И.Давыдов
Девушка из Пантикапея
1.
В институте я проклинал латынь. Мне казалось, что изучать римское
право можно и не зная языка, на котором говорили юристы древности.
"К чему этот мертвый язык?" - не раз кричал я на занятиях.
Дважды я уводил с семинаров по латыни почти всю группу. Мы уходили в
кино, и потом я получал выговоры за "отличную" организацию этих
культпоходов.
Однако репрессии декана меня не останавливали.
Я был непримиримым борцом против латыни.
Наш толстый и неповоротливый латинист ненавидел меня, кажется, не
меньше, чем я ненавидел латынь. Он принципиально не поставил бы мне больше
тройки даже за самый блистательный ответ. А я счел бы себя оскорбленным,
если бы получил по латыни больше, чем тройку. У меня неплохая память. Я
кое-как усвоил латинские склонения и спряжения - они запоминались почему-то
довольно легко.
Но я жалел время на латынь.
То, что задавалось, я прочитывал только один раз - достаточно!.. И
поэтому на семинарах и зачетах я отвечал коряво, дубово, запинаясь,
мучительно вытаскивая из памяти нужные слова.
Я получал свою заслуженную тройку и счастливо улыбался, как будто мне
назначили повышенную стипендию. А толстый латинист, выводя мне отметку,
усмехался и качал тяжелой лысой головой. У него была такая усмешка, как
будто он знал о том, что произойдет через несколько лет.
Как будто он знал, что я буду потом жалеть об этих тройках.
А сейчас я рад, что изучал латынь хоть так, рад, что запомнил из нее
хоть что-то. Какие-то фразы, какие-то слова...
Наверно, не знай я их, все, что произошло, - произошло бы не со мной,
а с кем-то другим. А я уже не представляю себе, как можно было бы жить,
если бы это произошло не со мной.
...Мы сидели с Витькой у костра. У обыкновенного костра, какие
разжигают в дороге все путники.
В пяти шагах от нас стоял взятый напрокат "москвич". Мы ехали к морю.
Ехали отдыхать. Вдвоем. Мы ведь старые друзья - еще с детства.
Когда-то мы вместе бегали в первые классы московской сто двадцать
шестой школы. Она стояла в глубине двора, за гостиницей "Пекин", возле
площади Маяковского. Это была мужская школа.
А потом ниши классы переформировали, потому что снова стали вводить
совместное обучение мальчиков и девочек. Мы с Витькой попали в разные школы
и после этого только ходили друг к другу в гости.
Через несколько лет разные институты растащили нас в разные стороны, и
мы не виделись бездну времени. Встретились вот только три месяца назад на
улицах города, где оба живем и работаем уже около двух лет, и решили
провести отпуск вместе.
Витька сейчас кибернетик. Он работает на оборону, засекречен с головы
до пят, и поэтому неудивительно, что я ничего не знал о нем. А я юрист.
Витька не ходит в суд, и поэтому неудивительно, что он ничего не знал обо
мне.
В общем, мы сидели у костра. У последнего костра перед Симферополем.
Завтра мы должны были ночевать уже в ялтинском кэмпинге.
Мы варили на костре суп из говяжьей тушенки и смотрели на звезды. Их
было очень много на густо-черном крымском небе. Мне показалось, что одна из
звезд движется. Я даже не обратил на это особого внимания. Наверно,
какой-нибудь очередной спутник. Их ведь сейчас полно над Землей - и наших,
и американских. Отсюда не разберешь, чей он и зачем он летит над нами.
И, значит, не стоит ломать себе над этим голову.
Надо просто наслаждаться южной ночью, и костром, и теплой землей, на
которой можно растянуться. Не так уж часто приходится в нынешние времена
нашему брату, горожанину, сидеть у костра...
Мы доедали суп из тушенки, когда что-то темное и круглое бесшумно
пролетело над нами.
- Смотри! - крикнул Витька и задрал вверх голову.
Я тоже задрал вверх голову и увидел, как очень большое черное пятно
одну за другой глотает звезды и выбрасывает их сзади.
- Похоже на летающую тарелку, - сказал Витька.
- Ты читал Мензела? - отозвался я. - Он доказывает, что летающие
тарелки - это оптический обман.
- Я, конечно, читал Мензела... - Витька усмехнулся и снова взялся за
котелок с супом. - Но то, что мы сейчас видели, не похоже на оптический
обман.
Чай мы пили молча. Мы думали. Сейчас было над чем думать. Что-то
большое и черное ведь действительно пролетело. И бесшумно. Не птица же!..
Когда мы укладывали в рюкзак пластмассовые кружки, Витька снова
толкнул меня.
- Смотри!
Я быстро поднял голову. Черное пятно летело обратно. Такое же большое
и бесшумное. Оно не было оптическим обманом - я никогда не страдал
галлюцинациями. Витька был прав, и ошибался, наверно, Мензел. Это была
типичная летающая тарелка. У нас ведь нет еще таких аппаратов, которые бы
летали бесшумно.
Она исчезла так же быстро, как и появилась, эта тарелка. Ни следа, ни
звука, ни запаха. Пойди докажи, что видел ее! Над загадками ведь приходится
думать. А нам - лень...
Витька хотел загасить костер, но я остановил его: - Подожди. Пусть
догорит сам. Когда-то еще нам придется сидеть у костра...
Мы закурили, блаженно и неторопливо затягиваясь. Как немного, в
сущности, нужно человеку для счастья! Костер в степи, котелок супа,
сигарета...
Легкий ветерок потянул над землей. Поле громадной, выше человеческого
роста, кукурузы слева от нас задвигалось, зашуршало.
Может, именно поэтому мы и не услышали, как прошел по кукурузе
человек. Мы увидели его уже тогда, когда он вышел из зарослей.
Тонкая, невысокая фигурка в спортивном костюме медленно приближалась к
нам. То ли мальчишка, то ли девушка- в темноте не разберешь.
Мы сидели молча и ждали, и курили.
Я почему-то подумал, что эта фигурка может быть связана с таинственным
черным пятном, которое только что дважды пролетело над нами.
Хорошо, если бы это было так - все какой-то путь к разгадке.
Наверно, Витька думал о том же.
Но мы ничего не сказали друг другу. Мы ждали и смотрели на
приближающуюся фигурку.
Человек шел медленно. Он останавливался, смотрел на нас, делал
несколько робких шагов и снова останавливался. Теперь уже было понятно, что
это женщина - мальчишки смелее. И я чувствовал, что нам нужно сидеть и
ждать. Если мы поднимемся навстречу - женщина испугается.
И мы ждали - молча и терпеливо.
Наконец, она подошла - стройная, тоненькая, обтянутая поблескивающим в
свете костра спортивным костюмом. Она была молода - совсем девчонка.
Черноброва и черноволоса. Но, главное, она была красива. Черт возьми, я
никогда в жизни еще не видел такой красивой девушки! Было в ее лице что-то
величаво-спокойное, античное.
Но, в общем, это была обыкновенная земная девчонка.
- Ave amici!..1 - негромко, робко сказала она.
Я усмехнулся и подумал: "Какая-нибудь заблудшая медичка. Щеголяет
латынью... Ну, что ж, как вам угодно, синьорита..."
Я поднял руку так, как поднимали ее для приветствия древние римляне, и
вполне серьезно произнес:
- Ave, Caesar, morituri te salutent!2
Я, конечно, хотел бы заменить "Цезаря" "девушкой". Но я забыл, как
по-латински "девушка".
Намертво забыл.
Она улыбнулась, облегченно вздохнула и сказала еще какую-то длинную
латинскую фразу, из которой я понял лишь одно слово - то же самое слов
"amici" - друзья.
"Здорово шпарит!" - подумал я и ответил еще одним латинским
изречением, которое услужливо вынырнуло из глубин моей памяти:
- Amicus Plato, sed magis amico veritas3.
Витька удивленно посмотрел на меня. Он ведь не изучал латынь и,
видимо, даже не понимал, на каком языке мы изъясняемся.
Девушка перестала улыбаться и произнесла:
- Narro, narro...4
Я ничего не понял, и мне, в общем, надоела эта комедия. Я показал ей
на место возле костра и "выдал" на чистейшем русском:
- Садитесь, грейтесь. Вы из какого института? Медичка?
Девушка удивленно поглядела на меня, опустилась на траву и негромко
сказала:
- Non intellego5.
Эти слова я еще помнил. Потому что сам часто говорил их на семинарах и
нагло усмехался при этом, глядя в слегка выпученные серые глаза латиниста.
Поэтому я сейчас улыбнулся девушке и покачал головой.
Хватит ломать комедию, синьорита. Мы ведь не знаем латыни.
Она смотрела на меня по-прежнему удивленно и уже немного испуганно и
снова тихо сказала:
- Non intellego.
- Наверно, туристка, - сказал я Витьке и сыпанул всеми известными мне
вопросами:
- Парле ву франсе? Шпрехен зи дойч? Ду ю спик инглиш?
Сам-то я не знал ни одного языка. В школе я изучал немецкий, в
институте - английский и помнил сейчас лишь какие-то отдельные слова и
фразы из того и другого. Наверно, я знал их не намного больше, чем латынь.
Но Витька знал английский обстоятельно. На него-то я и рассчитывал.
- Non intellego, - снова сказала девушка и добавила несколько других
слов, из которых я уловил лишь "lingua latina" - "латинский язык".
"Да что она - сумасшедшая? - подумал я. - Разговаривать сейчас на
латыни!.. Да кто это может?.."
Я был уверен, что даже наш толстый и лысый латинист не смог бы
разговаривать на латыни.
Одно дело преподавать - другое разговаривать.
"Кто же все-таки эта девчонка? - снова подумал я. - Неужели на самом
деле иностранка? Жалко - такая красивая... Не успеешь как следует
познакомиться - помашет ручкой, и будь здоров, Вася..." Очень не хотелось
верить в то, что она иностранка. Поэтому я еще раз настойчиво спросил ее:
- А может, все-таки поговорим по-русски?
И она снова ответила:
- Non intellego.
- Не понимает она русского, - огорченно сказал я Витьке. Латынь
понимает, а русский - нет.
- А может, она кубинка? - сказал Витька и повернулся к ней. - Куба,
синьорита, Фидель, си?
Но девушка снова ответила - на этот раз грустно и подавленно:
- Non intellego.
"Как это не понимать таких слов? - подумал я. - "Куба" и "Фидель" на
всех языках звучат одинаково... Кто же она?"
Вдруг девушка заговорила сама. Она сказала какую-то короткую фразу, в
которой я уже абсолютно ничего не понял. Даже латинских корней не уловил
Зато мне послышались в этой фразе древнегреческие окончания "гос", "лос"...
Я не учил древнегреческого, но словарями-то иностранных слов пользовался...
Однако это была уже какая-то явная чепуха - латынь, древнегреческий у
современной девчонки...
- Что она сказала? - спросил Витька.
- Не понял, - ответил я. - Это, кажется, даже не латынь. Это похоже на
древнегреческий.
И, повернувшись к девушке, я ответил ей ее же словами:
- Non intellego.
И увидел, что после моих слов глаза ее стали еще более грустными.
- Рома? Италиа? - вдруг спросил ее Витька.
- Itа, ita, Roma!1 - девушка обрадованно улыбнулась Витьке, и я
заметил, что у нее красивые и ровные белые зубы.
Конечно, Витька - гений. Наверняка, она итальянка. Как я сразу не
сообразил? Какая-нибудь ревностная католичка, которая знает латынь как свои
пять пальцев. Они ж там молятся на латыни...
Девушка ожидающе смотрела на Витьку. Она ждала, что он скажет
что-нибудь еще. Но Витька не знал ни итальянского, ни латыни. Он ничего не
мог сказать ей. Говорить должен был я. А у меня вертелась на языке лишь
одна фраза - на этот раз уже чисто профессиональная, юридическая.
И я сказал эту фразу:
- Audiatur et altera pars!2
И девушка немедленно повернулась ко мне и с ожидающей улыбкой
приоткрыла губы.
- Audio, - сказала она.
Я понял. Мы когда-то спрягали этот глагол. Она сказала: "Я слушаю". А
что я мог сказать ей?
И вдруг - о, счастье! - я вспомнил, что мне приходилось когда-то
зубрить "Памятник" Горация.
Наш толстый латинист не принимал зачета у тех, кто не знал "Памятник".
Хочешь не хочешь, а зубри...
- Экзегй монумёнтум, эрэ перённиус, - затянул я, - регалйкве ситу,
пирамид альтиус, квод нон ймбер эдакс, нон аквйль импотёнс пбссит дйруер
аут иннумерабилис аннорум сериёс эт фуга тёмпорум...
Я читал Памятник уверенно, бойко, без запинки, хотя не смог бы так же
бойко и без запинки перевести его. Значение многих слов забылось.
Помнилось лишь их звучание.
Девушка слушала меня и улыбалась. Потом тихо сказала:
- Horatius Flaccus.3
Я решил, что момент подходящий. Я показал рукой на Витьку и назвал его
имя:
- Виктор.
Затем я прикоснулся рукой к своей груди и назвал себя:
- Михаил.
Затем я протянул руку к девушке и произнес латинское слово, которое
еще помнил;
- Nomen?1
Она поняла. Она улыбнулась и негромко повторила:
- Виктор... Михаил...
Потом показала рукой на себя и сказала:
- Корнелиа...
- Корнелия, - повторил я и улыбнулся ей.
И Витька тоже улыбнулся и повторил:
- Корнелия...
Итак, знакомство состоялось. Теперь дело было за небольшим - узнать,
как она здесь оказалась и что собирается делать дальше.
Я взял лежащую возле Корнелии на траве пачку сигарет, вытащил одну,
закурил и стал мучительно перебирать в уме немногие из запомнившихся мне
латинских слов, пытаясь найти среди них подходящие. Но подходящих почему-то
не находилось.
Корнелия с любопытством следила за моими движениями. У нее был такой
взгляд, будто она впервые видела, как закуривают сигарету.
"Странная девчонка!" - подумал я и решил, что проще всего было бы
спросить у нее, где ее друзья, то есть те, с кем она приехала. Слово
"друзья" я знаю. "Где", - кажется, ubi... Есть такое не нашей психологии
изречение: "Ubi bene - eadem patria" - где хорошо, там и родина.
Значит, осталось слово "твои" или "ваши". Ага: "мой" - meus, "твой" -
tuus. Зубрили когда-то и это. Итак...
- Ubi tuus amici sunt? - спрашиваю я.
Кажется, я говорю что-то не так - "tuus" ведь склоняется. Но, видно,
Корнелия понимает меня, хотя и улыбается моей ошибке. Она поднимает руку и
говорит только два слова:
- Longe sunt.
Я знаю эти слова. Все-таки я ведь учил еще и английский. Long -
длинно, далеко. Значит, ее друзья далеко. Но где далеко? Может, и впрямь
эта девчонка с неба свалилась? Но тогда откуда она знает латынь? Ведь не на
латыни же говорят жители Венеры... И почему она знает Рим?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг