специалистов. Если это была художественная литература их просматривали
писатели. Если наука - ученые соответствующего профиля.
Если мемуары - люди, хорошо знающие эпоху. Особая усиливающая
аппаратура вызывала одновременно в мозгу всех членов совета те впечатления и
эмоции, которые были записаны в коробочке. Если запись признавалась
интересной, поучительной, полезной, то ее, уже усиленную, специальные
мастерские переводили в коробочки воспроизведения. Этих коробочек
изготовлялось очень много, и они распространялись среди населения. Образцы
этих коробочек поступали во все крупные культурные центры планеты, и каждый
из них мог, при необходимости, изготовить любое количество копий.
Отклоненные записи сдавались в архив и периодически, раз в год-два,
снова просматривались дублирующим составом совета. Дублеры подбирались из
самых молодых специалистов.
Если советы молодых находили интересной какую-нибудь отклоненную
запись, она немедленно размножалась по общим правилам.
Авторы забракованных произведений могли размножать свои произведения
самостоятельно. Для этого автору нужно было принять участие в производстве
коробочек воспроизведения и затем своими силами или с помощью добровольцев
производить усиление и перезапись.
Правда, этим пользовались немногие, потому что советы были очень
авторитетны. Но все-таки изредка случалось и так, что люди, восставшие
против мнения советов, размножали свои отвергнутые произведения и
становились благодаря этому знаменитыми и уважаемыми людьми.
Коробочка воспроизведения, как и коробочка записи, зажималась в кулаке
и вызывала в мозгу человека все те впечатления, которые вложил в
записывающую коробочку автор.
Повторять воспроизведение можно было сколько угодно раз. Источником
энергии для этого были движения рук. Достаточно было десяти-двенадцати
сжатий ладони, чтобы запас энергии воспроизводящей коробочки полностью
восстановился.
Вначале коробочками эмоциональной памяти пользовались на планете Гао
только молодые, почти неизвестные писатели. Коробочки сделали их известными
и интересными всем.
Тогда за коробочки взялись и остальные пишущие. Но не все смогли с ними
работать.
Во-первых, здесь почти невозможно было лгать. А многие писатели планеты
привыкли лгать на бумаге и уже не могли творить искренне.
Во-вторых, здесь требовался громадный запас нерастраченной энергии,
свежих чувств. Не все им обладали.
Получилось так, что коробочки эмоциональной памяти постепенно произвели
своеобразный отсев в литературе планеты. И результаты этого отсева были
неожиданными. Многие признанные авторитеты потеряли свою славу. Коробочки не
позволяли им лгать - ложь становилась слишком очевидной. Слишком явным
делался разрыв между тем, что эти люди думали на самом деле, и тем, что они
хотели сказать.
Многие из прежних знаменитостей обнаружили свое эмоциональное бессилие,
опустошенность своей души, неспособность к сильным, ярким, искренним
чувствам. Раньше им удавалось скрывать это за умелой вязью слов. Коробочки
эмоциональной памяти вывели их на чистую воду.
Зато стало известным, знаменитым целое поколение молодых писателей,
которые имели что сказать людям, у которых были цельные натуры, сильные,
нерастраченные чувства. И в одном ряду с этими молодыми писателями оказались
лучшие, честнейшие писатели старших поколений - те, кто никогда не лгал в
своих книгах.
Однако вскоре литература как самостоятельная область человеческой
деятельности стала постепенно умирать на планете Гао. Коробочки
эмоциональной памяти сделали литературное творчество доступным миллионам
людей.
Чтобы создать литературную запись, уже не требовалось мастерство,
накопленное годами, не требовалась длительная, упорная работа. Достаточно
было иметь запас ярких впечатлений, интересные мысли, свежие, искренние
чувства.
Все больше и больше непрофессионалов давали планете интереснейшие
записи. Волнами прошли увлечения записями путешественников, космонавтов,
политических деятелей, ученых.
Для политических деятелей создание записей эмоциональной памяти со
временем стало, по существу, обязательным. Оно было как бы постоянной
проверкой правдивости их мыслей, чистоты и искренности их чувств; человек,
не сумевший в течение пяти-шести лет создать ни одной интересной обществу
записи, терял моральный авторитет руководителя и вынужден был искать себе
другое занятие.
Дольше всего удерживались книги в научной и технической литературе. Но
постепенно коробочки и здесь вытеснили их, потому что с годами
совершенствовались и разнообразились и сами коробочки и методы записи и
воспроизведения.
Долго шли на планете споры о том, как быть с литературным наследием
прошлого, - переводить его в коробочки или оставлять только в книгах.
Но, пока специалисты спорили, жизнь сама решила эту проблему. Появились
первые, сначала пробные эмоциональные переводы лучших старых произведений.
Они прошли испытание временем, и всякие споры прекратились. Началась
длительная работа по переводу всего лучшего из старых книг в коробочки
эмоциональной памяти. Этим занимались все настоящие писатели, и много лет
этот перевод считался самостоятельным и очень важным видом трудовой
деятельности.
Потом он был закончен, и именно после этого книги окончательно ушли в
прошлое.
...Мы слушали Корнелию молча. Мы не перебивали ее ни своими
соображениями, ни своими вопросами. Это был один из самых интересных ее
рассказов, и нам все было понятно в нем.
Многие могут сказать, что это чепуха (и это легче всего сказать!), но
мне все-таки кажется, что существуют биопсихологические законы,
определяющие, кому и кого любить. Люди еще не знают этих законов и, наверно,
поэтому так часто несчастны в любви. Даже самые хорошие люди... Когда-нибудь
люди постигнут эти биологические законы, так же как они постигают постепенно
все другие законы природы. И, может быть, тогда не будет на земле несчастных
браков, разбитых жизней, брошенных отцами детей.
Мне повезло. Слепая игра судьбы забросила ко мне из невероятно далекого
прошлого девушку, которая одна только, изо всех женщин на свете, могла стать
такой женой, какая мне нужна. И в этой невероятной, редчайшей случайности
мне видится проявление великих и мудрых биологических законов.
Если говорить откровенно, мне долго мешало то, что у Корнелии в
тумбочке стоит белый передатчик. Я никогда не говорил ей об этом. Но
Корнелия ведь умница. Она и сама это понимала.
Как-то мы с ней поссорились. Из-за совершенного пустяка. Из-за того,
как назвать своего будущего сына или свою будущую дочь. Нам еще рано было
спорить об этом. Но мы все-таки заспорили и даже поссорились. Это было очень
странно. Мы раньше не ссорились с ней...
И тогда она встала с дивана и сказала:
- Я знаю, почему ты злой.
- Я вовсе не злой, - возразил я. - Просто мне кажется, что ребенку,
родившемуся в России, лучше иметь русское имя, а не древнеримское,
- Счастье людей зависит не от имени, - сказала Корнелия. - Ты станешь
добрым и поймешь это.
Она подошла к тумбочке, достала свой ящичек, спустила футляр, вынула
четыре белых уголка с усыпляющими лучами и снова закрыла его. У нас в кухне
топилась печь - большая шведская печка, которая обогревала весь дом.
Корнелия раскрыла печку и швырнула ящичек туда. Она сделала это очень
быстро, и я на какое-то мгновение замер на месте - настолько это было
неожиданно. Потом сообразил, что белому ящичку можно найти более правильное
применение, что он может быть интересен нашим техникам и ученым.
Я кинулся к печке, распахнул дверцу и кочергой вытолкнул ящичек из огня
на пол. Прошла всего какая-то секунда, но передатчик уже горел, и мне
пришлось залить его водой.
К счастью, все произошло очень быстро, и прогорел только футляр.
- Зачем ты сделала это? - спросил я.
- Чтобы ты не злился. Чтобы ты не думал, будто я берегу путь для
отступления.
Я подошел к Корнелии, обнял ее.
- Чудачка. Я ведь верю тебе.
Она расплакалась.
- Я хочу... - говорила она сквозь слезы, - чтобы ты... перестал считать
меня... человеком с другой планеты. Я хочу быть... для тебя... совсем
своей... совсем земной... Между нами... все время... стоит что-то...
космическое...
Я успокаивал ее, как мог. Обгоревший передатчик я унес обратно в ее
комнату.
Через несколько дней, когда мы уже совсем спокойно вспоминали эту
ссору, Корнелия сказала, что все равно уничтожит передатчик.
- Отнеси его лучше в свой институт, - посоветовал я, - Он же интересен
людям!
- Он бесполезен им! - возразила Корнелия. - Гао не простил бы мне, если
бы его вызвал кто-то другой. Он назвал бы это предательством.
- Почему он так недоверчив? - подумал я вслух. - Что плохого сделали
ему люди?
Корнелия подошла ко мне, ласково положила мне руку на плечо.
- Ты должен понять, - сказала она. - На нашей земле ведь не все
идеальны. Почему же мы ждем идеальных людей с других планет?.. У всех есть
свои особенности, и их надо уважать, если они безвредны. Гао никому не
навязывает свою волю, хотя в его руках громадная сила. Почему же ты все
время хочешь, чтобы он подчинился твоим желаниям?
- Я хотел, чтобы ему было лучше, - попытался я оправдаться. - И ему и
его друзьям. Поэтому я и просил тебя позвать их.
- Гао намного старше тебя, - тихо, спокойно произнесла Корнелия. - Он
больше тебя знает и больше тебя видел. Он сам разберется, где ему будет
лучше. Он вынужден быть осторожным, потому что в молодости его много раз
обманывали самыми красивыми словами. Он и меня учил не верить красивым
словам. И еще он осторожен потому, что думает не только о себе. На корабле
ведь еще четырнадцать человек, кроме Гао.
- Почему так много людей? - спросил я. - Что им всем делать на корабле?
- У них большой корабль, и на нем много работы. Ее хватает всем.
- А почему у них такой большой корабль? Они не говорили тебе?
- Говорили. Они знали, что вернутся на свою планету в другую эпоху, и
поэтому им придется жить замкнуто. Чем их будет больше, тем жить замкнуто
легче. Они ведь все не просто попутчики. Они старые друзья. Некоторые из них
еще в школе вместе учились...
Корнелия замолчала. Я вспомнил, как в минуты ссоры она торопливо
вынимала из ящичка белые уголки, и спросил:
- А зачем ты оставила усыпляющие лучи?
- У нас будет сын, - сказала Корнелия. - Я покажу ему, какое оружие
достойно людей. И пусть он позаботится о том, чтобы никакого другого оружия
на нашей земле не осталось.
Я удивленно поднял на нее глаза. Она никогда раньше не говорила об
этом. И она поняла мой молчаливый вопрос.
- Это разрешил мне сделать Гао, - добавила она. - Тогда, в последнем
разговоре...
Только теперь я понял, наконец, все. И то, почему они так долго
говорили с Гао в тот день. И то, почему Корнелия вначале так упорно не
хотела звать Гао и его друзей на Землю. Она еще неважно знала русский, моя
древняя римлянка. Но она все-таки знала его достаточно, чтобы понять, о чем
изо дня в день говорят по радио и пишут в газетах, о чем думают все люди на
Земле. Она поняла, что ее родная планета уже давно стоит на грани войны, что
она перенасыщена тем самым страшным оружием, которое принесло столько
несчастий планете Гао. И наверняка Корнелия поняла еще и то, что на Земле
пока немало сумасшедших, которым не терпится пустить это оружие в ход. И
если сама Корнелия решилась связать свою судьбу с трудной, опасной судьбой
родной планеты, то она не хотела подвергать риску быть уничтоженными мудрых
и сильных людей, которые когда-то спасли ее. Она не могла звать своих друзей
на такую планету, как наша. Она не чувствовала себя вправе сделать это. Что
ж, я не мог осуждать ее за это... По-своему она была права. И прав был
по-своему Гао, который мудро дал Корнелии достаточно большой срок, чтобы она
могла разобраться в происходящем на Земле.
- А зачем ждать, пока вырастет сын? - спросил я. - Может, передать
усыпляющие лучи нынешним жителям Земли?
Корнелия невесело улыбнулась.
Я спросила об этом Гао. Он считает, что нынешнее поколение Земли вряд
ли оценит это оружие. К нему надо приучать с детства. Приучать к победе без
крови... Вас к этому не приучали... Да и не сможете вы изготовить усыпляющие
лучи... Они для вас всего лишь символ... Их невозможно изготовить на Земле.
- Почему?
- Это камень с безжизненной планеты, которая находится рядом с планетой
Гао. И Гао говорит, что там, где находится этот камень, не может быть жизни.
На родину Гао его привозили на звездных кораблях. Это делали герои. И они
долго болели после этого...
- А разве лучи не безвредны? - удивился я,
- Они безвредны, когда исходят от крупинки камня. Когда это очень
узкий луч. А излучения большого куска опасны.
- Но ведь на родине Гао сейчас запрещены звездные корабли, - вспомнил
я. - А коробочки с лучами есть...
- Они были там еще до отлета Гао, - сказала Корнелия. Они столетиями
лежали в громадных подземных хранилищах. И поколения, заготовившие их, почти
не пользовались ими. Это оружие казалось тогда слишком слабым. Лучи
достались потомкам...
- Поэтому, наверно, Гао и думает, что мы не сможем оценить их, - понял
я.
- Наверно, - согласилась Корнелия. - У каждого ведь свой опыт. Правда,
Гао оценил эти лучи давно - еще в молодости.
- А если все-таки попробовать? - предложил я. - Может, и наши
современники их оценят?.. Мы ведь не любим свои бомбы... Мы с удовольствием
утопили бы их в океане...
Она пожала плечами.
- Я дам тебе коробочку. Пусть попробуют разобраться.
- Лучше отдать ее Виктору, - сказал я. - Или Вере. Они к этому ближе.
Витька буквально ошалел от радости, когда Корнелия протянула ему белый
уголок.
- Ты, конечно, будешь исследовать его вместе с нами? спросил он
Корнелию.
- Нет! - Она покачала головой. - Вы уж сами... Я только покажу, как
этим пользоваться...
После этого мы не видели Витьку неделю. Он не появлялся дома, и его не
звали к телефону, когда я звонил ему на работу. Мне отвечали, что он в
командировке. А Корнелия, приходя из института, рассказывала, что Витька,
Вера и еще несколько человек ушли в дальний корпус и не выходят оттуда и
даже еду им возят туда из столовой в специальных столиках. Наконец Витька
пришел сам. Пришел грустный.
- Ты была права, - сказал он Корнелии. - У нас этого элемента нет. И
даже синтезировать его мы пока не можем.
- А что это за элемент? - спросил я.
- Я бы назвал его устойчивым душистым радием. Но назовут его, наверно,
корнелием... Лучи пахнут... И довольно приятно. И вообще много сходства с
радием... Но много и различий. Период распада, интенсивность и состав лучей,
действие на организм... Все другое... Мы проверяли лучи на мышах, кроликах,
собаках... Это по результатам близко к электронаркозу. Мгновенный
электронаркоз. - Впрочем, ладно! Хватит об этом! С этими лучами еще будут
возиться не одну неделю. Из них выжмут все, что можно выжать средствами
нынешнего анализа.
- А зачем? - спросила Корнелия. - Зачем выжимать из них все?
- Чтобы когда-нибудь научиться делать такие же, - ответил Витька. -
Пусть не с этим элементом. Пусть другим способом... Но чтобы можно было
защищаться, не убивая! Стоит ради этого выжимать все?
Корнелия не ответила. Она как-то задумчиво и пристально поглядела на
Витьку, ушла в свою комнату и вынесла оттуда обгоревший передатчик.
- Возьми, - сказала она. - И делай с ним, что хочешь. Я буду рада, если
тебе это чем-то поможет... Только не нажимай зеленую кнопку. Это вызов Гао.
Но теперь я верю, что ты не вызовешь его... А мне передатчик больше не
нужен...
Витька растерялся. Я никогда еще не видел его таким растерянным. Он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг