- Хаким, господин доктор.
- Будешь меня убивать?
Хаким промолчал, а Лаптев снова склонился над больной. Радоваться рано;
отбита только первая атака смерти, а сколько еще будет таких наступлений?!
- Сагиб, это были мулла и какой-то незнакомец.
- Незнакомец?.. - Андрей поднял голову и задумался. - Слушай, Хаким, ты
не можешь узнать, кто он такой?.. Подожди, не сейчас... И - еще одно. Если
ты не хочешь, чтобы погибла твоя сестра - следи внимательно! Не допускай к
дому никого, не бери воды из колодца, плодов с огорода. Все будешь носить из
нашего лагеря, понял?
- Понял, сагиб. Это... англичанин?
- Мне кажется, да... - осторожно ответил Лаптев. Злобно вспыхнули глаза
Хакима, стиснулись могучие кулаки. Он вышел из хижины и вернулся только
через час.
- Его никто не знает, сагиб. Говорят, это - моулеви, ученый-богослов.
Он уже уехал.
Андрей ничего не сказал. Хаким потоптался и вышел. Всю ночь он кружил
вокруг хижины, присматриваясь к причудливым ночным теням и прислушиваясь к
шорохам в лесу. И всю ночь его сердце разрывали стоны сестры, доносившиеся
из хижины старого Ойяма.
Глава XIX
ДРАКОН ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ
- Нет, нет, я вас не пущу. Взвесьте сам: фанатичная толпа,
подстрекаемая провокаторами, может наброситься на вас и растерзать.
Пострадаете не только вы. Ваша смерть вызовет страшную резню. Вы слышали
сегодняшнее сообщение?.. В Калькутте начались взаимные погромы между
мусульманами и индусами; гибнут сотни людей... Неужели вы хотите погибнуть и
потянуть за собой многих?
- А если погибнет он?.. - тихо спросила Майя.
- Андрей?.. Нет, не погибнет! - гордо ответил Калинников. - Это такой
человек, что...
- А если больная умрет?
- Ну, тогда... - Калинников потер лоб и раздраженно поморщился. - Зачем
такие мрачные прогнозы?
- Господин профессор, я считаю себя врачом, меня учили смотреть правде
в глаза.
- Мисс Майя, оставим эти разговоры. Право, это ни к чему! Уверяю вас,
все закончится благополучно.
- Тогда дайте мне машину, я поеду домой. У моего отца есть лекарство
против сепсиса, действующее лучше пенициллина.
- Упаси бог! Вас могут перехватить. К тому же свободной машины нет.
Майя укоризненно покачала головой:
- А ваш "виллис"? Его отремонтировали только вчера, а вы без него
обходились вполне свободно.
- Нельзя, Майя, Нет.
- Простите.
Девушка гордо подняла голову и вышла из палатки. Калинников вздохнул и
сел к столу.
Опасения девушки не были безосновательны. Как знать. что может
случиться, если больная умрет?.. В Индии назревают большие и горькие события
и, неизвестно, чем они закончатся.
Каждому, хоть немного мыслящему человеку было ясно, кому нужна
религиозная вражда среди индийцев. Англичане прекрасно усвоили принцип
"разделяй и властвуй". Ныне, после окончания второй мировой войны, когда
Азия расправляет плечи, сбрасывая колонизаторов, индийцы готовятся нанести
решительный удар тем, кто сосал кровь из страны на протяжении столетий.
Империалисты хотят разбить могучий народный гнев на два потока, столкнуть
один с другим и утихомирить, пусть даже ценой гибели сотен тысяч людей.
Андрею, попавшему между двумя потоками, в самом деле может быть туго. Но как
ему помочь?
Уже несколько раз Калинников порывался на помощь Лаптеву, которого
полюбил за непримиримую откровенность, за достойное похвалы упорство и
настойчивость, однако сознавал, что это ни к чему, снова садился за стол,
чтобы ежеминутно поглядывать на часы и ждать сводок с "наблюдательного
пункта".
Как на войне, один из санитаров с биноклем в руке сидел на дереве и
докладывал обо всем происходившем во дворе старого Ойяма. Был момент, когда
в лагере подняли тревогу и схватились за оружие. Калинников пристыдил
слишком воинственных медиков. Теперь положение, кажется, улучшилось: толпа
разошлась, шум утих. И лишь Андрей Лаптев оставался один на один со смертью.
Что же он сейчас делает?
Раздумье Калинникова прервал негромкий рокот автомобильного мотора, а
следом за этим испуганный голос дежурного:
- Товарищ профессор!.. Товарищ профессор!
Калинников выбежал из палатки:
- Что случилось?
- Украли!.. "Виллис" украли!.. Я стою, вдруг...
- Успокойтесь. Никто его не крал. Мисс Майя по моему разрешению поехала
домой. Она просто забыла вас предупредить.
Калинников посмотрел вслед машине. Она, подпрыгивая на ухабах, с
бешеной скоростью мчалась к плотине. В сумерках лучи фар то чертили по
земле, то взбирались вверх, почти до облаков.
- Разобьется, чертова дивчина! - восхищенно сказал профессор. На миг на
сердце стало тепло и приятно, будто он встретился вновь со своими юными
годами и приветствовал их, как дорогих друзей.
В самом деле, разве ему, Калинникову, могло помешать чье-то запрещение,
если бы речь шла о жизни любимого человека?.. Сейчас, когда поседели виски и
тело донимают всевозможные болезни, можно соображать мудро и рассудительно.
Он сделал это: уговаривал девушку, доказывал, запрещал. Если бы она
подчинилась, похвалил бы ее разумом. Но сердце сказало бы: нет, не любит она
Андрея!
А может быть, так было лучше? Какая-то горькая эта любовь - очень
пылкая, способная на самопожертвования, но печальная, обреченная на вечное
беспокойство. Ах, Андрей, Андрей! Почему ты не сдержал своего порыва в те
минуты, когда сердце еще не опалило огнем?
- Михаил Петрович, - послышался голос с дерева. - Можно слезать? Уже
ничего не видно. В хижине зажглась аккумуляторная лампочка, но кто-то сразу
же занавесил окна.
- Хорошо, слезайте. У Лаптева, наверное, все в порядке. Еще долго стоял
профессор возле своей палатки, бесстрастно поглядывая на яркие звезды, на
вершины деревьев, которые вырисовывались на фоне неба дрожащими
расплывчатыми силуэтами, и думал о том, как быстро проходит жизнь и подходит
старость. Как-то незаметно для самого себя задорный кочегар Мишка Калинников
превратился в опытного, солидного профессора, который, слава богу, живота не
нажил, но уже поседел и лишился половины волос из буйного чуба. Тот
Калинников, Мишка, раздувая ноздри, принюхивался бы сейчас к неповторимым
запахам ночных джунглей, порывался бы куда-то в погоню за мечтой, как
четверть столетия назад, когда перед ним в стамбулском тифозном бараке она
явилась в исповеди умирающего академика. Тот Калинников, горячий и
нетерпеливый, помчался бы сейчас к больной с твердым убеждением, что только
его присутствие спасет ей жизнь.
Милый, смешной мальчишка! Он полагался только на себя, на свое мужество
и самоотверженность и с большой неохотой отдавал даже малую часть тяжести,
которая отягощала неокрепшие плечи. Может быть, поэтому у него и не хватило
настойчивости осуществить мечту Федоровского о жизнетворных белках из
жестких опилок и бурьяна.
Вот теперь, с опытом и знаниями, взяться бы за все сначала. Но -
поздно. И кто знает, что лучше: горячий порыв солдата, врывающегося первым
во вражеский окоп, или мудрая рассудительность полководца, который, сидя в
надежном блиндаже, очень часто решает судьбу битвы.
И вновь мысль профессора вернулась к открытию академика Федоровского и
к Сатиапалу. Обидно сознавать, что открытие, по праву принадлежащее
Советскому Союзу, чахнет в руках человека, не способного довести дело до
конца.
С мыслью о том, что нужно любой ценой заставить Сатиапала выполнить
последнюю волю академика, Калинников и уснул.
Его разбудил негромкий звук автомобильной сирены.
Профессор схватился, и выскочил из палатки. Ему навстречу бежала Майя,
а из "виллиса" вылезал Сатиапал.
- Михаил Петрович, дорогой, как дела?.. Простите меня за своеволие... Я
просто не могла... Где Андрей Иванович?
Девушка, очевидно, не уснула и на минутку. Ее черные глаза лихорадочно
блестели, волосы растрепались, на одежде и на лице лежал слой серой пыли.
- Доброе утро, мисс Майя. Все в порядке. Я сейчас поеду к Лаптеву.
Хорошо, что вы привели машину.
- Здравствуйте, господин профессор, - подходя, поздоровался Сатиапал. -
Мы поедем вместе.
- Здравствуйте. Я полагаю, вам лучше этого не делать.
- Вы ошибаетесь.
- Возможно. Что ж - прошу. Мисс Маня, вы остаетесь.
Девушка умоляюще взглянула на отца, но тот отвернулся и пошел к машине.
Через минуту "виллис" выехал из лагеря.
Почти все время ехали молча, и только вблизи от хижины старого Ойяма
Сатиапал сказал:
- Я хорошо знаю, что происходит в Калькутте. Именно для того, чтобы
кровавая резня не повторилась здесь, я и приехал сюда.
- Будьте осторожны, господин Сатиапал!
Навстречу машине спешил высокий широкоплечий юноша. Он преградил путь к
хижине и угрожающе спросил, обращаясь в основном к Сатиапалу:
- Кто такие? Что нужно?
- Нам нужно видеть русского врача, - быстро ответил Калинников, не
желая, чтобы в разговор вмещался его спутник. Но тот пренебрег
осторожностью.
- Я - Сатиапал и хочу поговорить с мусульманами Навабганджа. Но прежде
всего мне нужно видеть больную.
- Нет! Уходи прочь, раджа! Ты не переступишь порога этой хижины! Хватит
того, что натворила твоя дочь!
- Одумайся, глупец!..
Неизвестно, как закончился бы этот далеко не миролюбивый диалог, если
бы на крыльцо не вышел Андрей Лаптев. Он молча, устало поклонился Сатиапалу,
пожал руку Калинникову и тихо сказал:
- Хаким, успокойся. Ты ищешь врагов не там, где нужно.
- Как больная? - хрипло спросил Сатиапал.
- Немного лучше. Уснула.
- Я привез вам лекарство. Вот оно.
Андрей возражающе покачал головой и незаметным движением глаз показал
на Хакима, который впился взглядом в сверток в руках Сатиапала.
- Вы убеждены, что пенициллин поможет?
- Да.
- Хорошо. На всякий случай знайте, что я буду здесь.
Сатиапал круто повернулся и пошел к машине. Калинников дружелюбно
улыбнулся:
- Устал, Андрей?
- Очень.
- Что передать мисс Майе?
- Да что же... - Андрей изображал из себя равнодушного. Скажите, пусть
не волнуется, больная поправляется.
- И все?
- Конечно.
Калинников с улыбкой погрозил пальцем и, поворачиваясь, чтобы идти,
сказал:
- Угнала у меня машину, ездила целую ночь, привезла отца. Ходит сама не
своя... Вчера хотела бежать сюда, чтобы ее убили вместо тебя... Ну, что
скажешь?
- Скажите... Скажите... - Андрей схватил руку профессора и крепко
стиснул ее. - Нет, я сам скажу!.. Хаким, умываться!
Хаким удивленно заморгал глазами. Он не мог понять характера этого
русского. От каких-то пустячных слов доктор будто ожил, повеселел и, как
мальчишка, фыркал, разбрызгивая воду так, что радуга играла в капельках.
- Ну, дорогой, пойди взгляни на свою сестру. Только краешком глаза, а
то сглазишь.
Кутум спала. Видно было, что ей еще очень плохо, но со вчерашним и
сравнить нельзя.
- Хватит, хватит!.. Ну что, будешь меня убивать, Хаким?
Великан смущенно улыбался.
Из-за куста выглянул Ойям. Побаиваясь кулаков Хакима, старик вчера
убежал куда глаза глядят, и теперь робко подходил к собственному дому.
- А, доброе утро, баба! - крикнул Лаптев. - Идите, идите сюда!
Садитесь. Садись и ты, Хаким... Я хочу рассказать вам одну басенку,
хотите?.. Так вот. Жили-были две труженицы пчелы. Вместе работали, вместе
питались, вместе оборонялись. Многим хотелось отведать их меда, да только уж
очень остры жала у пчел... И вот однажды приходит к улью лиса и говорит
первой пчеле: "Глупая, как ты терпишь: твоя сестрица уверяет, что самое
сильное в мире - солнце. Но даже младенцам известно, что самый сильный -
ветер. Он тучку принесет и солнце закроет!". Сказала и ушла. А пчела и
думает: "Действительно, недогадливая у меня сестрица. Нужно научить ее
уму-разуму". И начала учить. Из-за учения пошла такая ссора, что сестрицы не
только забыли о добывании меда, а начали жалить одна другую... Вновь
приходит лиса: "А, говорит, ссоритесь? Ну ссорьтесь, ссорьтесь, а я медом
полакомлюсь!". Ест она мед, от удовольствия глаза жмурит. Сестрицы-пчелы
этого не видят, кричат одна другой: "Солнце!", "Ветер!". А лиса еще и
подзадоривает: "Так ее, так! Дай ей духу!". Ну что, понятна басенка?
- Понятна! Ха-ха-ха. Понятна! - захохотал старый Ойям, вытирая слезы. -
Глупые пчелы! И солнце и ветер одинаковы по силе. Ха-ха-ха.
- А ты понял, Хаким?
- Понял, сагиб, - резко ответил он. - Виновата первая пчела. Если бы не
она, получила бы лиса жало в нос!
- Так не будь этой первой пчелой! Знаешь ли ты, что могло случиться,
если бы ты убил дочь Сатиапала или его самого? Случилось бы то же, что и в
Калькутте: там мусульмане и индусы режут друг друга, а англичане - смеются!
Старый Ойям раскрыл рот: вот так басня! Речь шла будто о пчелах, а
выходит, что о людях?.. А Хаким, нахмурив лоб, думал над тем, что сказал
русский. В басне все просто и понятно, а вот между мусульманами и индусами
ссора гораздо острее и глубже.
Андрей Лаптев больше ничего не сказал. Он не хотел, чтобы его обвинили
в коммунистической пропаганде. Пусть басня говорит сама за себя.
К вечеру того же дня по просьбе Сатиапала созвали под старым баньяном
все население Навабганджа. Люди сначала шли неохотно; мусульмане и индусы
толпились отдельно, недоброжелательно поглядывая друг на друга. Но все
избегали угроз и ругани, зацепка для ссоры отпала: Кушум чувствовала себя
значительно лучше; Сатиапал не побоялся приехать к тем, кто недавно
проклинал его. Взаимное недоверие постепенно исчезало.
Сатиапала слушали внимательно и даже охотно. Он говорил метко и
страстно, ссылался на аллаха и Брахму, доказывал, что нет большей беды, чем
братоубийство, напомнил, что никогда не разделял индийцев по религиозным
признакам и дал землю не только индусам, но и мусульманам. Это была правда,
и толпа откликнулась одобрительным гулом. В конце речи, когда удалось
полностью овладеть вниманием народа, Сатиапал поднял принесенный с собой
сундучок раскрыл его и вынул горсть ярко-красных кристаллов.
- Смотрите, люди! Каждый из этих кристалликов стоит больше ста рупий. В
них я вложил все средства, полученные в наследство, и стал почти нищим. Это
я сделал для вас. Каждая семья получит от меня такой кристаллик. Знайте, что
отныне вам не угрожает голод! Я научу вас превращать в пищу бурьян и траву,
кору и древесину. Эту пищу охотно будут есть животные. А в случае голода...
Сатиапал прервал речь и тревожно посмотрел на индийцев. Они молча
пятились от него, будто услышали что-то очень страшное. Глаза,
загипнотизированные красным мерцанием кристаллов, лихорадочно блестели. Губы
шевелились, - то ли неспособные промолвить, то ли стараясь сдержать возглас
удивления. Голод! Кто способен бросить вызов голоду в Индии?.. Только бог
или... или... сумасшедший!
- Куда вы, люди? - горько усмехнулся Сатиапал. - Я в здравом уме и
отвечаю за свои слова... Может быть, когда-нибудь вы с благоговением будете
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг