вспоминать мое имя. Для меня это безразлично. Я сейчас прошу вас
испробовать. Если у кого-нибудь от новой пищи погибнет скот, я уплачу его
стоимость. Я готов попробовать мясо каждого зарезанного животного, лишь бы
вы убедились, что оно не отравленное...
Сатиапал в этот момент был достоин сожаления. Он, очевидно, надеялся на
полный триумф, поэтому и пригласил на сходку профессора Калинникова, не
объясняя для чего именно. Но чуда не вышло. Чудотворец был вынужден умолять
людей взять то, что заслуживало преклонения, независимо от того, кем и когда
оно создано.
Калинников не знал языка, но понял почти все. Ему стало жаль, просто
по-человечески жаль Сатиапала.
- Бери! - шепнул профессор Хакиму, который стоял рядом. Бери, не
ошибешься!
Тот с боязнью взглянул на Калинникова и отодвинулся назад.
- Да бери же! - сердито прошептал Калинников. - Приказываю!
И вот Хаким начал медленно пробираться через толпу. Люди оглядывались
на него, будто он шел на казнь. Глаза Сатиапала вспыхнули благодарностью. Он
сбежал с невысокого помоста, на котором стоял, и протянул индийцу три
красных кристаллика:
- Будь счастлив, дружище! Живи, богатей, и... - у него перехватило
дыхание, и он отвернулся.
- Бери! - толкнул Калинников другого индийца, уже незнакомого. Тот,
увидев, что Хаким не испепелился на месте, не провалился сквозь землю, пошел
уже охотнее и получил тоже три кристаллика. А потом, как бывает всегда,
каждому из толпы показалось, что на его долю подарка не останется, не
хватит. Люди решительно пробивались к Сатиапалу, получали по кристаллику и с
опаской вертели в руках.
- Похоже на зуб акулы... - тихо промолвил кто-то.
- Зуб акулы?.. - радостно подхватил Сатиапал. Он уже пришел в себя и
снова стал прежним самоуверенным раджой, который говорит для истории. - Нет,
дружище! Назовите их лучше "зубами дракона". Того дракона, который прогонит
прочь иностранцев и поможет освободиться нашей прекрасной Индии!
Наступила тишина. Кто-то шепотом переспросил:
- Что сказал раджа?.. Что?
Аллегория осталась нерасшифрованной, Сатиапал не понимал народа, народ
не понимал его.
Глава XX
МИСТЕР КРОССМАН КЛАДЕТ ЗУБЫ НА ПОЛКУ
Какую же цель преследовал Джаганнатх Сатиапал, когда гордо бросил вызов
английскому империализму, поднимая, как оружие, горсть кроваво-красных
кристаллов? Может быть, этот препарат неизвестно каким образом был способен
уничтожить захватчиков и защищать в бою свободолюбивых?.. Или Сатиапал видел
перед собой долгие годы освободительной войны, разрушенные селения,
вытоптанные поля, - то время, когда препарат академика Федоровского помог бы
индусам одержать победу над захватчиками? В самом деле, какое же назначение
мог иметь сугубо мирный препарат, призванный только поддерживать, утверждать
жизнь?
Нет, замыслы Сатиапала были более величественными и дальновидными!
Иногда он сам пугался своей мечты.
Профессор считал, что препарат академика Федоровского способен
буквально перевернуть дипломатию и экономику, преобразовать духовную
сущность человечества всей планеты, раз и навсегда устранить войны и
насилие.
"Голод, только голод правит миром! - внушал сам себе Сатиапал. - Это
грубое, животное чувство заставляет человека лгать и убивать, унижаться и
обливаться потом. Достаточно уничтожить голод - и никто не захочет
покоряться эксплуататорам и колонизаторам. Капитализм отомрет тихо и
незаметно, как муха осенью... А история на золотых скрижалях запишет имя
того, кто дал человечеству по-настоящему свободную жизнь".
Может быть, Сатиапал преувеличивал. Может быть, не учитывал, что при
капиталистических условиях изготовление "зубов дракона" тоже станет
бизнесом, и трудящиеся заплатят за эрзац-еду своим потом и здоровьем. Но
было ясно, что препарат Федоровского мог принести кое-кому большую
неприятность. Английская разведка учла это.
Кто знает, откуда стало известно о направлении исследований Сатиапала.
Возможно, сам профессор перед кем-то обмолвился неосторожным словом или
какой-то из агентов "Интеллидженс Сервис" пронюхал что-нибудь у слуг,
которые по делам изредка выезжали за пределы имения, но за Сатиапалом
несколько лет назад была установлена систематическая слежка. Просматривалась
его корреспонденция, фиксировались редкие приемы гостей, учитывались закупки
приборов и химикатов. И когда весной 1946 года Сатиапал, по данным
агентурной разведки, начал секретные переговоры с промышленниками о
строительстве небольшой химической фабрики для изготовления неизвестного
препарата, на сцену был выпущен Майкл Хинчинбрук со своим помощником Чарлзом
Бертоном.
Майкл Хинчинбрук - предпоследнее колесико многоступенчатой
разведывательной машины - знал об опытах профессора Сатиапала ровно столько,
сколько нужно знать шпиону, чтобы определить главное и не гнаться за
второстепенным. В конце концов, его мало интересовало, что нужно выкрасть.
Как верный пес, который по приказу хозяина мчится поднять или отнять
какую-либо вещь, он послушно принял задание и с тех пор прикладывал все
усилия, чтобы достигнуть цели.
Чарли Бертон чуть не ускользнул из рук Майкла Хинчинбрука. Шпиону
пришлось призвать на помощь всю свою находчивость, чтобы укротить
непокорного помощника. И это удалось сделать. Бертон все-таки вышел на
свидание, заискивал, выкручивался и поклялся выполнять все приказы.
Нет, Хинчинбрук теперь не даст себя одурачить! Он сделал вид, что
поверил Чарли, но критерием искренности поставил весьма реальное условие:
выкрасть не только кристаллы, но и все бумаги, касающиеся открытия. Для
выполнения задания Хинчинбрук обещал дать все необходимые инструменты,
кратко проинструктировал Бертона и назначил время и место следующего
свидания.
Но встреча не могла состояться. Майк Хинчинбрук получил по радио приказ
немедленно отправиться в Навабгандж.
Ох, если бы от этом знал Чарли Бертон! Не теряя и минуты, он бежал бы
из имения Сатиапала. Теперь же он покорно выполнял волю Хинчинбрука,
отыскивая для него то, что с удовольствием схватил бы сам.
Случай представился вскоре: как-то ночью раджа неожиданно выехал из
имения, передав через слугу, что вернется не раньше, как через несколько
дней. Он так спешил, что забыл в кармане старого костюма ключи, не запер
двери кабинета и своей комнаты - вообще вел себя так, будто произошло нечто
чрезвычайное.
Когда Чарли установил все это, ему пришла в голову мысль, что Сатиапал
просто устроил ловушку, чтобы поймать на горячем своего ненадежного
помощника. В первую ночь Бертон не отважился выйти из комнаты. На следующее
утро он случайно подслушал отрывок разговора рани Марии с управляющим
имением и узнал, что речь шла не о злом намерении Сатиапала, а о каких-то
неприятных событиях, которые, очевидно, задержат раджу в Навабгандже.
Как только во дворце уснули, Чарли отправился на поиски. О, нет, он не
хотел попасть в ловушку, как рыжая крыса Хинчинбрук! Резиновые сапоги,
резиновые перчатки, плотный халат, респиратор на лице, - кажется достаточно,
чтобы защитить себя от всевозможных хитроумных препаратов и не оставлять
предательских следов.
В таком обмундировании Чарли Бертон походил на существо с другой
планеты или, по меньшей мере, на работника противочумной лаборатории. И
двигался он так, словно попал в опасную зону и ежеминутно ожидает взрыва.
На миг зажигался фонарик, его луч выхватывал из темноты какой-нибудь
предмет, а потом Чарли Бертон действовал на ощупь. Ему не приходилось, как в
свое время Хинчинбруку, лихорадочно ковыряться отмычками в щелях замков,
проклиная изобретательных слесарей. Ключи Сатиапала открывали любые двери и
дверки. Все было бы прекрасно, но, к сожалению, Чарли никак не мог отыскать
необходимого.
Кристалликов - и красных, и синих - он прихватил порядочно, а вот
рукописей и расчетов не нашел. Может быть, среди многочисленных бумаг,
заполняющих шкафы и сейфы, и нашлось бы что-нибудь достойное внимания, но
Чарли решил действовать только наверняка.
Первая разведка закончилась неудачей. Безрезультатно прошла и следующая
ночь. В третью Бертон обнаружил сейф, который нельзя было открыть ключами из
связки Сатиапала. Да еще какой сейф! Замаскированный, вмурованный в стену, с
толстой, если судить по выстукиванию, дверкой. Чарли обнаружил его
совершенно случайно, когда заглянул под стол в кабинете профессора.
Как кот на сало, поглядывал шпион на стальную преграду. Он не имел ни
инструмента, чтобы открыть замки, ни взрывчатки, чтобы взорвать ее.
Оставалась единственная надежда на то, что Сатиапал куда-то спрятал ключи от
сейфа, и их удастся отыскать.
Несколько часов Чарли дюйм за дюймом исследовал пол комнаты, ковырялся
в мебели, заглядывал в каждую щелочку. И, очевидно, только упорство отчаяния
помогло ему заметить тоненькие линии сдвига крышки тайника на одной из
стенок старинного массивного шкафа.
Да, там были ключи! Бертон судорожным движением схватил их и оглянулся,
как волк, который захватил добычу и боится, как бы ее не вырвали у него изо
рта.
Вокруг было тихо. Где-то далеко щебетали предутренние птицы. В щель за
темной занавесью на окне заглядывал мутный рассвет.
С огромной осторожностью Бертон вставил ключ в сейф и, чутко
прислушиваясь, повернул его. О, ему очень хорошо известны хитроумные
сигнализационные устройства, погубившие не одного шпиона! Не надавишь
какой-нибудь микроскопической кнопочки - и вот уже в комнате охраны
надрывается звонок, тебя фотографируют аппараты, а то, гляди, в лицо плюнет
свинцом пистолет-автомат.
Если судить по внешним, не вполне надежным признакам, на этот раз
опасности не было. Сатиапал, очевидно, плохо знал техническое оснащение
современных гангстеров и, как богачи прошлого столетия, полагался лишь на
толщину стенок сейфа и на совершенство его замков. На всякий случай Чарли
отодвинулся как можно дальше и открывал дверку с невероятной осторожностью.
Как он и предполагал, в сейфе лежала одна-единственная папка -
обыкновенная, потрепанная папка, годная скорее для никому не нужных
черновиков - и несколько баночек с кристаллами.
Не сдержав радости, Чарли схватил папку и лихорадочно развязал
ленточки.
Сомнений нет - найдена рукопись профессора Сатиапала! Не монография в
роскошном переплете, - всего лишь наскоро исписанные листы обычной бумаги.
Однако стоимость таких вещей оценивается совсем не аккуратностью и чистотой
письма. Рукописи Сатиапала нет цены!
Подумал об этом Чарли Бертон, и вдруг защемило у него в груди. Все
закончено, добыто одно из самых выдающихся открытий нашего времени, средство
достигнуть высшей ступени славы и богатства!.. Так неужели отдать все это
Хинчинбруку?!
"Погоди, погоди... - Бертон вскочил. - А если..."
Чарли едва удержал победный смех. Он знал, как отомстить Хинчинбруку.
Недаром томится в бамбуковой трубке смертоносная змея - эфа. Впустить ее в
сейф. Воздуха ей хватит, без еды она проживет долго, только будет злее с
каждым днем... Пусть Хинчинбрук сам откроет стальную дверку. Пусть радуется
удаче! Он получит совсем не то, на что надеется!..
Светало. Еще несколько минут - и проснется челядь. Бертон, не обращая
внимания на опасность выдать себя, сбегал в свою комнату, принес и выпустил
из бамбуковой трубки в сейф змею и лишь тогда вздохнул с облегчением. Теперь
можно и отдохнуть. Сегодня вечером состоится решающая встреча с
Хинчинбруком, нужно набраться сил. Бертона разбудили выстрелы и лай собак.
"Что?.. Что такое?.." Чарли заметался по комнате, готовый провалиться сквозь
землю.
- Стреляй!.. Всех стреляй!.. - кричал кто-то во дворе, а Бертону
казалось, что речь идет о нем, и в дверь вот-вот ворвутся вооруженные люди.
Он бросился к окну, чтобы выпрыгнуть в случае опасности... и увидел, что
ничего страшного нет. Просто среди двора грызется свора собак, а управляющий
имением с двумя индийцами забрались на крышу невысокой беседки и стреляют.
- Что случилось? - опросил он, выходя на крыльцо.
- Убегайте, сагиб, собаки взбесились! - испуганно вскрикнул старый
Джоши. Он сидел на дереве, крепко обнимая руками ствол.
В следующий миг Чарли понял, что действительно нужно удирать: прямо на
него мчался огромный пес.
"Хинчинбрук! - блеснула мысль у Бертона. - Это он устроил! Только он!"
Чарли не ошибся. Сатиапаловские псы стали Хинчинбруку костью в горле.
Шпион сумел поквитаться с ними по-своему: бросил через изгородь
полузадушенного котенка, который еще не проявлял признаков бешенства, но уже
носил в себе миллиарды зародышей страшной болезни. Псы растерзали жалкого
пришельца. А через месяц начали терзать один другого. Их пришлось
перестрелять. Не взбесился только Самум, но и его взяли под суровый
присмотр. Отныне имение оставалось почти без охраны.
Случись это вчера, Бертона охватил бы панический страх. Он ждал от
Хинчинбрука всего, но не такой сатанинской изобретательности. А сейчас Чарли
лишь злорадно усмехался: пусть, пусть! Рыжая бестия сама себе копает яму,
прокладывает путь к собственной могиле. Ну, так приходи же скорее!
Хинчинбрук не пришел ни в назначенный час, ни на другой день, ни на
третий...
Никогда и никого не ждал Чарли с таким нетерпением. Оно было пламеннее
ожидания любовного свидания, нестерпимее желания утолить жажду. Бертон знал,
что если не рассчитается с Хинчинбруком, не уничтожит его - будет мучиться
всю жизнь.
Так что же случилось с Хинчинбруком?.. Неужели во время блужданий в
джунглях рыжий попал в пасть тигра?.. Только бы не это, только бы не это! Он
не заслужил такой легкой смерти!
Но нет, такие, как Хинчинбрук, не гибнут по глупой случайности!
В те минуты, когда Чарли Бертон, в бессильной злобе стискивая кулаки,
метался по своей комнате, Майкл Хинчинбрук, поджав по-восточному ноги, не
спеша потягивал черный кофе и медленно кивал головой в ответ на слова
хозяина-муллы.
Гость для мусульманина - особа священная. А тем более, такой гость, -
ученый моулеви, который побывал в Мекке, поклонялся праху Магомета! Такому
гостю можно простить неумение держать пиалу, незнание целого ряда обычаев,
нежелание говорить. Прославленный гость - это ароматный цветок в хрустальном
вазоне, на который можно смотреть, а трогать пальцами нельзя! Достаточно и
того, что моулеви уже рассказал мулле Ибрагиму все, что следовало, а теперь
подтверждает его слова молчаливым движением головы.
Впрочем, многие из присутствующих на этом своеобразном совещании
прекрасно знают, что рыжий замухрышка в чалме не имеет к корану никакого
отношения. Англичанам заблагорассудилось помочь индийским мусульманам; они
обещают создать отдельную мусульманскую державу на территории Индии. Что ж
перспектива привлекательная! Можно избавиться от неприятной конкуренции
жрецов-брахманов, захватить тепленькие места в будущем государстве. К тому
же англичане не скупы, и тем, кто признает их политику, неплохо платят...
Так не все ли равно, как хочет называться человек, напяливший чалму?..
Моулеви?.. Пусть будет моулеви, даруй, аллах, ему тысячу лет жизни!
- ...Так понятно? - в который раз переспрашивает мулла Ибрагим, и
уважаемые гости кивают солидными бородами. - В Калькутте индусы вырезали
половину мусульман и обещают уничтожить всех. Так пусть же погибнут они
сами!
И бородачи согласно гудят;
- Пусть погибнут сами!
Гости расходятся. Остается только Хинчинбрук, хозяин дома - мулла
Ибрагим - и мулла Навабганджа, толстый человек с лицом скопца.
- Принес? - спрашивает Хинчинбрук, отбросив прочь всякую дипломатию.
- Принес, высокочтимый моулеви! - льстиво отвечает мулла Навабганджа,
протягивая что-то завернутое в грязную тряпочку.
- Хорошо! - Хинчинбрук неторопливо разворачивает пакетик и, не
притрагиваясь пальцами, показывает на красный кристалл. - Смотри, мулла! Ты
видишь - красное!.. Что имеет красный цвет?
- Кровь! - подсказывает мулла Ибрагим недогадливому толстяку.
- Да, кровь! - торжественно подтверждает Хинчинбрук. Кровь священной
коровы!.. И плевать бы тебе на это, мулла: пусть индусы теряют возможность
переселяться в иное подобие после смерти! Но, ты посмотри, что это еще
блестит в средине? Что так блестит?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг