Чепуха какая-то! Может, она просто сумасшедшая? Не похоже.
Эх, дьявол! И за что я тогда так не любил латынь?..
Я снова выискиваю в своей памяти слова. Наверно, по-английски я сказал
бы это сразу: "When did you come in the USSR?" - "Когда вы приехали в
СССР?" Но как сказать это по-латыни?
Там ведь и слова-то такого нет - "СССР". И даже слова "Россия" там
нет. Слишком уж допотопный язык!..
"Veni, vidi, vici", - услужливо подсказывает мне память. - "Пришел,
увидел, победил..." Ага! Veni!
Это то, что надо. Теперь еще вспомнить, как "когда"...
Вопросительные слова в латыни часто начинаются с "qu". "Quen", что ли?
Нет, не то!..
Ага - "quando"! До чего же глубоко в памяти сидят нужные вещи! Сразу и
не докопаешься.
Вот у Витьки в электронных машинах это просто: все, что машина
запомнила - сейчас же и к услугам. А тут ройся, ройся в извилинах!..
Итак, значит...
- Quando venisti in Soviet Union?
Она отвечает быстро и, как мне кажется, обрадованно:
- Quod "Soviet Union" est?
Она произносит это очень естественно и просто, как будто в ее вопросе
нет ничего особенного.
А ведь я понимаю ее вопрос. Quod - это "что".
Она спрашивает, что такое Советский Союз. Об этом может спросить
только либо сумасшедший, либо существо с другой планеты.
Но она не похожа на сумасшедшую. Совершенно непохожа.
И она непохожа на существо с другой планеты.
Она слишком земная и говорит на земном, хотя и древнем языке.
И тем не менее, она не знает, что такое Советский Союз, хотя находится
в нем.
И не знает слов "Куба" и "Фидель". Но знает слово "Рим".
Странно!
Однако сейчас ей нужно ответить.
Снова память выталкивает зазубренные слова, которые дают мне ключ.
"Terra incognita" - неизвестная земля. Это-то я знаю! Как часто латинист
говорил это про меня! - Что, мол, для меня латынь - terra incognita...
Ладно!.. Сейчас "неизвестную" можно отбросить.
Мне нужна "земля". Еще бы вспомнить слово "эта"!
"Hie, haec, hoc, iste, ista, istud", - выскакивают вдруг заученные
некогда местоимения. Ура! Эврика!
Я обвожу рукой вокруг себя - широко, вольно - и говорю:
- Terra ista Soviet Union est!..1 СоветскийСоюз, - добавляю я для
большей ясности по-русски. Россия.
Она чему-то очень грустно улыбается и произносит:
- Terra ista regnum Bosporus fuerat2.
Да, я согласен с ней - когда-то здесь, в Крыму, было Боспорское
царство. Когда-то страшно давно, еще до древней Руси, до Рюрика и Олега.
Кажется, еще в период древней Греции и древнего Рима. Я запомнил это
царство, потому что в нем было грандиозное восстание рабов под руководством
Савмака. Рабов, которые победили и создали свое справедливое государство.
Хотя и ненадолго... Когда-то я делал семинарский доклад о правовых актах
вождей рабских восстаний. Было там несколько фраз и о Савмаке. Но ничего
больше о Боспорском царстве я не знал.
Почему она вдруг вспомнила про него? Как это можно знать Боспорское
царство и не знать Советского Союза, не знать Кубы? Что она за человек?
Откуда она взялась? Из какого-нибудь кургана вылезла? Откуда... Откуда...
Как это по-латыни?.. "Unde", кажется... А может, не "unde"? Ну, и что? В
крайнем случае, она скажет свое "поп intellego".
- Unde venisti?3 - спрашиваю я.
Видимо, я не ошибся. Видимо, Корнелия поняла.
Она снова показывает рукой на небо и коротко отвечает:
- Inde veni.
- Что она говорит? - спрашивает меня Витька. - Чего ты от нее добился?
- Она говорит, что пришла оттуда. - Я показываю головой вверх. - Что
там у нее друзья. Она не знает, что такое Советский Союз, но помнит, что
здесь когда-то было Боспорское царство. Все это кажется мне бредом,
Витька... Самым настоящим бредом. Может, она все-таки сбежала из
сумасшедшего дома?
Витька искоса глядит на Корнелию, усмехается.
- Непохоже. У больных не такие глаза. И потом в сумасшедших домах нет
таких стильных спортивных костюмов. Их, кажется, нет даже в наших
магазинах.
Я внимательно смотрю на ее костюм. Он тонкий, почти черный и
шелковистый. Ка1сие-то неуловимые серебристые нити поблескивают в нем.
Я гляжу на ее ноги. Они обуты в очень странную обувь. Я еще ни разу не
видал такой обуви. Это какие-то литые, плотно обтягивающие ступню боты с
небольшими широкими каблучками. Эти боты сделаны не из резины и не из
полиэтилена, а из какого-то совершенно неизвестного мне материала. Не
понятно, как снимают и надевают эту обувь.
- Посмотри на ее боты, - говорю я Витьке и отворачиваюсь. - Таких бот
я тоже не видал в наших магазинах.
Витька смотрит. И кивает. Он согласен со мной.
- Тут все не так просто, - произносит он. - Если сопоставить ее слова
с тарелкой, которую мы видели, и с теорией относительности, то может
получиться не такой уж и бред...
- Ты думаешь, она прилетела?
- А почему бы и нет?
- Но ведь во времена Боспорского царства не было космических кораблей!
- На Земле не было, - уточняет Витька. - А где-то, может, и были.
- Думаешь, она прилетала на Землю раньше?
- Аллах ее знает... Может, прилетала... А может, и не она, а ее
предки... И язык, может, они изучили... Тут сразу не сообразишь.
- Почему же тогда эти космонавты прислали к нам именно девушку?
- А может, у них матриархат?
Витька улыбается.
Корнелия беспокойно переводит взгляд с Витьки на меня и с меня на
Витьку. Она понимает, что мы говорим о ней. Она, конечно, хочет понять, что
мы говорим. Но ей трудно это понять. Даже просто невозможно, если только на
самом деле она изо всех земных языков знает одну латынь.
- Слушай, Витька! - Меня вдруг "осеняет". - В Симферополе, наверняка,
отыщется хоть один знающий латинист. В педагогическом или в медицинском...
Кто-нибудь должен быть! Мы его завтра найдем и выспросим у Корнелии все,
что можно. Лады?
- Это единственный выход, - Витька пожимает плечами. - Если только она
до завтра не сбежит от нас.
- Ее нужно покормить, - говорю я. - И уложить спать в машине. От
заботливых людей не убегают.
Витька послушно лезет в рюкзак, вынимает кружку, ложку, пачку печенья
и сахар.
- Может, что-нибудь посолиднее? - спрашиваю я.
- Вряд ли она сейчас хочет есть, - возражает Витька. - Поставь себя на
ее место... Сейчас важен, так сказать, символ.
- Доставай и для нас кружки, - говорю я. - Она не будет одна.
- Это ты прав. Хорошо, хоть не вылили чайник...
Через пять минут во всех трех кружках уже налит чай - теплый и
сладкий.
Я протягиваю одну кружку Корнелии. Я не могу вспомнить, как
по-латински "пейте". Я протягиваю ее молча.
Витька так же молча протягивает ей печенье.
Она берет и то и другое и благодарит нас взглядом.
Мы пьем чай молча и не спеша. Корнелия смотрит на нас и тоже пьет его
молча и неторопливо.
И мне кажется, что она не просто пьет, а пробует как незнакомый,
совершенно незнакомый напиток.
Кончив пить, опускает кружку, говорит:
- Grato.
Я не помню этого слова, но понимаю его. Ведь и сейчас в Италии
говорят: "Грацио, синьор".
Витька подносит к ее кружке чайник, чтобы налить еще, но Корнелия
улыбается и закрывает кружку ладонью.
"Нужно спросить ее, что она собирается делать дальше, - умаю я. - В
конце концов она вовсе не обязана ехать с нами в Симферополь. У нее могут
быть какие-то свои планы. Как это будущее время?.. Quod fueris... - что
будешь ты...
Делать... Как же это по-латыни "делать"? Ага: facio, feci, factum... А
вот инфинитив?.. Впрочем, леший с ним, с инфинитивом!
Не на экзамене... Спрошу так!
- Quod fueris feci? - говорю я Корнелии.
Она еле заметно улыбается. Видно, я все-таки ошибся. Но она поняла
вопрос.
- Vivere, - отвечает она.
"Vivere", - медленно соображаю я. - "Vivo" - живу. "Жить!" Что ж, это
очень даже неплохая программа!
Благодарю.
- Какие истины она тебе еще открыла? - интересуется Витька.
- Я спросил, что она собирается делать, - объясняю я. - Она ответила,
что собирается жить.
- Спроси еще ее - где.
- Попытаюсь...
Слово "где" я уже употреблял - ubi. Значит: Ubi fueris...где будешь
ты...
- Ubi fueris vivere? - спрашиваю я.
И немедленно получаю ответ:
- Inter hominum vivere.
- Среди людей, - вслух перевожу я Витьке этот ответ Корнелии.
- Она неглупая девчонка. - Витька усмехается. - И не болтлива...
Лаконизм у нее истинно древнеримский.
Витька медленно поднимается, идет к машине и, открыв заднюю дверцу,
залезает внутрь. Я догадываюсь, что он вытаскивает одеяла.
На сей раз нам придется спать на земле.
А Корнелия следит за Витькой. Она смотрит на него любопытно и
настороженно. И на голубую машину, которую Корнелия, видимо, только сейчас
заметила, она тоже смотрит настороженно.
Наконец, Витька выкидывает на траву два одеяла, подушку и старый
ватник, который сегодня должен служить подушкой кому-то из нас.
Выбравшись из машины, Витька говорит мне:
- Тащи ее сюда.
Я встаю и жестом приглашаю Корнелию к машине. Девушка поднимается и
идет рядом со мной. Она идет вроде спокойно. Но я чувствую, что вся она
напряжена и чего-то боится. Она все-таки не верит нам, хотя, видимо,
старается верить. И не хочет показывать нам это свое недоверие. Видимо,
понимает, что оно не заслужено и потому обидно.
Мы подходим к машине. Витька уже откинул переднее сиденье, и в машине
сейчас широкая, удобная кровать. Сзади, в углу, лежит подушка.
Витька показывает Корнелии на эту кровать, объясняет жестами, как
открываются и закрываются дверцы.
Корнелия забирается в машину, открывает и закрывает дверцы сама. Она
все поняла и благодарит нас улыбкой и коротким, звучным словом "Grato".
Мы с Витькой отходим от машины, и Корнелия сама захлопывает дверцу. Мы
расстилаем одеяла возле покрывающихся пеплом головешек костра, и я
сворачиваю себе под голову стеганку. Затем мы долго лежим молча и курим. И
стараемся не смотреть в сторону машины. Мы смотрим на звезды, и я снова
вижу, как одна из них неторопливо и прямо движется среди других. Конечно,
это может быть наш или американский спутник. Но это может быть и корабль,
на котором остались друзья Корнелии. Кто они? Откуда?
Почему они не спустились вместе с ней на Землю? Неужели завтра мы
узнаем все это? В конце концов, если мы не найдем в Симферополе латиниста,
я куплю словари и учебники по латыни и сам выспрошу обо всем Корнелию. Ради
того, чтобы нормально поговорить с ней, стоит выучить латынь. Эх, изучал бы
я ее, когда мне положено было это делать! Может, уже сейчас я знал бы то,
чего не знает еще ни один человек на земле!..
2.
И вот мы уже мчимся по шоссе к Симферополю.
Корнелия сидит рядом с Витькой и жадно глядит вперед и по сторонам. Я
сижу сзади. На коленях у Корнелии небольшой белый ящичек с мягкой ручкой и
закругленными углами. Он похож на пластмассовый. В нем нет ни трещинки, ни
щели.
Непонятно, как он открывается и открывается ли вообще. Этого ящичка не
было у Корнелии, когда она подошла к нашему костру. У нее ничего тогда не
было в руках. Видимо, она оставляла его где-то на поле с кукурузой. Видимо,
она выходила за ним ночью из машины, когда мы с Витькой спали.
Что может быть в этом ящичке?
Должно быть, об этом думаю не только я. Витька тоже несколько раз
искоса поглядывает на этот белый ящичек. В небольшом зеркальце, которое
прикреплено над ветровым стеклом машины, мне хорошо видны чуть усмехающиеся
карие Витькины глаза. Мы иногда обмениваемся с ним взглядами, пользуясь
этим зеркалом.
Корнелия не замечает нашего немого разговора.
Она удивленно и жадно смотрит на серую ленту шоссе, на встречные и
попутные машины, на поля и дома, которые проносятся мимо.
Неожиданно она поворачивается ко мне и спрашивает:
- Quo vehimus?
"Qui pro quo", - вспоминаю я. - "Кто куда". Значит - куда...
Наверно, едем... Как ответить ей? - В город? Urbs, urbis... Отсюда и
"урбанизм"...
- Pro urbe, - отвечаю я.
Корнелия чуть заметно усмехается и благодарит своим коротким "Grato".
Машина несется дальше, обгоняя грузовики и автобусы, и солнце
яростными лучами бьет в нас слева, и Корнелия жадно глядит вперед, а я
почти неотрывно гляжу на Корнелию. Кто бы она ни была, откуда бы она ни
явилась - она очень нравится мне!
Теперь при свете дня я вижу, что у нее голубые глаза. Вчера у костра
они казались темными.
Эти очень редко бывает - черные волосы и голубые глаза.
Может, именно поэтому Корнелия так необычно красива?
Мы завтракаем в небольшом, еще почти пустом пригородном кафе и снова
садимся в машину и едем теперь уже не спеша, останавливаясь почти у каждого
большого перекрестка и расспрашивая, как добраться до пединститута.
Пединститут гудит. Идут приемные экзамены. У подъезда и в коридорах
полно молодежи.
Я вижу, как жадно и удивленно глядит Корнелия на всех этих озабоченных
юношей и девушек с книгами. Она хочет понять, где мы находимся и коротко
спрашивает меня:
- Schola est?1
- Supera schola est2, - отвечаю я. Эти слова мне, слава аллаху,
знакомы. В них не запутаешься.
Я замечаю, что юноши и девушки в коридорах глядят нам вслед.
Вернее, не нам, а Корнелии.
Мы с Витькой им не интересны. А в Корнелии они инстинктивно чувствуют
какую-то необычность.
Мы, наконец, находим канцелярию и у задерганной секретарши пытаемся
выяснить, есть ли в институте латинист и как его найти.
Секретарша даже не сразу понимает, что нам надо. Она отвечает, что
вступительных экзаменов по латыни в институте нет.
Витька хохочет. Мне почему-то грустно, и я невольно тянусь в карман за
сигаретами.
- Вы успокойтесь, - миролюбиво говорит Витька. - Погладите на нас. Мы
ведь не похожи на абитуриентов. Нам нужно только узнать, где живет ваш
преподаватель латинского языка, его адрес. Только адрес!
Секретарша ошалело смотрит на нас. Вернее, не столько на нас, сколько
на Корнелию. И даже точнее - на ее необычный костюм.
- А его нет в городе, - говорит она наконец. - Он в отпуске. Уехал
куда-то в Сибирь. А вы что - его друзья?
- Нет, мы не его друзья, - мрачно отвечает Витька. - Нам просто нужен
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг