Игорь Дручин
Полигон неожиданностей
OCR & SpellCheck: Svan
http://svany.narod.ru
С первого взгляда комната напоминала оранжерею: с потолка свисали
ветки актинидии и даурского лимонника, на окнах пламенели крупные
чашевидные лилии Тунберга, синели примулы, загадочно покачивались пониклые
нежно-лиловые звездочки фуксий, и в это буйство цветов и зелени вплетались
пятна белых и розовых цикламенов. Впечатление еще более усиливалось от
тонкого, но острого аромата, напоминающего запах духов "Белая лилия",
входящих в моду нынешней весной. Саша так сначала и подумал, но,
принюхавшись, убедился, что запах исходит от цветочной горки у окна. Он
подошел поближе. На краю горки, залитой лучами весеннего солнца, приютилось
неизвестное ему растение. От корневища росли округлые ребристые листья, а
из гущи выбилась стрелка с крупными белыми, чем-то напоминающими нарциссы,
цветами. От них и исходил беспокоящий запах...
Саша вернулся к столу. Майя что-то задерживалась. Хотя и приятно
сидеть в этой, похожей на зимний сад, комнате, но все-таки неловко. Его
перехватила и затащила сюда Светлана Мороз. Пообещав, что Майя должна
прийти минут через десять, она убежала, но прошло уже, по крайней мере,
полчаса, а Гончарова позволяла себе задерживаться, хотя прекрасно знала,
что ее ждут. И вот сиди тут один в девичьей комнате общежития... Чего проще
было связаться по внутреннему видеофону! Правда, если разговор серьезный и
длинный, есть вероятность, что кто-нибудь, выйдя на их код, вступит в
разговор на правах знакомого, и просить его отключиться не всегда удобно.
Зачем он ей все-таки понадобился? Добро бы еще на его месте был Миша
Субботин. Это понятно: у них с Майкой личные симпатии еще со времени
поступления в институт и, как любит говорить их общий друг Сима Смолкин,
если люди глупеют, глядя друг на друга, то это надолго... Впрочем, всех их
связывала дружба с тех самых времен, когда они, вчерашние школьники,
держали строгий экзамен на право быть зачисленными в Институт космонавтики,
с тех пор, когда они проводили групповые испытания под водительством
славного командора Володи Мовшовича. Только славного ли? Это все пышная
фразеология Смолкина. Сначала действительно он показался отличным парнем,
но лабиринт с любого снимает шелуху и обнажает самое ядрышко человеческой
сущности. Тогда-то он и развернулся...
Саша поморщился. Ему и сейчас было неприятно вспоминать давнюю
стычку. Только из боязни, что он не успеет пройти в срок лабиринт, Мовшович
оставил своих более слабых товарищей и ушел один. А чтобы все выглядело
естественно, он спровоцировал ссору. Поссорился и ушел... Его сняли с
прохождения и отчислили из института. Много позднее, осмыслив его отношение
в группе к каждому, они поняли, что командор использовал их лишь для
утверждения собственного авторитета...
Тогда, в лабиринте, к ним присоединилась Майка. Точнее, они ее нашли
спящей, усталой от блуждания по переходам, но не потерявшей бодрости и
уверенности, так необходимой им после ухода командора. Майка и раньше была
неравнодушна к их группе и вошла естественно, будто дружила с ними с
детства. А вот другие не приживаются. Каждый семестр на групповые испытания
в команду включали пятого, и это их почему-то нервировало. Они проходили
испытания неровно: иногда, к удивлению всех, набирали немыслимое количество
призовых очков, но чаще едва укладывались в срок. На третьем курсе они с
треском провалились. Вызывали к директору, разбирались на ученом совете, и
тогда Сима нахально заявил, что они не прошли групповых испытаний только
потому, что им мешал пятый. Обвинение было слишком серьезным, так как, зная
силу их четверки, слабых не включали, но, возможно, в этом была одна
психологическая тонкость: к группе обычно присоединяли тех, кто не вошел в
другие пятерки. Но если он не мог ужиться со своими, то тем более не
удерживался у них. Директор обвинил группу в зазнайстве, Левке Романову
предложили задачу повышенной сложности, с которой он легко справился, а
остальным пришлось вчетвером тянуть за пятерых. Только на сплоченности и
выехали. Своеобразие группы давно стало притчей. Если на первом курсе они
не выделялись своей индивидуальностью, то на втором все оказались на разных
факультетах. Конечно, составлять экипаж по такому принципу было легче, но
всех поразило такое несходство в профессиях при такой дружбе, общности
вкусов, монолитности группы. Правда, среди них не оказалось ни одного
космонавта, а именно он по положению и должен был возглавлять экипаж...
Может, потому, что пятый всегда был командором и пытался заставить работать
группу по своему уставу, и происходили срывы. К счастью, на четвертом курсе
космонавты, в связи со специализацией, образовали собственные группы, а
экипажи экспедиционных факультетов формировали по прежнему принципу - по
одному специалисту с факультета, и можно было надеяться хоть на этот раз
поработать своей группой. Майка была ярко выраженным космобиологом, и,
конечно, все это великолепие комнатного сада - дело ее рук. Миша
рассказывал, что это увлечение спасло их группу от расформирования, так как
ее комната была предметом паломничества не только курсантов биофака, но и
разного начальства, начиная от директора и кончая начальником космоцентра.
Когда директор узнал, что Майка из этой самой разнесчастной группы, он
вызвал ее к себе, и они беседовали часа полтора. С тех пор группу оставили
в покое и перестали с ней экспериментировать.
- Прости, Саша! Заставила тебя ждать. Размышляя о своих друзьях,
Макаров не услышал, как вошла Майя.
- Давно тут?
- Час двадцать, - сказал он и взглянул на часы. Все знали, что Саша
еще с лабиринта завел привычку определять время на глазок, а уж потом
смотреть на часы.
- Так уж и час двадцать, - поддержала Майя традицию друзей деланным
скептицизмом помогать Александру вырабатывать полезную привычку.
- Час семнадцать, - поправился Макаров. - Ну, говори, зачем я тебе
понадобился?
- Не ты, Сашенька, не ты!
- Ну, знаешь ли!
- Просто кто-нибудь из наших, - она улыбнулась, видя как у Макарова
от возмущения начинается медленное покраснение лица. - Есть важные новости!
- О практике?
- Ты, как всегда, проницателен. Именно о практике. Есть четыре места
на Луну.
- Нас не возьмут.
- Почему?
- Слишком одиозная группа. Чего стоит один разбор на ученом совете.
- Отбор кандидатов - по личным баллам.
- По личным еще можно потянуть.
- Один кандидат уже утвержден.
- Ты?
- Ага.
- Поздравляю. Сима всегда говорил, что ты далеко пойдешь. Остановки:
Луна, далее везде!
- Нахватались у Симочки доморощенных острот! Говорю же, баллов нам не
занимать. Главное не это! Алферов предложил после отбора кандидатов
групповое испытание на полигоне в условиях, приближенных к Луне.
- Понятно. Вот тут мы и сядем.
- Саша! Откуда такой пессимизм? Ведь в команде на этот раз будет
только четверо!
- Именно, а я бы предпочел, чтоб было трое. Опять кого-нибудь
подсунут.
- Почему подсунут? Нас же четверо!
- Не понимаю. Тебе-то зачем рисковать?
- Сашенька! Неужели неясно? Групповые испытания проходят все. Я
утверждена как кандидат - не более! Правда, мне предоставили право выбора
группы.
- Так поищи экипаж поудачливее! Майя покачала головой.
- На профессиональную практику нас пошлют по разным местам, и только
на Луне мы можем быть вместе. И хватит об этом. Я ведь могу и обидеться!
Час спустя друзья сидели в институтском сквере. Ждали Симу Смолкина.
У него оставался последний экзамен по теории вождения. Сима водил любые
наземные транспортные средства, и никто не сомневался в успехе. Прикидывали
вероятных соперников. Наиболее реально претендовал на путевки слаженный
экипаж Сергея Самохвалова. Они имели в сумме шестьдесят два балла. По
шестьдесят одному оказалось у четырех команд. Учитывая, что отбирать будут
лучших, можно составить еще три-четыре группы с таким же количеством
баллов. У Майи за семестр набралось семнадцать баллов, у Саши -
шестнадцать, у Миши Субботина - пятнадцать.
- Если Сима сдаст даже на четвертак, мы сравняемся с Самохваловым, -
закончил расчеты Саша Макаров, - а проходной, скорее всего, шестьдесят.
- Не очень утешительно, - охладил его пыл Субботин. - Самохваловцы на
групповых всегда набирают два-три призовых балла.
- Мальчики! Пошли бы узнали, как он там, - с беспокойством сказала
Майя. - Посчитать успеете.
Миша отправился к зданию института. Экзаменационные автоматы
располагались на первом этаже. В зале могли готовиться одновременно не
более десяти студентов. Экзаменующийся подходил к автомату,
запрограммированному в пределах курса, получал белую карточку с вопросами.
В углу карточки тут же воспроизводилась электрография студента.
Электрография служила для опознания отвечающего, что исключало возможность
подмены карточки или сдачу экзамена за товарища. Карточку полагалось
заполнить за десять минут. Ответы наносились графически или в двоичной
системе: "да" или "нет". Если студент правильно отвечал на все вопросы за
пять минут, он получал дополнительный балл, если же хотя бы один ответ
оказывался неверным, - выбрасывалась зеленая карточка, и экзамен начинался
снова. Три неверных ответа означали переэкзаменовку.
Когда Субботин заглянул в окно, Сима трудился над зеленой карточкой
и, видимо, находился в сильном цейтноте, так как беспрерывно поглядывал на
часы. Миша решил подождать результата поединка человека с машиной. Помочь
другу он ничем не мог: теорию вождения наземного транспорта на
геологическом не проходили, только практику вождения, да если бы и смог, на
это просто не хватило бы времени, так же, впрочем, как и на шпаргалки.
Жесткий график заполнения карточки не позволял отвлекаться ни на секунду.
Находчивые студенты ухитрялись изготовлять шпаргалки в виде перфокарт, по
которым ответ на любой вопрос находился почти мгновенно, но пока изучался
вопрос по шпаргалке, пока переносился на карточку, уходили невосполнимые
секунды, и один-два пункта оставались без ответа. После провалов на первом
курсе никто больше не рисковал, а спрашивать у товарища - значило отбирать
у него ту самую минуту, которая отведена на каждый вопрос, не говоря уже о
том, что чуткий электронный экзаменатор слышал самый тихий шепот, определял
по тембру голос нарушителя тишины и предупреждал, что при повторном
замечании будет предложена зеленая карточка, что грозило потерей одного
балла. Словом, набив шишки на первых экзаменах, студенты уяснили, что с
безжалостным автоматом шутки плохи.
- Ну, скорее же! - мысленно подгонял друга Михаил, и, будто
подчиняясь его команде, тот поднялся, не отрывая глаз от карточки.
- Студент Смолкин Серафим Юрьевич. Вы просрочили время. Вам выдается
красная карточка.
- Протестую! - закричал Сима. - У меня ответ готов.
- Протест отклоняется как немотивированный, - сухо проговорил
автомат.
- Да ведь вторая карточка! Нервы взвинчены, поминутно на часы
смотришь. За это время можно десять раз сдать карточку.
- Сдайте карточку.
Сима опрометью бросился к автомату и мгновенно втолкнул ее в щель.
- Продемонстрируйте отвлечение с часами. Смолкин, приободрившись,
взглянул на часы, выдержал небольшую паузу и с надеждой посмотрел на
электронного судью.
- Протест отклоняется! За время отвлечения сдать десять раз карточку
нельзя.
- Тьфу ты! - рассердился Серафим. - Это ведь фигурально так говорят -
десять раз. Такая идиома. На самом деле никто не собирается так делать. Это
гипербола, литературная вольность. Неужели непонятно?
- С автоматом положено разговаривать точным языком. За нарушение
пункта три правил студенту Смолкину Серафиму Юрьевичу делается замечание.
Вызываю профессора Казаринова Петра Егоровича.
Через полминуты на экране видеосвязи возникло лицо кибернетика
Казаринова. Он вопросительно взглянул на Смолкина, и так как тот
безмолвствовал, обратился к роботу.
- Я слушаю.
- Объясните, как можно истолковать фразу "за это время можно десять
раз сдать карточку".
Профессор усмехнулся. По молчаливости Серафима он догадался, что тот
допустил такое вольное выражение, понятое автоматом буквально.
- Это означает достаточный промежуток времени, чтобы сдать карточку.
- Один раз?
- Да.
- Благодарю за разъяснение.
Робот-экзаменатор выключил связь с профессором и замигал
разноцветными огнями, а Сима переминался с ноги на ногу от нетерпения,
ожидая, какое решение примет автомат. Робот методически перебирал все
похожие случаи, но со стороны казалось, что он размышляет.
- Протест принят. Один ответ неверный. Получите красную карточку.
Субботин тихо ахнул за окном, но Сима и бровью не повел.
- Я сейчас не могу отвечать. С таким экзаменом никакие нервы не
выдержат.
- Смолкин. Серафим Юрьевич. Отказ от экзамена.
- Протестую, - отчаянно завопил Сима. - У меня от напряжения сгорели
сопротивления и пробило конденсатор блока памяти!
- Как это понимать?
- Хотел бы я видеть, как бы ты заговорил, если бы у тебя обнаружилось
столько неисправностей сразу!
- Вызываю дежурного электроника.
На экране пробежали волны помех, и из всплесков появилось знакомое
лицо Олега Павлова, студента параллельного курса с факультета кибернетики.
- Олег! - Смолкин хитро подмигнул одним глазом. - Сколько потребуется
времени на ремонт системы на уровне человека, если сгорело три
сопротивления и пробит конденсатор блока памяти.
- А сопротивления с каких каскадов?
- Не знаю. Их еще надо найти.
- Пожалуй, не менее суток с учетом времени на настройку.
- Ясно! Извини за беспокойство. Олег отключился, а Смолкин, нахально
подмигнув аудитории, произнес твердым уверенным голосом:
- Итак, я выбыл из строя на сутки. Прошу перенести экзамен на завтра.
- Смолкин Серафим Юрьевич. Результаты экзамена аннулируются ввиду
неисправности системы. Экзамен переносится на сутки.
- Вот то-то! - облегченно вздохнул Сима и не спеша вышел из
аудитории, где давились от смеха его сокурсники.
Проделка Симы распространилась по институту с быстротой молнии не
только среди студентов, но и среди преподавателей. Утром на экстренном
заседании ученый совет факультета рассмотрел прецедент с участием
виновника. Решение было строгим и безапелляционным: Смолкину сдать экзамен
по красной карточке, в экзаменационные автоматы заложить программу,
исключающую повторение подобных случаев.
На этот раз Сима справился с экзаменом блестяще и заработал балл за
досрочную сдачу карточки, но во имя высшей справедливости директор
института Дмитрий Иванович Баженов собственноручно снял этот балл за
введение автомата в заблуждение, так что кроме славы находчивого шутника
Смолкин не приобрел ничего существенного и, добавив в общую копилку экипажа
свои тринадцать баллов, сильно подорвал надежду на успех. Друзья
погоревали, но пришли к чисто философскому убеждению: нет худа без добра.
Находясь в числе лидеров, они оказались бы под пристальным наблюдением
соперничающих экипажей, да и комиссии тоже, а излишнее внимание всегда
нервирует. Чтобы загладить свою вину, Сима не вылезал из тренажера. Бег с
препятствиями, как он в шутку называл гонку на лунных вездеходах,
представлял для него и спортивный интерес. Сидя перед пультом и глядя на
набегающий пейзаж, он намеренно выбирал наиболее сложные дороги и старался
пройти их без аварии с возможно большей скоростью. Иногда ему удавалось
преодолеть сто пятьдесят-двести километров, но чаще крупная глыба,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг