- В отношении этого я не совсем уверен.
- Почему? - поднял он на меня свои светло-голубые глаза. Он всегда имел
привычку, рассматривая что-нибудь, жевать кончик спички. Это он делал и
сейчас. Но после моего замечания мне показалось, что его лицо, всегда
спокойное и самоуверенное, вдруг стало настороженным.
- Здесь я не обнаружил кремния, - ответил я, не спуская с него глаз.
- Кремния? А почему вы думаете, что он обязательно здесь должен
присутствовать?
- Я его нахожу, как правило, во всех препаратах, которые вы мне
передаете. Мы ведь работаем с соединениями кремния?
Последний вопрос я задал, стараясь казаться как можно более
безразличным и спокойным, хотя по совершенно непонятной причине сердце у
меня сильно стучало. Какое-то сверхчутье подсказало мне, что сейчас я
коснулся чего-то такого, что является страшной тайной.
Вдруг Шварц громко расхохотался.
- Боже, какой же я идиот! И все это время я заставил вас мучаться над
вопросом, с какими соединениями мы имеем дело? А ведь мне нужно было об этом
вам сказать с самого начала. Ваша работа приобрела бы совершенно иной смысл.
Насмеявшись вдоволь, он вытер платком слезящиеся глаза и спокойно, но
весело произнес:
- Ну конечно, конечно, мы занимаемся изучением и синтезом
кремнийорганических соединений. Мы занимаемся органическими соединениями
кремния. Вот и все. Вот в этом и вся наша работа.
Я продолжал смотреть на него удивленными глазами, как бы спрашивая: "А
почему именно здесь, в пустыне?"
Однако он ответил и на этот невысказанный вопрос:
- Знаете ли, кремнийорганические соединения очень мало изучены. Те,
которые до сих пор были синтезированы, пока не имеют никакого практического
значения. Однако им, по-видимому, принадлежит будущее.
Доктор Шварц встал и подошел к большому книжному шкафу. Он извлек
немецкий химический журнал и передал мне.
- Вот, возьмите и прочтите здесь статью доктора Грабера о
кремнийорганических соединениях. Этими соединениями профессор занимался еще
до войны. Сейчас он продолжает свои исследования в том же направлении.
Почему здесь, а не в Германии? Это совершенно ясно. Истинная наука требует
уединения.
УРАГАН
Через полгода моя жизнь вошла в монотонную колею. Наступила зима. Она
отличалась от лета тем, что вскоре после захода солнца становилось так
холодно, что выходить на дозволенную вечернюю прогулку совершенно не
хотелось. Электрическая печь не согревала моей комнаты, и поэтому сразу же
после наступления темноты я забирался под одеяло и читал.
В этот зимний период я заметил, что в южной лаборатории закипела
работа. Из труб барака круглые сутки валил дым, окна светились ночи
напролет. И вот однажды, когда мой рабочий день окончился, вдруг в
лабораторию вбежал высокий белокурый человек в роговых очках, с растерянным
видом держа в руках фарфоровую банку. На мгновение он остановился в двери
как вкопанный.
- Простите меня, пожалуйста, мне необходимо видеть господина Шварца, -
наконец пролепетал он, робко улыбаясь.
- Господин Шварц куда-то ушел. Наверное, в свою лабораторию, - ответил
я.
- Увы, его там нет. Я там был. А это так срочно, так срочно!..
- Может быть, я смогу вам помочь? - спросил я, глядя на его банку.
- Не знаю, не знаю. Меня послал доктор Грабер... Нужно немедленно
произвести полный анализ вот этого.
Он глянул на банку и тут же крепко прижал ее к груди.
- Это как раз по моей части, - сказал я и протянул к нему руку.
Немец отскочил от меня и попятился к двери.
- А вы допущены к работам "Изольда-два"? - прошептал он, прикрывая
ладонями свою драгоценную банку.
- Конечно! - нагло соврал я, решив, что сейчас мне представляется
исключительный случай узнать нечто очень важное. - Конечно. Я допущен к
работам "Изольда-два", "Зигфрид-ноль", "Свобода", "Лореляй", ко всем работам
цикла "Глиняный бог".
На меня нашло какое-то безрассудное вдохновение, и я придумал все эти
шифры не известных мне работ с быстротой молнии. Он, не имея ни малейшего
представления о том, что я говорю, вдруг заколебался и робко сказал:
- А вы немец?
- Господи, конечно! Разве может иностранец быть допущен к этим
исследованиям! Я родом из Саара, - продолжал я лгать, а в это время мозг
сверлила лишь одна мысль: "Скорее, скорее же давай твою проклятую банку,
иначе будет поздно, иначе придет Шварц..."
- Тогда берите. Только я должен здесь присутствовать. Так мне
приказали...
- Хорошо. Я-то ведь порядок знаю!
Он протянул мне белую фарфоровую, банку, закрытую крышкой.
- Что нужно определить? - спросил я.
- Концентрацию водородных ионов, количество кремния, натрия и железа.
- И все? - спросил я весело.
- Все. Только, пожалуйста, скорее...
В моей лаборатории у самого потолка горела яркая электрическая лампа.
Кроме нее, еще одна, без абажура, стояла на рабочем столе. Я подошел к ней и
открыл крышку.
Меня поразил запах находившейся там жидкости. Я слегка качнул банку и
застыл, потрясенный, глядя, как по белоснежным стенкам стекает густая
красная масса.
Это была кровь.
- Боже мой, что вы так медлите? Это же образец семнадцать - сорок два.
От вчерашнего он отличается только концентрацией водородных ионов. Если
анализ не сделать быстро - она скоагулирует!
Я поднял на немца вытаращенные глаза, продолжая сжимать банку. Я вдруг
почувствовал, что она была теплой, более теплой, чем ее можно было нагреть,
держа, в руке.
- А вы уверены... что она свернется? - проговорил я наконец хриплым
голосом, медленно подходя к немцу.
Он стал пятиться назад, уставившись на меня своими огромными голубыми
глазами. Так мы шли, очень медленно, он - впереди меня, спиной к двери, а я
в двух шагах от него, с судорожно сжатой фарфоровой банкой.
- А теперь вы мне скажите, - продолжал зловеще шептать я, - чья это
кровь?
- Вы сумасшедший! Вы разве забыли? Серия "Изольда-два", это - кролики,
крысы и голуби! Скорее же, вы...
В этот момент я захохотал. Я не знаю, почему я так испугался крови.
Почему она произвела на меня такое страшное впечатление? Кроличья кровь!
Ха-ха-ха! Вот чудо! А я - то думал...
- Ах да, конечно! - оправился я, сильно ударив себя по лбу ладонью. - А
я - то думал, это по серии...
- А разве есть серия, в которой... - вдруг зашептал немец и теперь, в
свою очередь, стал воинственно наступать на меня... Его лицо исказили
ненависть и презрение. Симпатичное и молодое лицо мгновенно стало
страшным...
Трудно представить, чем кончилась бы эта неожиданная встреча, если бы в
лабораторию не ворвался доктор Шварц. Он влетел, как вихрь, разъяренный и
взбешенный. Таким я его никогда не видел. Все его добродушие, любезность и
обходительность исчезли. Еще у двери он не своим голосом заорал:
- Вон! Вон отсюда! Какое ты имел право сюда лезть без моего разрешения?
Я думал, что все это относится ко мне, и уже приготовился было что-то
сказать, как вдруг доктор Шварц подбежал к немцу и изо всей силы ударил его
по лицу. Тот, закрыв рукой глаза, отскочил к окну, а Шварц догнал его и
ударил кулаком еще раз.
- Проклятая свинья, где препарат??!
Немец ничего не ответил. Изо рта тонкой струйкой лилась кровь.
- Где препарат, я спрашиваю тебя, подлец?!
- Он у меня, господин доктор, - негромко произнес я по-немецки,
протягивая фарфоровую банку Шварцу.
Озверевшее лицо доктора химии вдруг исказилось в подобие улыбки. До
этого, казалось, он не замечал моего присутствия. Затем он подлетел ко мне с
той же звериной рожей, как и минуту назад, и заорал:
- Какое право ты имел брать этот препарат? Ах ты, французская свинья!..
Он замахнулся на меня, но я успел прикрыться рукой, в которой держал
банку, и удар его кулака пришелся по ней. Удар был сильный, банка вылетела
из рук, ударилась о стену прямо над моим рабочим столом и разлетелась
вдребезги. На стенке образовалось огромное красное пятно, которое быстро
стало растекаться во все стороны. Кровью был забрызган весь стол, все мои
бумаги. Несколько капель попало на электрическую лампочку и теперь
пузырилось на ее раскаленной поверхности.
На мгновение воцарилась мертвая тишина. Все глаза были прикованы к
огромному пятну на стене и к шипящим пятнам на лампе. Первым оправился я:
- Простите, что я взялся за это дело, но анализ, как заявил этот
господин, был очень срочным...
- Срочным? - произнес Шварц, как бы проснувшись. - Ах да, срочным...
- Кролика только что убили, господин Шварц... - пролепетал белокурый
немец.
- Да, только что. Кровь еще была теплой, и нужно было срочно определить
концентрацию водородных ионов...
- Да-да. Черт возьми... А я - то думал... Этот негодяй Ганс мне
сказал... Фу ты, какая глупость...
Шварц подошел к столу и стал носовым платком вытирать электрическую
лампочку. Затем он принялся за мой стол.
Совсем успокоившись, Шварц улыбнулся и, как всегда, добродушно и весело
глянул сначала на меня, а после на немца.
- Черт бы меня побрал! А ведь я, кажется, погорячился. Это все негодяй
Ганс. Это ему следует задать трепку. Впрочем, не сердитесь на меня ни вы,
Мюрдаль, ни вы, Фрелих. Ведь вам, наверное, в детстве влетало ни за что ни
про что от отца, который приходил домой не в духе. Поверьте, я хочу для вас
хорошего. Пойдемте, Фрелих... Я сам извинюсь перед доктором Грабером за
испорченный образец. Мы его повторим завтра. Простите меня, Мюрдаль, еще
раз. Ложитесь отдыхать. Уже поздно. Спокойной ночи.
С этими словами Шварц, а с ним и Фрелих, с которым я так и не
познакомился, вышли из лаборатории. Выходя, немец продолжал зажимать
окровавленной рукой разбитый рот. Мне показалось, что он посмотрел на меня с
удивлением.
Когда они вышли, я несколько минут стоял перед столом, залитым кровью.
В голове все перемешалось. Я слышал дикую брань доктора Шварца, робкий и
удивленный голос Фрелиха, автоматически повторял про себя: "Изольда-два",
"Изольда-два"... Затем я погасил свет и ушел в спальню. Мне совершенно не
хотелось спать. Лежа на спине, я уставился в темноту и продолжал думать о
всем случившемся. Неужели виной всему плохое настроение Шварца? Или, может
быть, что-нибудь другое? Почему он так набросился на Фрелиха? Почему он
вдруг так внезапно остыл? Что ему наговорил Ганс?
Я повернулся на другой бок. В пустыне поднимался ветер, и крупинки
песка яростно ударяли о стекла моего окна. В соседней комнате в трубе
вытяжного шкафа завывал порывистый ветер... Он крепчал с каждой минутой, и
вскоре окна лаборатории задрожали и зазвенели. Песок шипел на все лады,
стараясь, казалось, процарапать себе щель в лабораторию, ворваться в нее и
засыпать все. Я поднялся на локти и посмотрел в окно. Ночь была кромешная.
Песчаная пыль плотной пеленой заволокла небо. Начинался ураган, песчаная
буря, которая в эту ночь была второй за время моей жизни здесь. Во время
этих страшных бурь в воздух взвиваются тысячи тонн песка. Песчаные смерчи,
как обезумевшие, носятся по пустыне, вовлекают в движение новые массы,
превращая ночь в ад, день в ночь...
Вдруг среди свиста и шипения до моего слуха донеслись какие-то странные
звуки... Это было какое-то царапанье, скрежет, потрескивание... Скрежет
доносился откуда-то издалека, из-за плотной песчаной завесы, отделявшей меня
от всего остального мира. С каждой секундой он становился все более и более
явственным. Я встал с постели, подошел к окну и прислушался. Царапанье
звучало совсем близко, где-то рядом с окном. Я вглядывался в беспросветную
темноту, силясь увидеть то, что было для меня непонятным, таинственным, что
вызывало у меня одновременно и чувство страха и чувство любопытства. Я ждал,
что вот-вот на той стороне окна появится кто-то... И вдруг я внезапно
осознал, что скрипение и царапанье исходят не снаружи, а изнутри, что звук
рождается здесь, в лаборатории, в соседней комнате!
Молниеносно я подбежал к двери и широко ее распахнул. В этот момент
скрежет был особенно громким. Казалось, будто в темноте кто-то пытается
вставить ключ в замочную скважину.
Я пошарил по стене и повернул выключатель. Спектрофотометрическая сразу
наполнилась светом. Здесь было все так же, как несколько десятков минут
назад. И только странный звук теперь наполнял эту комнату. Откуда он шел? Я
медленно стал ходить между столами и приборами, подошел к вытяжному шкафу и,
наконец, приблизился к большой металлической двери, которая закрывала
понижающий трансформатор, который, как я думал, применялся для спектрографа.
На серой чугунной двери был нарисован белый череп и две кости, перечеркнутые
красной молнией. По-немецки было написано:
"Внимание! Высокое напряжение!"
Я подошел к этой двери. Да, это было здесь! Кто-то пытался открыть ее с
противоположной стороны. Но кто? Разве там не трансформатор?
Так я стоял долго возле двери с изображением человеческого черепа, пока
скрежет металла о металл не прекратился. Замок щелкнул, и дверь
приоткрылась.
Вначале в темноте щели я ничего не увидел. А затем из нее показалась
голова человека. Я чуть было не вскрикнул, узнав в нем Мориса Пуассона.
Когда наши глаза встретились, он сделал мне знак, чтобы я погасил свет.
Я щелкнул выключателем и вернулся к двери. Она тяжело открылась. Я не видел
его, но слышал, как тяжело он дышал. Затем он прошептал:
- У вас никого нет?
- Нет.
- Поверьте мне, я честный человек, и я не могу здесь больше оставаться.
- Что вы хотите делать?
- Бежать.
- Куда?
- Бежать отсюда во Францию. Рассказать всем все...
- А разве отсюда нельзя уйти просто так?
- Нет.
- Как же вы собираетесь бежать?
- Это мое дело. У меня нет времени на объяснения. Который час?
Я глянул на светящийся циферблат ручных часов:
- Без четверти два.
- Через семь минут они будут далеко...
- Кто?
- Часовые. Вот что. Возьмите этот ключ. Он позволит вам кое-что узнать.
Только не ходите по правой галерее. Идите прямо. Подниметесь по ступенькам
вверх и откроете такую же дверь, как эта. Я думаю, на мое место они найдут
человека не раньше, чем через месяц. За это время вы успеете все узнать.
- Чем я могу вам помочь?
- Три вещи: очки, бутылку воды и стакан спирта. Спирт я выпью сейчас.
- У меня нет очков против пыли. У меня рабочие очки. Кстати, почему вы
не входите в комнату?
- Подождите. Так просто войти к вам нельзя. Давайте очки. Сейчас без
них мне не обойтись. Песок.
Я вернулся в свою комнату и взял со стола свои очки. Затем я ощупью
нашел бутылку с завинчивающейся крышкой и наполнил ее водой. Пуассон выпил
стакан спирта и запил водой из бутылки.
- Так, кажется, все. А сейчас берите меня на руки и несите до наружной
двери. Если там все спокойно, я выйду.
- На руки? Вас? - изумился я.
- Да. Берите меня на руки. Иначе они узнают, что я у вас.
Он вылез из ящика, и я понес его к выходу. Когда я открыл наружную
дверь, облако песка яростно набросилось на нас. Несколько секунд мы
вслушивались в воющий ветер. Морис тронул меня за плечо.
- Пора. Прощайте... Не забывайте, что вы француз и человек. Заприте
дверь в трансформаторный ящик. Прощайте. Скоро и вам все станет понятным...
Он наклонился и нырнул в стонущую темноту.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг