права вмешиваться в интимные дела других.
- Ну, что же... извините... - Сатиапал потер виски и крикнул: - Майя,
господин доцент освободился.
Когда Лаптев и Майя вышли на крыльцо, в просвет между лохматыми серыми
тучами выглянуло солнце. Его лучи, - еще золотисто-розовые, как всегда
утром, - окропили волосы девушки брызгами светлой бронзы.
- Правда, красиво? - восхищенно сказала девушка, разглядывая тяжелые
нагромождения туч, похожие на фантастических чудовищ.
- Очень красиво! - ответил Лаптев. Но он смотрел не на тучи, а на прядь
золотых волос, которая ласково щекотала нежное розовое ухо девушки.
Глава X
ЛЮДИ И СОБАКА
Служитель ввел больного в полутемную комнату и, поклонившись, вышел.
- Доброе утро, мисс Майя! - весело воскликнул Бертон и официально
Лаптеву: - Добрый день, мистер.
Англичанин не знал, кто его оперировал. Вообще Лаптева он видел впервые
и смотрел на него с наглым любопытством.
"Красивый! - с некоторой завистью отметил Андрей. - Самоуверенный и,
наверное, эгоистичный".
- Как вы себя чувствуете, мистер Бертон?
- Не сглазить бы, - небрежно ответил англичанин и повернулся к Майе: -
Ну, моя дорогая спасительница, я с нетерпением жду минуты, когда смогу
взглянуть на вас обеими глазами. Снимите к черту эти отвратительные бинты!
Очевидно, это был обычный тон разговора Бертона с дочерью Сатиапала, но
сейчас он прозвучал столь бестактно, что Майя поморщилась и холодно
спросила:
- Вы так уверены в успехе операции?
- Не допускаю ни малейшего сомнения! - Бертон вынул из кармана пачку
сигарет и, даже не мысля об отказе, спросил, чиркнув спичкой: - Разрешите
курить?
- Нет. В лаборатории не курят.
- Простите! - Бертон взглянул на него с насмешливым превосходством и
швырнул сигарету в угол. - Вы, наверное, управляющий имением?
- Это тот, кто делал вам операцию! - сурово сказала Майя.
- Извините! - Бертон сразу утратил заносчивость и с оттенком
заискивания спросил: - Господин доктор, как вы считаете, не время ли
проверить последствия операции?
- Мы позвали вас именно для этого. Садитесь.
Бертон сел на стул спиной к окну, закрытому серой занавесью. Майя
уверенными движениями сняла бинты и отошла в сторону. Лаптев осторожно
приподнял с глаза больного тампон и приказал:
- Откройте глаза!
Скосив взгляд, он увидел, как напряглась и потянулась сюда Майя.
Больной медленно поднял веки, и на его лице появилось выражение детского
удивления и счастья:
- Сто чертей, вижу!.. Вижу, господин доктор! - он заморгал ресницами,
закрывая то один глаз, то другой. - Вижу!
- Хватит! - Лаптев взял из рук Майи новый тампон и бинт и наложил на
глаз больного повязку. - Можете идти. Следует ожидать, что операция прошла
удачно.
Он вспомнил при этом, как тяжело было ему, не специалисту по глазной
хирургии, сшивать многочисленные нервы, кровеносные сосуды, мышцы. Назвать
операцию полностью удачной, конечно, нельзя. То ли мышцы пришиты не так, как
следует, то ли больной еще не овладел ими в достаточной степени, но глаз
косил, был необычным, похожим на протез. Это впечатление усиливалось еще и
черным цветом, который не шел к выхоленным классическим чертам белокурого
англосакса.
В тот раз Сатиапал не пришел на помощь Андрею Лаптеву, даже когда он
по-настоящему запутался и, кусая губы, несколько мгновений в раздумье стоял
над больным. Может быть, правильно: мастерству хирурга не выучишься,
чувствуя над собой чужой глаз. Как неопытный пловец, попавший в водоворот,
напрягает свои силы до предела и преодолевает страх перед водой, так и врач
должен сделать не одну операцию самостоятельно, чувствуя полную
ответственность за жизнь и здоровье больного.
- Ну, вот и все. Майя, - просто сказал Лаптев. - Что прикажете делать
дальше?
Девушка улыбнулась в ответ:
- Приказывать должны вы. Я - только студентка.
- В самом деле? Я до сих пор не знаю, где вы учитесь.
- Здесь, - Майя провела вокруг себя рукой. - Я ни одного дня не училась
в обычной школе и очень жалею об этом. Моими единственными учителями были
отец и мать. На их счастье, я старательная ученица, да и они прилагали все
усилия, чтобы я приобрела настоящие знания. Но я все же жалею, что не попала
в обыкновенный колледж. Я слишком рано стала старой, да?
Она будто размышляла вслух, может быть, стараясь найти ответ на вопрос,
который ее тревожил.
- Очевидно, да! - согласился Лаптев. - Мне было бы очень тяжело без
друзей... и даже без недругов... Правда... Правда! - добавил он, перехватив
удивленный взгляд девушки. Оружие без действия ржавеет, мышцы бездельника
теряют силу, а человек, выросший, как цветок в теплице, плохо приспособлен к
жизни с ее борьбой.
Он заметил, как Майя внимательным взором обвела его широкие плечи и
всю, может быть и неуклюжую, но полную сил фигуру. Ему был приятен этот
взгляд.
- Я принимаю ваш комплимент, господин Лаптев. Говоря о
нежизнеспособных, вы, наверное, имели в виду меня... Скажите, а если
тепличное растение пересадить в обыкновенную почву, чтобы его палило
солнцем, хлестало дождями и ветром даст ли оно ароматные жизнеспособные
плоды?
- Даст. Если, конечно, не погибнет от резкой перемены условий.
Девушка задумалась и только после длительного молчания сказала:
- Меня ждала именно такая участь. Но помешала война.
Разговор прервался. Андрей Лаптев не хотел расспрашивать, а Майя,
очевидно, считала, что и так рассказала слишком много.
Остаток дня они вдвоем работали в лаборатории.
После обеденного перерыва Майя сказала Андрею:
- Отец советует мне помочь вам в изучении какого-нибудь из языков
Индии. Вы не возражаете?
- Почему же? Наоборот, я буду вам только благодарен. Может быть, это
мне пригодится.
Он действительно собирался засесть за изучение "хинди" и предложение
Майи было очень своевременным. Однако Андрей прежде всего подумал о том, что
это даст ему возможность дольше бывать вдвоем с девушкой и ближе узнать ее.
- Мы можем начать сегодня же вечером, - сказала Майя. - Если хотите,
встретимся в библиотеке, или... заходите ко мне.
- Хорошо, - согласился Лаптев.
Конечно, он пошел не в библиотеку. Ему хотелось посмотреть, как живет
дочь ученого раджи.
Андрей не знал, - вернее забыл, - что здесь, несмотря на кажущуюся
демократичность обхождения, все еще придерживаются тех строго очерченных
норм поведения, которые называются "хорошим тоном", и множество условных
преград отделяют высший класс от низшего.
Следовало доложить лакею о прибытии и ждать в гостиной, пока хозяин или
хозяйка соизволят выйти к гостю. Но в имении было так мало прислуги, и гости
появлялись так редко, что Лаптев прошел в покои дочери Сатиапала, не
встретив никого.
Лаптев шел длинным рядом комнат, обставленных заботливо и со вкусом, и
невольно узнавал их хозяйку с ее наклонностями и вкусами.
Его не удивляли идеальная чистота и уют покоев; почти все женщины
отличаются любовью к аккуратности. Поражала многогранность интересов
девушки. Андрей видел краски и палитры возле начатых и неоконченных полотен
с, может быть, несовершенными, но смелыми в смысле тональности и композиции
этюдами. Следующую комнату занимали всевозможные музыкальные инструменты,
вплоть до арфы. Раскрытый рояль с нотами на нем свидетельствовал, что им
пользуются часто. А дальше - вышивки, аппликации, смешные самодельные куклы
из тряпок и бумаги. Небольшая лаборатория, стол с чертежными
принадлежностями, развернутый учебник химии.
Андрей останавливался перед каждой дверью, вежливо стучал и, не
дождавшись ответа, шел дальше. Ему начало казаться, что он ошибся и попал
совсем не туда, куда следует.
Но вот в ответ на его стук послышалось удивленное:
- Войдите!
Андрей открыл дверь и увидел Майю. Она, стоя перед зеркалом,
расчесывала волнистые пряди золотых волос.
Очевидно, девушка никак не предполагала увидеть Лаптева. Еще меньше
ожидал этого огромный светло-коричневый пес. Пока его хозяйка успела
овладеть собой, он с рычанием бросился на незнакомого.
Все же Майя успела перехватить его.
- Подождите, господин Андрей!.. Самум, ложись?
Собака не подчинилась. Она рвалась, рычала, захлебываясь, и Майя едва
удерживала ее.
Конечно, проще всего было бы выйти и закрыть за собой дверь. Но Андрею
в грудь ударила горячая волна. Он ощутил в себе тот азарт, то неистовое
упрямство и чувство уверенности в своих силах, с которыми когда-то ходил на
медведя вооруженный только рогатиной и ножом.
- Ложись! - Андрей протянул вперед указательный палец и уверенно пошел
на пса. - Ложись!
Собака еще больше разъярилась: как может чужак не только не убегать, а
еще и приказывать! Или он не слышит предупреждающего рычания?! Или он не
видит желтых клыков, которые могут впиться ему в горло?!
- Ложись! - тише, но еще увереннее сказал Андрей, и его приказ слился с
резким окриком Майи: - Ложись, Самум!
И пес, не переставая рычать, медленно лег. Он свирепо поглядывал на
Лаптева, готовый сразу же вскочить с места, и тогда его уже невозможно было
бы остановить.
- Лежи!.. - Андрей подошел совсем близко и спокойно посмотрел в суровые
карие глаза животного.
Собака встретила его взгляд, не моргая и не отворачивая головы. Самум
начал успокаиваться, словно понимая, что сопротивление излишне и его
самоотверженная защита на этот раз хозяйке не нужна.
Но такого нейтралитета для Андрея Лаптева было недостаточно. Он сделал
еще полшага вперед и неожиданно резко скомандовал:
- Встань!
Собака вскочила, будто подброшенная сильной рукой. Она, вероятно, никак
не ожидала подобной команды, но выполнила ее автоматически, по привычке
животного, у которого выработался соответствующий рефлекс.
Самум оскалил зубы; он еще сопротивлялся чужому влиянию, но это уже
было началом покорения.
- Майя, пожалуйста, отойдите вон туда, к окну.
Девушка посмотрела на Андрея с тревогой, но он движением головы заверил
ее, что все будет в порядке.
- Самум, останься!
Пес проводил хозяйку взглядом, потом снова повернулся к Лаптеву. Андрей
неторопливым движением протянул руку, взял собаку за ошейник и сказал:
- Самум, пошли! - он подвел животное к Майе и приказал: - Ложись здесь!
Собака легла, отвернулась и положила голову на лапы. Казалось, она
устыдилась собственной покорности.
Только теперь Майя дала волю напряженным нервам:
- Как вы отважились?! Да знаете ли вы, что Самум никому не позволяет
притронуться к себе? Он недавно чуть не загрыз моего слугу за то, что тот
осмелился замахнуться на него метлой! Я сама его иногда боюсь.
- А я не боюсь! - с задором подростка сказал Андрей и позвал: - Самум!
Собака неохотно подняла голову.
- Самум, ко мне!
Очень медленно, поджавши хвост, пес подошел ближе.
- Сядь!
Андрей взял голову животного руками. Самум слегка зарычал.
- Ну хватит ссориться! - с добродушной усмешкой сказал Лаптев. - Ты -
чудесный пес, но ты все-таки животное. А я человек. Понимаешь - человек!
Он сел на корточки и смотрел собаке в глаза, притягивая его голову все
ближе к себе. И Самум покорился. Он вздохнул совсем как человек, опустил
веки и склонился Андрею на колени.
- Какой вы сильный! - тихо, с оттенком страха сказала девушка.
Андрей ничего не ответил. Происшедшее почему-то потеряло для него свое
привлекательное содержание, начало казаться ненужным и даже достойным
порицания. Выходило, что он просто порисовался перед девушкой, как глупый
мальчишка.
И ему вдруг стало душно и тоскливо в этой небольшой, красиво и богато
обставленной комнате. Разве думал он, босоногий сирота, сын железнодорожного
мастера, расстрелянного интервентами, что когда-нибудь ему придется
разговаривать, как равному, с пусть не совсем настоящей, но все же
княжной?.. И чего ему нужно от нее? Зачем он пришел сюда?.. Изучать язык?..
Это только зацепка, повод для того, чтобы полюбоваться золотыми локонами над
розовым ушком, украдкой заглядывать в глаза, где, кажется, спрятано так
много, что не разгадаешь и за всю жизнь.
Будь она такой, какими Андрей знал дочерей богачей из книжек, -
холеной, надменной, неприступной, - с ней было бы легче, проще. Холодные
вежливые фразы не обязывают ни к чему, никого не связывают. А здесь
случилось по-другому. Майя была слишком простой, слишком искренней, чтобы ее
отнести к числу тех, кого замечают по обязанности, а в то же время между
ними стояло непреодолимое препятствие, глубокая пропасть, - такая же, как и
между двумя мирами в человеческом обществе.
- Я пойду... - Андрей осторожно поднял голову пса и встал. - Спокойной
ночи, рани!
Майя встревожилась:
- Куда же вы, господин Андрей?
- Я пришел сказать, что... наверное, не смогу сейчас изучать "хинди".
Времени у нас мало, скоро я уеду.
- Так посидите хоть несколько минут. Мне будет скучно... - Майя
вспыхнула и добавила сухо: - Воспитанный мужчина не отказывает даме, если
она его просит.
- Я не умею утешать тех, кто скучает. Прощайте, рани.
- Как хотите, - ответила она холодно.
Он пошел к двери, но остановился. Неудовлетворенно и больно сжалось
сердце. Ему хотелось наказать Майю за то, что она, не будучи виноватой в
этом, принадлежит к иному кругу людей, а вышло все глупо:
- Самум, ко мне!
Собака поднялась и взглянула на хозяйку. Майя сидела на тахте
неподвижная и бледная.
- Ко мне!
Едва послышался голос Андрея, Майя - сама не понимая зачем - загадала:
"Если Самум пойдет к нему, то... то..." Она не додумала до конца, что же
именно должно случиться, но хотела, чтобы случилось радостное и хорошее.
Самум сделал несколько шагов к Андрею и остановился. Он поглядывал на
Майю, ожидая ее приказа. А. она молчала, молчала умышленно. Пес лег
посредине комнаты.
- Иди, Самум! - тихо приказала Майя. - Иди! Это - свой.
Андрей поднял голову. Его глаза встретились с глазами девушки. Они были
сухие и далекие, смотрели куда-то мимо него.
- Какой вы нерассудительный, господин Андрей! - прошептала Майя. - Иди,
Самум!
Андрей вышел вместе с собакой. Через несколько минут Самум вернулся.
Глава XI
"НЕ ВСЕ ХОРИ СМЕРДЯТ"
Старый Джоши лишился своей высокоуважаемой должности сельского
чоукидара. Для того, кто не имеет земли и скота это равносильно обречению на
голодную смерть. Но не даром же Джоши считался в своем селении человеком,
которому везет всегда и везде. Он нашел пристанище в имении раджи Сатиапала,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг