Макс Браун стал терпеливо доказывать, что для изготовления мины следует
знать очень многое: надо изучить и физику, и химию, и математику. Словно
забывшись, он писал сложную формулу, потом быстро стирал ее и говорил:
- Ты, к сожалению, не знаешь этого. Динамит! Чтобы изготовить
динамит...
Он начинал издалека: говорил о каких-то молекулах, из которых якобы
состоит все на свете, даже воздух, вода и огонь; рассказывал, что эти
молекулы очень беспокойны, словно мухи над стадом, все время суетятся,
куда-то летят...
Это было интересно, но, вероятно, совершенно не нужно, и Степан
недовольно бормотал:
- Ну, а динамит?
- Да... Так вот динамит и состоит из таких молекул... Какие же силы
удерживают их одну около другой? Почему не рассыпается динамитный патрон?
- Потому, что у этих - как их - молекул, что ли, есть руки, вот они и
держатся друг за дружку, знают, что порознь пропадут, а ведь им предстоит
взорвать фашистский танк! - грубо отвечал Степан, думая, что профессор не
хочет открыть ему секрет динамита.
- Вот-вот! - подхватил профессор, пропуская последнее замечание. - Не
руки, а, скажем, невидимые веревочки, которыми они привязываются друг к
другу. Видел, как магнит притягивает магнит?
Теперь уже Степан доказывал профессору:
- Притягивает или нет - неизвестно! Смотря какими концами поднести. А
то даже и отталкивать может!
Старик удивительно быстро соглашался, подтверждая, что действительно
магниты могут даже отталкиваться. И не только магниты. Вот, например, если
натереть кожей две стеклянных палочки...
Увлекшись, Степан тер стеклянные палочки и убеждался: да,
отталкиваются.
А профессор тем временем придумывал новые фокусы: то нальет в стакан
воды и, закрыв его легким картонным кружком, перевернет вверх дном, и вода
не выливается; то вскипятит чай в бумажном стакане и, подмигивая, выпьет
его, как ни в чем не бывало; то зажжет свечу на противоположном конце
лаборатории, даже не касаясь ее...
И всем этим опытам он, лукаво поблескивая глазами, требовал объяснений.
Степан ответить не мог, тогда профессор рассказывал сам.
И так незаметно - день за днем, опыт за опытом - профессор Браун
приучил Степана Рогова к систематическим лекциям по физике, химии,
математике. Старик праздновал победу. А когда однажды Степан заявил, что
желает изучать немецкий язык, профессор почувствовал необыкновенное
удовлетворение: "Дети всегда остаются детьми!"
Так текли недели, месяцы... Минул год.
Глава III
ВИРУС "Д" НУЖНО УНИЧТОЖИТЬ!
Год - значительный отрезок времени.
Год - это мысли, надежды, планы, прежде всего.
Но в тринадцать-четырнадцать лет мысли зачастую бывают путаными,
планы - нереальными, надежды - неосуществимыми.
Возможно, если бы не война, если бы не фашистский концлагерь и не
подземный каземат, Степан в эти годы был бы командиром стайки босоногих
мальчишек из колхоза "Красная звезда", водил бы их строем собирать колосья
на колхозном поле, а по вечерам учил бы тактике подвижного маневра в
соседских садах, полных прекрасных яблок и злющей крапивы, которая иногда
превращалась в орудие наказания пленных за подобные операции; возможно, он
презрительно фыркал бы на горластых задорных девчонок, чувствуя в то же
время непонятную робость перед одной из них; возможно, почесывая затылок,
убеждался бы, что осенние экзамены приближаются, а за грамматику, по которой
получил двойку, все нет времени взяться.
Кто знает: может быть, было бы так, а может, по иному, но сейчас вся
энергия подростка, все его мысли, вся нарастающая с каждым днем сила были
направлены на одно - принести врагу как можно больше вреда и бежать!
Большие стремления требуют больших сил. Степан много пережил за этот
год, заметно подрос и стал гораздо серьезнее. Возможно, именно этот год
определил его характер: Степан стал скрытным, настойчивым, упорным.
Профессор гордился, что увлек его науками. Но как бы удивился Браун,
узнав, что зубрежка немецких слов и изучение химии были составными частями
плана Степана, - плана пусть еще неясного, неоформленного, но
привлекательного своей будущей действенностью. Степан задумал уничтожить
весь подземный город!
С улыбкой вспоминал Степан свое увлечение пиротехникой. Нет,
бертолетовой солью эти стены не возьмешь! Нужны иные вещества - безотказные,
громадной силы. Их можно создать в лаборатории профессора Брауна, но для
этого необходимо в совершенстве овладеть физикой, химией и, прежде всего,
нужно изучить немецкий язык, - ведь русских учебников здесь не найти.
И вот, склонившись над книгой, подросток монотонно бубнит:
- Их бин... ду бист... эр ист...
Он заткнул пальцами уши, чтобы не долетало ни звука. Но для мыслей нет
преград. Они отвлекают, заставляют вновь и вновь искать выхода.
"Взорвать силовую станцию? - думает Степан. - Но как проникнуть туда?"
Однажды ночью Степан отправился на разведку. В конце одного из тоннелей
за железной стеной он услышал явственное гудение машин. Но проникнуть в то
помещение не удалось: железная, видимо очень толстая стена не имела ни
малейшей щелочки. Пришлось возвратиться восвояси. Эта экспедиция чуть не
окончилась печально для Степана: он наскочил на охранника и спасся лишь
благодаря своевременному вмешательству профессора Брауна. А после второй
неудачной попытки исследовать подземный город "служитель" Макса Брауна
получил последнее категорическое предупреждение.
И вот теперь приходится сидеть, выжидая удобный случай, но как
невыносимо ждать, не зная, что творится на белом свете, не представляя, где
находятся советские войска, не слыша звуков родной речи!
- Их бин... ду бист... эр ист... - Степан не замечает, что уже давно
повторяет эти слова машинально, а сам в это время неотрывно смотрит на
черный полированный ящик радиоприемника в углу. Бессмысленное, бесполезное
украшение! Из него не выжмешь ни звука.
- Макс Максович... - Степан встал и подошел к профессору. - Нельзя ли
как-нибудь отремонтировать наш приемник?
Не отрывая глаз от микроскопа, старик машинально произносит:
- Отремонтировать приемник? Я уже просил об этом шефа, но... - и он
безнадежно развел руками.
- А если попытаться собственными силами найти повреждение?
- Что ты, что ты, Стефан! Там такой лабиринт! - профессор нарисовал
пальцем в воздухе какую-то очень запутанную линию и смущенно улыбнулся. - Я
ничего не могу понять в этом хаосе. Впрочем, вот что: раскрой-ка второй
шкаф, там есть хорошая книга - "Практическая радиотехника"... Неси сюда...
Наш приемник называется "Бляупункт". Гм... Где же схема? Есть и схема. Но
что это за зубчики? Непонятно. Придется прочесть все сначала.
С помощью профессора Степан прочел эту книгу за несколько недель.
Хитрая путаница проводов начала терять свою таинственность. Теперь Степану
стал понятен и тот детекторный приемник, который он когда-то построил по
рисункам детского технического журнала.
Профессора Брауна также увлекла идея отремонтировать приемник. Старик и
подросток подолгу просиживали над сложной схемой, проверяя по ней
правильность и целость соединений, определяли пригодность ламп и
сопротивлений. И, наконец, нашли: был оборван ввод к силовому
трансформатору. К счастью, повреждение оказалось легко исправимым.
И вот наступила торжественная минута. Профессор устало откинулся на
спинку кресла и закрыл глаза, а Степан - радостно-взволнованный воткнул
штепсель в розетку.
Откуда-то из пустоты возникло тихое шипение. Оно нарастало, переходило
в свист и, наконец, послышался обрывок какой-то фразы. Затем стрелка
побежала по шкале. Музыка, смех, повизгивание морзянки. Стрелка
остановилась, из репродуктора донеслось:
- ...Таким образом, шестая немецкая армия фельдмаршала Паулюса была
окружена и уничтожена. Фельдмаршал Паулюс взят в плен.
Профессор Браун вздрогнул. Паулюса он знал лично.
Каждую ночь, едва лишь умолкало движение в подземном городе, Степан
Рогов бросался к радиоприемнику.
Ласково, лукаво подмигивал зеленый глазок настройки. Тихим шорохом
прокатывались по лаборатории атмосферные разряды. Но вот издалека, казалось
из бесконечности, начинал звучать голос родной Москвы... В жар и в холод
бросало подростка. Он чувствовал: расширяются дали, раскрывается
пространство, и уже нет подземного города с его страшными казематами. Есть
громадная планета, и над ней звучит тихий торжественный голос - голос
Родины.
Родина ликовала. В сводках Совинформбюро передавались длиннейшие списки
разгромленных частей гитлеровской армии и перечень захваченных советскими
войсками трофеев. Назывались освобожденные населенные пункты, и даже не
мелкие, а районные центры, города. Это было начало конца гитлеровской
Германии.
Прослушав очередную сводку, Степан шептал, захлебываясь от волнения:
- Макс Максович, понимаете? Харьков освобожден! Харьков освобожден!..
Еще немного, еще несколько месяцев - и наши совсем выгонят фашистов! Наши
придут сюда! Я приведу вас и скажу, что вы ничего плохого не сделали.
Профессор растерянно пожимал плечами:
- Харков... Шарков... Ошень карошо!
В эти дни Степан стал разговорчивее. Он рассказывал о том, как жил на
привольной советской земле; как нагрянула война, и он стал партизаном; как
попал в концлагерь, где ежедневно гибли десятки военнопленных; как бежал
оттуда вместе с другими пленными, и профессор слушал его, опустив голову.
Ничего этого он раньше не знад. Рушились все моральные критерии, пошатнулись
основы пацифистской философии профессора Брауна, - неумолимые факты загоняли
его в угол, откуда выхода не было.
...Прошло еще несколько томительных месяцев, и вот на весь мир
загрохотала битва на Курской дуге. Советские войска прорвали фашистский
фронт и перешли в решительное наступление.
Однажды утром, слушая сообщение Информбюро, Степан вдруг вскочил с
места и закружился в сумасшедшей пляске, крича:
- Алексеевка! Освобождена Алексеевка!
Советские войска освободили родное село Степана. Но излив свой восторг,
подросток насупился и за все утро не произнес ни слова.
Пришел шеф подземного города профессор Руффке - это был обычный день
директорского осмотра лабораторий. Степан, как всегда, уселся в самом
дальнем углу, но Браун видел, что мальчик смотрит на шефа особенно зло и
ненавидяще.
Едва лишь за Руффке закрылась дверь, Степан тихо подошел к профессору:
- Макс Максович, я понял почти, все, что говорил этот фашист... Он
сказал, что работа над вирусом "Д" заканчивается... Это вы помогли ему?
Профессор хотел возмутиться, прикрикнуть на Степана - кто дал право
мальчишке допрашивать его? Но тут впервые со всей ясностью представился
Максу Брауну весь ужас положения. Вирус "Д", заключенный пока что в
небольшие стеклянные ампулы, мог умертвить сотни тысяч людей...
Опустив голову, Макс Браун заметался по лаборатории, наталкиваясь на
предметы, потирая рукой лоб. Он хотел бы забыть обо всем в мире, ни о чем не
думать...
Вдруг он остановился и обвел взглядом помещение. Все, что было таким
обычным, примелькавшимся, стало совсем иным: серые стены... низкий
потолок... длинные стеллажи у стен... на стеллажах банки с белыми крысами...
стол, заставленный пробирками, колбами, ретортами... И ни одного окна!
Из этого каземата, глухого железобетонного гроба, не было выхода. Не
было выхода и в жизни.
Степан сочувственно наблюдал за профессором. Он понимал, что переживает
старик.
- Профессор!
Макс Браун молча обернулся. Степан подошел к нему вплотную и тихо
сказал:
- Профессор... надо уничтожить вирус "Д".
Профессор отрицательно покачал головой:
- Невозможно. Они все предвидели: половина моих препаратов сразу же
поступает в сейф директора института. Даже если эти ампулы, - он показал на
пробирки с желтыми крестами, будут уничтожены, одной из тех, что хранятся у
Руффке, вполне достаточно, чтобы вызвать страшнейшую эпидемию.
- А если уничтожить ампулы шефа?
- Как?
Степан не знал как. Может быть, схватить шефа, когда он в следующий раз
зайдет в лабораторию, и заставить его отдать ампулы? Или пробраться к нему в
кабинет и устроить разгром?..
Но все это были нереальные, неосуществимые планы.
Оставался последний - страшный, разработанный до мельчайших деталей...
Его можно было применить только в том случае, когда другого выхода не
найдется.
- Макс Максович! Что произойдет, если в главном коридоре разбить ампулу
с вирусом "Д"?
У профессора перехватило дыхание. Так вот что задувал этот мальчишка:
уничтожить подземный город, уничтожить себя, и ценой собственной жизни
спасти многих людей. Вот и настал час, когда выбора нет, когда говорит голос
совести.
И если бы профессор был уверен, что ни один фашист не уцелеет в
подземном городе и навсегда исчезнет страшная тайна вируса "Д", он, не теряя
времени, сделал бы то, что задумал Степан. Но мальчик многого не знал.
Профессор заговорил взволнованно и огорченно:
- Не стоит! Это ничего не даст. В главном коридоре повсюду
герметические заслонки. Едва контрольные приборы покажут бактериологическую
опасность, многотонные стальные щиты автоматически опустятся, в коридоре
будет разбрызгано дезинфицирующее вещество... и мы убьем только самих
себя... Подожди немного - может быть, удастся выдумать что-либо получше...
Да и вирус "Д" не станут использовать, прежде чем не будет найдено
противоядие против него, а я постараюсь сделать все возможное, чтобы оно
никогда не было найдено.
Степан ничего не ответил, посмотрев на профессора внимательно и строго.
Профессору же показалось, что Степан не верит ему, подозревая в трусости.
Краснея и запинаясь, оттого что приходится оправдываться, Макс Браун сказал:
- Верь мне, Стефан, я говорю правду... Даю тебе честное слово
ученого! - Он преодолел смущение и уже раздраженно крикнул: - И я это сделаю
не потому, что ты по детской глупости можешь натворить непоправимых бед!
Просто я ненавижу нацистов и сделаю это во имя любви ко всему человечеству!
Профессор рывком открыл ящик стола и выхватил оттуда стопку бумаг:
- Смотри! Вот он, мой труд, который сделает бессмысленной и глупой
всякую попытку начать бактериологическую войну! Еще немного, еще несколько
месяцев работы - и я создам универсальный антивирус! Это значит, что будет
найдено средство против многих и многих болезней! Что тогда вирус "Д"? Что
тогда бактериологическая война? Миф! Вздор!
Прижав к груди листы рукописи, Макс Браун протянул вперед правую руку -
страшный, взъерошенный, с блестящими глазами.
- Ты думаешь, что я сошел с ума? - кричал профессор. Нет! Я не стал бы
работать над вирусом "Д", если бы не работал одновременно над антивирусом! И
если бы я еще год тому назад не нащупал правильный путь, тебя не было бы
сейчас в живых! Мне сказали, что ты будешь жить только при том условии, если
я буду работать над вирусом "Д"! Ха-ха-ха! Дурачье, они и не знают, что
вирус "Д" мне нужен лишь для создания антивируса!
Профессор вдруг пошатнулся и, рассыпая листы рукописи, тяжело рухнул на
пол. Перепуганный Степан бросился к нему.
Глава IV
"ГОМО ГОМИНИ ЛЮПУС ЭСТ!"
Профессор пришел в себя, попытался поднять голову, но это было так
трудно, что перед глазами поплыли круги. Все тело болело, во рту пересохло,
на душе было тяжело.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг