далеко.
Степан свернул в сторону, к кургану. Уже темнело. Последние яркие
отблески солнца отсвечивались на высоких перистых облаках, на землю ложились
мягкие сумерки, из-за лесозащитных полос показался большой красноватый
месяц.
Все было и так, и не так, как прежде. Степан остановил машину, сел на
камень и долго смотрел вдаль.
И вдруг все вокруг пришло в движение. Ярко вспыхнули огни поселка, мимо
кургана промчалось несколько автомашин с весело распевающими девушками, из
парка донеслась музыка.
- Степа, пора! - сказал Коля. - Но ты посмотри, посмотри! Да ведь это
настоящий город!
Николай Карпов остался все таким же неутомимым, жизнерадостным. Его
ничто не изменило: ни течение времени, ни почтенное звание доцента. Проводив
Степана к двухэтажному каменному дому правления колхоза "Красная звезда", он
сразу очутился в толпе молодежи. Его сочли шофером Степана Рогова, и девушки
наперебой расспрашивали о молодом ученом. Испуганно вытаращив глаза, Коля
отвечал:
- Ох, строгий! Его даже профессора боятся. Только войдет в институт, а
к нему сейчас же подбегает какой-нибудь - бородища - во! - и кланяется:
"Все, мол, сделано, как вы советовали". А ко мне он добрый. "Ты, говорит,
мой самый лучший шофер. Ты, говорит, шофер не то что первого, а даже
нулевого класса. Потому что, мол, любишь свою машину и после работы ее
обязательно моешь и чистишь"... А ты, друг, вымыл сегодня машину?
Парень, к которому так неожиданно обратился Карпов, растерянно
покраснел, а девушки весело закричали:
- Где там!
- Куда ему!
- Он так на танцы спешил, - чуть скаты не потерял.
- Так-то! - поучительно сказал Коля. - Видишь, девушки смеются над
тобой? Нет, так нельзя. Вот если бы ты на моем месте послужил у Степана
Ивановича, ты бы понял, что значит шофер нулевого класса!
Степан, который давно прислушивался к этой болтовне, высунулся до
половины из окна и весело прокричал:
- Девушки, не верьте ему: врет он все, хвастается! Вовсе он не шофер, и
всего-навсего обыкновенный доцент.
Карпов запротестовал.
Степан, улыбаясь и немного завидуя жизнерадостности своего друга,
отошел от окна. За столом сидели председатель колхоза, Митрич, незнакомая
женщина и несколько незнакомых мужчин. Парторга не было видно, но Митрич
предупредил вопрос Степана:
- Ну, молодец, что не забываешь нас. Скоро и Николай Иванович приедет,
он уже на втором курсе Сельскохозяйственной академии. Ну, рассказывай, как
там у тебя дела?
Митрич подергивал свою жиденькую бородку, охал и ахал, а время от
времени поднимал указательный палец:
- А что, не по-моему вышло? Говорил, что у нас будет свой профессор?
Говорил! Доцент - это все равно, что недостроенный дом: одеть крышу-шляпу,
вставить окна-очки, и, пожалуйста, - готов профессор!
Общее собрание решили провести на следующий день, а в этот вечер
почетным гостям, доцентам Микробиологического института Степану Рогову и
Николаю Карпову, были показаны все достопримечательности колхоза.
В центре, на холме, стояло высокое здание, залитое ярким светом,
увенчанное скульптурой из нержавеющей стали.
Внутри Дворец культуры казался еще более величественным. Большой
зрительный зал был заполнен: как раз шла лекция об использовании атомной
энергии. По временам в зале гасили свет, и на экране возникали кадры из
научно-популярного стереофильма. Лектор показывал световым лучом основные
детали турбоатомных агрегатов и объяснял, что в течение пятилетки
потребность сельского хозяйства в энергии будет удовлетворена полностью.
Когда лектор окончил и ответил на все вопросы, на трибуну поднялся
другой человек. С большим трудом Степан узнал в нем Костю Рыжикова. Громко и
уверенно, как человек, привыкший читать лекции. Рыжиков начал излагать
проект второй гидростанции на реке Зеленой. Он объяснял довольно сложно, но
его слушали очень внимательно: видно было, что технические выкладки не
смущают слушателей.
Митрич шепотом объяснил:
- Это его проект. Константин Евдокимович сейчас работает главным
техником электростанции и уже перешел на четвертый курс заочного
Политехнического института. Ну, пойдем дальше, а то мы так и за месяц не
успеем все осмотреть.
Телевизор, библиотека, музыкальные классы, комнаты отдыха,
биллиардная - все поражало в этом замечательном дворце.
Николай Карпов не вытерпел:
- Но скажите, в конце концов, сколько все это стоит? Вы, наверное,
затратили миллионы!
Председатель колхоза добродушно согласился:
- Да, миллионы. А что же нам делать с этими миллионами? Солить, что ли?
Ведь наш годовой доход составляет восемнадцать с половиной миллионов золотых
рублей, каждая семья в среднем получает в год, если перевести на деньги,
около сорока тысяч рублей, и большинство отказывается получать заработанные
продукты. Да и действительно, зачем? У нас отличная фабрика-кухня.
- Но ведь рациональнее вложить эти капиталы в строительство, например?
- Мы не забываем ни того, ни другого, - вмешалась в разговор незнакомая
девушка. - Наш дворец нам нужен так же, как и электрифицированный кирпичный
завод, и механические мастерские. Хотя, пожалуй, он еще нужнее для новых
людей, которым придется жить в коммунистическом обществе.
Девушка, ответившая Николаю Карпову, была чем-то знакома Степану. Он
тихо спросил у Митрича:
- Кто это? Не дочь ли вдовы Матрены?
- Она самая. Вылитая мать. Ведь это мы для них - помнишь? - строили дом
у пруда. А Матрена еще водопровод требовала.
Степан внимательно посмотрел на девушку. В двадцать лет стать
секретарем комсомольской организации огромного колхоза, получить звание
Героя Социалистического Труда! И это та самая девочка, которая осталась
после смерти отца в семье из восьми человек...
Девушка говорила о будущем:
- Товарищи, посмотрите на план. Вот здесь мы уже начали строительство
опытного животноводческого пункта и мичуринской станции. Мы создадим новые
породы животных, новые сорта растений... Вы даже не подозреваете, какие у
нас ребята! Мне кажется, что они смогут сделать все. Все, что возможно и
невозможно!
И Степан почувствовал; да, растет новое поколение. Это поколение с
детства восприняло коммунизм как реальное, осуществляемое Завтра.
Самоходные комбайны, электротракторы, лесозащитные полосы,
электрифицированные конюшни, свинарники, умные и сложные машины для очистки
и яровизации зерна - все, что Степан видел в тот и на следующий день, уже не
поражало его воображения. Степан смотрел только на людей.
Что - машины? Завтра будут созданы еще более совершенные, еще более
умные. Но создавать их, управлять ими будут те люди, о которых секретарь
комсомольской организации сказала так искренне и так просто: "Они смогут
сделать все, что возможно и невозможно!"
Глава XXV
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Трудно описать, сколько волнений и тревог перенесли все сотрудники
Микробиологического института за те дни, в течение которых проводился первый
опыт с интерферентной вирус-вакциной. Людей приходилось гнать домой: никто
не хотел отойти от двери, ведущей в антивирусный корпус, все предлагали свои
услуги, взволнованно расспрашивали о результатах.
Доценты Рогов и Карпов, кандидаты медицинских наук Снежко и Абраменко,
старший научный сотрудник Борзик, представитель Академии медицинских наук,
секретарь партийной организации института профессор Петренко, директор
института профессор Ивлев, профессор Кривцов, несколько
специалистов-хирургов и терапевтов, наконец, Галина Сазонова уже несколько
дней не выходили из антивирусного корпуса.
Положение казалось очень серьезным. Процесс борьбы вирус-вакцины и
вируса рака был длительным и тяжелым. Резкие колебания температуры,
скачкообразные изменения кровяного давления и деятельности сердца больного
заставляли ученых быть в состоянии непрерывной готовности. Каждая
случайность, секундное промедление могли стоить жизни больному.
О Кате Степан думал постоянно: и в тот момент, когда ввел больному
препарат, и в тот, когда больной заявил, что ему лучше.
Но после этого он уже ни о чем не мог думать. Неумолимый термометр
показывал непрерывное повышение температуры. К концу третьего дня больной
потерял сознание. У него начало сдавать сердце - то застучит сильно, то
умолкнет совсем, словно прислушиваясь к напряженной борьбе, происходящей в
организме.
В одну из минут, когда казалось, что все окончено, Степан ввел больному
камфору и выбежал в коридор. У него перед глазами стояла девочка, дочь
больного, и слышалась ее мольба: "Вылечите моего папу!"
Но что он мог сделать?
Степан курил папиросу за папиросой, бегая из конца в конец коридора -
семьдесят шагов туда, семьдесят назад. Время тянулось невыносимо медленно.
Вот из операционной вышел профессор Кривцов, несколько раз жадно затянулся
дымом, прислонился к стене, постоял так и вновь ушел, даже не заметив, что
Степан с надеждой и страхом смотрит на него. Промчался санитар - он так
спешил, что споткнулся на пороге и не ответил на оклик Степана.
Степан не решался зайти в операционную, где происходила борьба, помочь
которой он уже ничем не мог. Он быстро сбежал вниз по лестнице, забрался в
глухой закоулок института и, прислонясь к холодной стене, начал считать
медленные, тяжелые удары пульса.
Уже начало смеркаться, когда послышался голос Галины, а затем и ее
шаги. Она искала его, громко звала, и он, решив, что больной умер, медленно
пошел к ней навстречу.
Но Галина бежала к нему радостная:
- Степан Иванович! Он жив! Кризис прошел!
Степана охватило бешеное веселье. Он обнял Галину, поцеловал... Но
тотчас же остановился и посмотрел на девушку со смущением. Все-таки он
доцент, руководитель отдела. Разве можно проявлять такой телячий восторг?
Что подумает о нем Галина?.. Еще обидится, чего доброго!.. Но нет, она
ничего не заметила, глаза у нее счастливо сияют, она так возбуждена и
взволнована... И как удивительно она похожа на Катю!.. Нет, нет, все в ней
иное: цвет волос, форма лица, рост и фигура... Но чем же - не этим ли
взволнованным и доверчивым взглядом напоминает она ту, которую он любит?
Он опустился на скамью, склонил голову на руки.
- Степа, не надо так!.. Все идет хорошо!.. Профессор Чижов сообщает,
что его исследования близятся к концу... Мы возвратим Катю к жизни...
Обязательно возвратим!
Степан медленно поднял голову. Нет, это была не Катя. Это была Галина -
у нее все иное: голос, жесты, фигура, цвет глаз... Может быть, даже излишне
сухо он сказал:
- Пойдемте, Галочка!
Галина не заметила перемены в настроении Степана. Она не спрашивала
себя, почему таким светлым и жизнерадостным кажется ей этот угасающий день,
почему так приятно идти рядом со Степаном и почему хочется, чтобы лестница
была бесконечно длинной. Она не понимала всего этого, но знала, что за
Степаном согласна пойти куда угодно - на подвиг, на жертву. Ведь он победил
смерть!
Она посмотрела на часы, чтобы навсегда запомнить этот день, этот час.
Это было девятого июля в восемь вечера.
Посыпанная желтым песочком тропинка вьется между развесистых каштанов и
кленов. По обе стороны дорожки - свежая сочная зелень. Цветы, радужные
фонтаны, музыка из репродукторов. Смех на веранде. Веселые жизнерадостные
люди в светлых пижамах...
Что это - дом отдыха? Санаторий?
Нет, это Онкологический институт - место, где излечивают от страшной
болезни - рака.
Такими вскоре будут они все, эти заведения, где борются за жизнь
человека. Цветы и музыка, свежий воздух и веселые шутки, - разве не
устремлены они к тому же, что и чудесные интерферентные вирус-вакцины? И не
такими ли, без стонов, без страданий, видел больницы будущего седоволосый
грустный юноша в советском госпитале через несколько месяцев после конца
второй мировой войны?!
Степан Рогов идет по аллеям, парка, здоровается с больными,
расспрашивает их, шутит, и даже ему не верится в эти минуты: неужели это не
сон? Ведь каждый из этих людей уже стоял на краю могилы.
Рогов подходит к худощавому седому мужчине, который, лежа в шезлонге,
что-то сосредоточенно жует.
- Ну, как товарищ Дзюба, появился аппетит?
- Ого, Степан Иванович! - мужчина смущенно улыбается и прячет пирожок в
карман. - Скажу вам откровенно: никогда в жизни столько не ел! Не успеешь
шагу ступить - так и хочется что-нибудь положить в рот. А когда вы мне
говорили неделю назад об аппетите - не верил. Искренне вам говорю, не верил!
- Да, да! - пожилая женщина подошла к Рогову и смотрела на него
благодарными, счастливыми глазами. - Я тоже не верила. Ну чем, думаю,
помогут те уколы? И лишь после десятого...
Мужчина, улыбаясь, перебил:
- Вас хоть кололи! А мне хотя бы для приличия показали бы какой-нибудь
шприц! Дают микстуру, а я от нее, как черт от ладана! "Ну ее к дьяволу! -
кричу. - Пил, пил, - надоело! Дайте умереть спокойно!.." Нет, Степан
Иванович, честное слово, вы хотя бы для проформы делайте уколы. А то -
никакой тебе солидности!
- Хорошо, хорошо, товарищ Дзюба! - Степан, улыбаясь, идет дальше. Не
впервые слышит он такие пожелания - и шутливые, и серьезные. Никак не
привыкнут люди, что можно без мук вылечиться от страшной болезни. Им хочется
слышать латинский язык, видеть хитроумные приборы, терпеть боль, - так
кажется более надежным... А все это теперь излишне. Можно просто сказать
больному: "У вас - рак. Предписываем вам такую-то вакцину. Через месяц
выздоровеете".
Несколько минут спустя в своем кабинете он так и говорит:
- У вас действительно рак. И в тяжелой форме. Ну так что же?
У человека, сидящего рядом, в глазах - безнадежная тоска. Ему не
хватает воздуха, и он то и дело оттягивает пальцем и без того свободный
воротничок.
- Товарищ доцент, но ведь это - рак гипофиза! Гипофиза! человек грустно
и недоверчиво качает головой. - На мозгу! Я знаю, что погибну, зачем же эти
эксперименты? Лучше уж работать до последнего дыхания. Я не окончил проект,
но возможно еще успею...
- Вы за свою жизнь успеете закончить не один, а пятьдесят проектов!
Лечиться начнете сегодня. Трижды в день вам будут давать вот такие пилюли. -
Степан вынул из шкафа стеклянную баночку, полную небольших белых
горошинок. - Эти пилюли состоят из чистого сахара и кристаллического вируса
"ВИ-172". Этот вирус вступит в борьбу с вирусом рака и начнет постепенно
уничтожать его. Чтобы не было острого кризиса, мы даем препарат
незначительными дозами. Через три недели, если не случится осложнений, я
разрешу вам работать по два часа в сутки.
- Как?! Так просто? - больной смотрел на Рогова с недоверием. - Так,
выходит, что теперь каждый человек самостоятельно может...
- Мой друг! - Степан покачал головой. - Это мнимая Простота! Сколько
взяли у вас анализов?
- Двенадцать.
- Так вот представьте себе систему уравнений с двенадцатью
неизвестными. Чтобы решить эту систему, нужно немало времени и уменья... А
чтобы приписать вам "ВИ-172", а не "Б-40", например, три врача вот за этим
столом сидели час. Мы учли оба ваши ранения, ваше повышенное кровяное
давление и усиленную деятельность сердца, упорный отказ отдыхать и
чрезмерную возбудимость нервной системы... - Рогов улыбнулся... - Мы учли
даже ваше злоупотребление табаком... Вот вам и простота! Но для вас это не
должно иметь значения. Выздоравливайте, мой друг!
Больной ушел, успокоенный и почти счастливый, а Степан Рогов в раздумье
склонился над столом.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг