруглую спинку по форме своего тела и подлокотники.
Хотел вырезать и ножки, но со временем поостыл к своей затее, и они
оказались лишь намеченными в виде барельефа. За долгие годы детали кресла
отшлифовались его собственным телом, так как дерево не гнило, как не гнили
пол, потолок, оконные рамы, наличники, словом, все те деревянные детали, на
которые пошли доски, напиленные из этого дерева. В округе росло еще
несколько исполинов этого вида, но Сергей Александрович больше не покушался
на их существование. Биолог Ананьин, лучше его изучивший скудную по видовому
составу растительности планету, говорил, что растущие неподалеку от его дома
гиганты едва ли не единственные экземпляры реликтовой рощи и что они
представляют громадную ценность для будущих, более удачливых исследователей,
да и потомству туземного населения следовало оставить их как добрую память о
себе... Молодых порослей эти деревья не давали, хотя раз в три года на них
появлялись огромные, с человеческую голову, шишки. Ананьин собирал их, с
большим трудом выковыривал из-под жесткой чешуи крупные орехи и высаживал на
своей плантации, но они не всходили. Как-то, на ночной рыбалке, Байдарин
бросил в костер несколько шишек. Спустя год на месте пепелища он увидел
несколько маленьких ростков. Осмотрев их, биолог вспомнил, что американская
секвойя тоже дает молодые поросли только на пожарищах, и окрестил эти
удивительные деревья секвоей Байдарина. Он пытался пересадить их, но все
ростки погибли, кроме одного, оставленного на пепелище. С каким нетерпением
дожидался Ананьин нового урожая, но не дожил до этого дня, хотя был старше
Байдарина всего на пятнадцать лет... В память о друге Сергей Александрович в
тот год разжег по всей роще пятнадцати костров. Не каждое пепелище
зазеленело ростками, но каждый урожайный год добавлялись новые, и с тех пор
роща сильно разрослась.
Половина огромного красного диска опустилась за горизонт. Байдарин
запахнул меховую куртку, накинутую на голое тело. Становилось прохладно, но
он не хотел уходить в дом. Сегодня, в первый день весны, при последних лучах
солнца, должно на миг в красноватом мареве зари возникнуть серебристое тело
их безмолвного корабля...
Когда произошла катастрофа при посадке на открытую ими планету,
некоторое время все жили на корабле, надеясь восстановить разрушенный
главный рефлектор фотонного двигателя. Геологи обследовали чуть ли не
половину планеты в поисках материалов, подходящих для ремонта рефлектора, и
руд для производства термоядерного топлива, но привести в порядок двигатель
так и не удалось...
Зато запасы горючего пополнили с избытком: их хватило бы не только на
поддержание системы жизнеобеспечения корабля в течение нескольких поколений
исследователей, но и на обратное возвращение. Люди стали покидать космолет,
благо условия на планете были удивительно сходны с земными, если не считать
невероятно огромного диска красного солнца с угловыми размерами почти в
десять градусов.
Сергей Байдарин покинул корабль одним из первых. Метеоролог по
профессии, он посчитал нужным вести наблюдения помимо тех, которые
осуществлялись автоматическими станциями. С ним ушла и гидролог Ия Радина.
Тогда он был молоди думал, что разделяющую их и родную Землю бездну лет
можно преодолеть, если не самим, то детям. Они мечтали о том времени и
вместо синтетического каркасного дома решили построить бревенчатый, в каких
жили когда-то далекие предки. Друзья посмеивались над их затеей, но
помогали, чем могли, и любили собираться по праздникам в их гостеприимном
доме, так напоминавшем милую, но бесконечно далекую Землю...
Дети так и не появились, семейная жизнь не удалась. Лет через семь Ия
ушла с геологами. Она почему-то решила, что именно он виноват в том, что у
них не было детей. Он понимал ее разочарование и обиду, но простить не мог:
в этом удивительно благоустроенном мире красного солнца ни у кого из
поселенцев не рождались дети...
Сколько усилий затратил Ананьин, чтобы вырастить на чуждой планете
земные растения. Только гибриды с местными формами росли хорошо и давали
урожаи.
Байдарин поднялся, еще пристальней вглядываясь в горизонт. Сейчас
красное солнце исчезнет, и на краткий миг возникнет марево космического
корабля. С каждым днем оно будет задерживаться дольше. К концу месяца, когда
солнце будет садиться прямо за кораблем, он будет проектироваться в
атмосферу почти в течение часа. Тогда можно будет хорошо рассмотреть его и
даже оглядеть окрестности.
Вот он, безмолвный свидетель его давней юности, его любви... Мираж
продержался несколько секунд, но Сергей Александрович успел заметить, что
нижняя часть корабля со времени прошлой весны еще больше заросла лесом.
Теперь к нему и не проберешься... Хотя нет, просто дороги не видно. Ведь они
были там всего три года назад, когда хоронили Варварина.
Да, корабль стал их последним прибежищем. Так повелось с тех пор, как
рухнули последние надежды на возвращение. Люди покидали корабль, чтобы
обжиться на новых местах, среди природы, чем-то похожей на земную. Они
знали, что без помощи своей цивилизации им не суждено вернуться домой... Сто
двадцать световых лет отделяли их от родной планеты, значит сигнал бедствия
за это время только дойдет до Земли. Столько же времени придется ждать
ответа. Шутка сказать, двести сорок лет, не говоря уже о времени на
подготовку спасательной экспедиции. Нет, это выше предела продолжительности
жизни. Байдарин усмехнулся. Люди всегда мечтали о бессмертии. Древние греки
наделяли бессмертием богов и героев; в средние века к этой категории
относили святых... С развитием науки стали мечтать о собственном бессмертии,
и на всех этапах ученым казалось, что они находятся на грани его открытия:
стоит немного получше разобраться в строении клеток и наследственного
аппарата и можно увеличить продолжительность жизни до двухсот, пятисот и,
наконец, тысячи лет! Отнюдь! Еще в начале третьего тысячелетия усилиями
геронтологов средняя продолжительность жизни человека достигла ста
пятидесяти лет. Более крепкие дотягивали до ста семидесяти. Через этот
естественный порог перешагивали по-прежнему единицы, и спустя два века
загадка барьера старости оставалась неразгаданной. В век околосветовых
скоростей всесильная медицина перед лицом этой тайны была столь же
беспомощной, как и в век открытия атомной энергии.
Байдарин потер лоб и вздохнул. Конечно, может быть, за прошедшие сто
лет на Земле и достигли бессмертия, но им, прикованным к здешней планете,
уже не суждено воспользоваться этим достижением.
Такая мысль была понятна не только биологам, хотя они прежде других
предложили организовать исследовательские станции в разных климатических
зонах планеты, чтобы проверить версию о таинственном обновлении отдельных
аборигенов и животных. Старик Елагин дал добро на организацию станций.
Биологи ушли, а за ними потянулись и остальные.
Основное поселение поставили вдалеке от космического корабля, чтобы он
своим видом не возбуждал невозможных желаний. На корабле остались лишь
Елагин и команда во главе с капитаном. Когда умер старик, его урну поставили
в запасной отсек. С тех пор так и повелось... Шли годы. Поселенцы умирали:
кто от болезни, кто от старости, кто от ностальгии... Пытались сблизиться с
коренными жителями планеты - краснокожими, здоровыми и всегда довольными
своей жизнью дикарями, но те неохотно принимали приглашения в гости, никого
не пускали в свои деревни и вообще не заводили близкого знакомства. Так
бесплодно кончилась попытка сближения двух цивилизаций: поселенцы жили своей
жизнью, аборигены своей. Когда умирал поселенец, его сжигали, а урну с
прахом доставляли на корабль. Туземцы своих соплеменников не хоронили.
Предчувствуя скорую смерть, больной или старик уходил в долину Смерти. Как
он проводил последние дни своей жизни, никто не знал. Это было табу, как и
вход в деревню. Когда археолог и этнограф Климов обнаружил долину, облетая
на эквиплане районы, где он рассчитывал обнаружить древние стоянки, его
забросали копьями и стрелами. Удалось рассмотреть множество тростниковых
хижин на берегу прозрачной реки, большей частью заброшенных и уже тронутых
следами разрушения...
Байдарин поднялся. Солнце давно село, накатывался ночной мрак, вызывая
чувство бесприютного одиночества. Сергей Александрович вошел в дом, но
воспоминания, как дурной сон, не оставляли его. Байдарин ближе других был
знаком с туземцами. Их деревня находилась в часе ходьбы от его дома. Мимо
его окон они часто возвращались с охоты или ходили на рыбалку. Это всегда
были мужчины, вооруженные копьями. Женщин он встречал лишь вблизи деревни,
да и то редко. Случалось, что мужчины останавливались у его дома на отдых.
Один из них степенно приближался и клал на крыльцо рыбу или хороший кусок
мяса. Если Сергей Александрович выходил навстречу, они немедленно
поднимались и уходили.
Когда-то Байдарин спас вождя деревни Туару от невыносимой боли. В
здешних реках водилась небольшая, но крайне ядовитая рыба. Сергей
Александрович испытал ее на себе. Тогда у него едва хватило воли добраться
домой и ввести противоядие. Туару упал у его крыльца. Туземцы молча
смотрели, как в страшных корчах извивается тело вождя. Едва взглянув из окна
на распухшую ногу, Байдарин по характерному крестообразному рисунку
определил укол шипов скорпены, как прозвал он по-земному эту маленькую
мучительницу. Когда Сергей Александрович вынес шприц, воины стояли вокруг
вождя, направив на него свои копья. Их сосредоточенные лица яснее слов
говорили о их намерении.
- Подождите! - крикнул Байдарин, сбегая по ступенькам вниз. Воины не
шевельнулись. Тогда метеоролог, нырнув под копья, вонзил шприц в ногу вождя.
В ту же секунду лес копий окружил тело Сергея Александровича. Он даже
почувствовал острое покалывание под лопаткой. Полчаса, пока Туару не пришел
в себя, просидел Байдарин в неудобной позе. Любое движение его тела
сопровождалось уколом копья. Потом Сергей Александрович насчитал на себе
одиннадцать кровоточащих ранок... Туземцы ушли, не проявив никаких чувств, и
только месяц спустя он нашел на крыльце их первое подношение - связку свежей
рыбы. С этой первой данью признания у поселенцев снова возникли надежды на
контакт с аборигенами, но все осталось по-прежнему, хотя время от времени на
крыльце Байдарина появлялись новые подношения.
Засветился экран связи. Байдарин нажал клавишу, включая запись.
Последние годы он многое записывал, считая, что их беседы с поселком помогут
полнее понять грядущим исследователям атмосферу их жизни и дополнят ту
информацию, которую считают важной лишь сами поселенцы.
На экране возникла фигура Леонида Игнатьевича Журавлева. Глядя на его
сухое, изрезанное глубокими морщинами лицо, Байдарин непроизвольно вздохнул.
- Как жизнь, старина? - голос Журавлева, тихий, с хрипотцой, насторожил
Байдарина.
- А ты как?
- Плохо, старина. Что-то неможется... А Володя совсем плох. Придется
тебе нас тащить на корабль... Останешься один, как могиканин.
- Поскрипишь еще, Игнатьич, - подбодрил Байдарин, глядя на биохимика. -
Ты ведь всю жизнь на пилюлях и ничего...
- Ладно, не утешай. Просьба у меня... Возьмешь штаммы с последней
генерации вируса Е-735. Приглядишь за ними пару лет, может получится
обновление... Мне уже не дотянуть.
- Возьму, Леонид Игнатьич.
- Вот и хорошо. Ты у нас живучий. Может быть, встретишь наших... Как
твои эскимосы? Не появлялись?
- Давно не было.
- К нам твой крестник заглядывал или его сын... Не знаю, кто их,
молчальников, разберет. Я с ним разговариваю, а он как не слышит. Смотрит
своими глазищами, как будто прикидывает, долго ли еще протянем... Так и не
добился ни одного слова. Зря мы изучали их язык: все равно тайна обновления
осталась за семью печатями...
- Ты все еще веришь, что они могут?..
- Веришь, - хмыкнул биохимик. - Куда деваться? На моей жизни это третий
случай среди аборигенов, которых я знал.
- Ты думаешь, что Туару...
- Не думаю, предполагаю... Он выглядит семнадцатилетним юношей... Если
это он, конечно...
- Да... - вздохнул Байдарин. - Хотелось бы на него взглянуть. У него
шрам на правом плече...
- Шрам, говоришь? Не заметил. Может, и не он, хотя, если феномен
обновления существует, шрам тоже может сойти... У меня был такой случай с
карнаухим... Изодранное ухо заросло. Жаль, кролик погиб...
Журавлев откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
- Прости, - сказал он минуту спустя, усилием воли подавляя
головокружение и слабость, - выдохся... Теперь получше...
- Игнатьич, честно... Опять на себе пробовал? - встревоженно
вглядываясь в лицо биохимика, спросил Сергей Александрович.
- На ком же еще? Володя и так плох...
- Я приеду, Игнатьич!
- Кризис миновал, Сережа. Не стоит. Такие поездки в нашем возрасте...
Через пару дней будет порядок... Смотришь, еще переживу тебя... До завтра.
Экран погас. Байдарин отключил запись. Зря мучает себя Журавлев на
старости лет. Сергей Александрович не верил в феномен обновления, хотя ему
случалось видеть туземцев, удивительно похожих на своих отцов. Долгие годы
экспериментов биохимика с вирусами только подтверждали точку зрения
Байдарина. Какие-то процессы вирусы, безусловно, стимулировали. На старых
кроликах быстрее заживали раны, легче проходило сращивание поврежденных
костей, но подопытные животные гибли, прожив отпущенный им природой век.
Сергей Александрович долго ворочался в постели. Виновата в этом была не
только старческая бессонница. Ему трудно было примириться с мыслью, что в
скором времени останется один на планете, хотя по возрасту он не уступал
биохимику. Здоровый, крепкий организм... Нет, не следовало Журавлеву
экспериментировать на себе... Пожалуй, завтра надо съездить к ним. Кто
знает? Может быть, им придется увидеться в последний раз...
Утром, после завтрака, Байдарин отрегулировал автоматику на
метеостанции, за сто с лишним лет она все чаще начинала давать сбой, и вывел
вездеход из гаража. Из всей привезенной техники только вездеходы оставались
надежными, хотя для их ремонта требовалось немало ухищрений...
Над домом вспыхнул зеленый огонек сигнала. Его вызывали на связь.
Сергей Александрович вошел в дом. Лицо биохимика заметно посвежело.
- Здорово, старина! Кажется, мы еще поживем! Володе тоже лучше.
Наверное, заразился от меня. Сегодня сам поднялся с постели... Ты куда-то
собрался?
- К вам. За сутки доеду.
- Давай. Я тебе покажу новые штаммы. Может, рискнешь? Ты же у нас самый
крепкий.
- Для науки - готов на все руки, но тело принадлежит мне, - отшутился
Байдарин.
- В общем ты прав. Должен же оставаться контрольный субъект для
сопоставления. Так мы ждем.
Байдарин помахал рукой. Экран медленно угас. Метеоролог последний раз
окинул взглядом приборы. Автоматика работала исправно. Можно было
отправляться в путь со спокойной душой. Сергей Александрович заблокировал
вход в аппаратную и вышел на крыльцо. Здесь его ожидала первая
неожиданность: в нескольких метрах от дома выстроилась толпа туземцев. Они
стояли, образовав полукруг, так же, как это бывало прежде, когда они
приходили к нему с дарами, однако на этот раз лица их казались не такими
непроницаемыми, как обычно, а скорее дружелюбными и даже несколько
почтительными. Вперед выступил смуглый юноша, в котором Байдарин сразу узнал
Туару. Сергей Александрович взглянул на правое плечо - шрама не было.
- Я слушаю тебя, сын Туару, - сказал метеоролог.
- Туару думает, Сере-Гей стал шибко стар. Помирать надо. Долина Смерти
нельзя...
Сын Туару подошел к крыльцу и положил какую-то коробку. Затем он с
достоинством удалился в сопровождении своих соплеменников. Ошеломленный
Байдарин молча смотрел им вслед. За все время знакомства с аборигенами он не
слышал и двух слов, сказанных ими, а тут целая тирада, да еще какая! Значит
они все понимали, если даже запомнили его имя! Значит, не зря старался
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг