Владимир ДАЛЬ
УПЫРЬ
Страшные легенды, предания и сказки
С. Денисенко
ПИСАТЕЛЬ ВЛАДИМИР ДАЛЬ
Современный читатель знает Владимира Даля - автора "Толкового словаря",
но почти совсем не помнит некогда известного писателя, выступавшего под
псевдонимом Казак Луганский. Если в XIX в. вышло несколько собраний его
сочинений,[1] то в XX - мы имеем лишь немногочисленные издания избранной
прозы.[3]
С этим как-то не хочется соглашаться.[4]
В этих заметках нам хотелось бы сделать акцент в первую очередь на
писательстве В. И. Даля и привлечь внимание современного читателя к его
творчеству произведениями, составившими эту книгу.
Русский писатель, лексикограф, этнограф Владимир Иванович Даль
(1801-1872),[5] сын обрусевших датчанина и немки, родился в местечке Лугане
(или Луганском Заводе, ныне г. Луганск) в Малороссии (Екатеринославская
губерния) - именно это место впоследствии и дало рождение знаменитому
писательскому псевдониму - Казак Луганский. В 1815 г. мальчик был отдан в
петербургский Морской кадетский корпус, одно из лучших военно-морских
российских заведений. Однако период обучения Даль вспоминал как "годы жизни,
убитые мною при корпусном воспитании". "Что скажу о воспитании в корпусе, -
писал он в автобиографической записке, - о нем в памяти остались одне розги,
так называемые дежурства, где дневал и ночевал барабанщик со скамейкою,
назначенною для этой потехи. Трудно ныне поверить, что не было другого
исправительного наказания против ошибки, шалости, лени и даже в случае
простой бессмысленной досады любого из числа двадцати пяти офицеров".[6]
Детство и жизнь в корпусе позднее отразились в повести "Мичман Поцелуев, или
Живучи оглядывайся" (1830-е гг.), во многом автобиографической. Но именно в
годы кадетства будущий писатель начал писать стихи.
В 1819 г. Даль был выпущен из корпуса мичманом и назначен в
Черноморский флот и уже с этого времени начинает записывать песни, сказки,
пословицы, собирать народные слова. ("На этой первой поездке моей по Руси я
положил бессознательное основание к моему словарю, записывая каждое слово,
которое дотоле я не слышал".[7]) Но служба в Черноморском флоте оказалась
недолгой - видимо, Судьба не была расположена к морской карьере будущего
писателя. Появившуюся эпиграмму, метившую в молодую любовницу командира
Черноморского флота вице-адмирала Грейга, приписали "сочинителю" (так
сослуживцы называли мичмана Даля). Несколько месяцев он находился под
арестом, был оправдан, но переведен в Балтийский флот, в Кронштадт. Впрочем,
через полтора года, в 1826 г., он подает в отставку и поступает на
медицинский факультет Дерптского университета. В Дерпте он знакомится и с
литераторами - Н. М. Языковым, В. А. Жуковским, А. Ф. Воейковым и др.,
продолжает писать стихи, работает над исторической поэмой, даже над
одноактными комедиями (они не были опубликованы). В 1827 г. появляется
первая публикация стихов Даля в журнале "Славянин". С этих пор некоторое
время литература и медицина идут рука об руку в его жизни.
В 1828 г. вспыхивает Русско-турецкая война. Даль еще не прошел полного
курса врачебных наук, но ему было сделано исключение и позволено держать
экзамен на степень доктора медицины. Успешно сдав экзамен не только на
доктора медицины, но и хирургии, молодой медик направляется в действующую
армию, где приобретает славу искусного хирурга. И все же находит время
собирать материалы для словаря. После окончания войны Даль принимает участие
в погашении эпидемии холеры (1831), в польской кампании (1831-1832). В
следующем году Даль поступает ординатором в Петербургский военно-сухопутный
госпиталь, где и служит несколько лет. "Здесь, - по словам его биографа П.
И. Мельникова (Андрея Печерского), - он трудился неутомимо и вскоре приобрел
известность замечательного хирурга, особенно же окулиста. Он сделал на своем
веку более сорока одних операций снятия катаракты, и все вполне успешно.
Замечательно, что у него левая рука была развита настолько же, как и правая.
Он мог левою рукой и писать, и делать все, что угодно, как правою. Такая
счастливая способность особенно пригодна была для него как оператора. Самые
знаменитые в Петербурге операторы приглашали Даля в тех случаях, когда
операцию можно было сделать ловчее и удобнее левою рукой".[8]
Началом писательской карьеры Даля можно считать публикацию его повести
"Цыганка" в журнале "Московский телеграф" в 1830 г. (" 21-22). А в 1832 г. в
Петербурге выходят в свет отдельным изданием "Русские сказки", "пяток
первый", "разукрашенные Казаком Луганским". Как писал сам автор позднее, "не
сказки сами по себе были мне важны, а русское слово, которое у нас в таком
загоне, что ему нельзя было показаться в люди без особого предлога и
повода - сказка послужила предлогом. Я задал себе задачу познакомить
земляков своих сколько-нибудь с народным языком и говором, которому
открывался такой вольный разгул и широкий простор в народной сказке".[9]
Биограф Даля справедливо отмечал, что писатель одной из целей имел
"изобразить черты народного быта в неподдельном виде" и что "до рассказов
Даля русский простолюдин выводился или в виде пейзана, чуть не с розовым
веночком на голове, как у Карамзина и его подражателей, или в грязном
карикатурном виде, как у Булгарина. В то время не было еще ни "Мертвых душ"
Гоголя, ни "Записок охотника" Тургенева".[10] Однако тираж книги изымается,
а писатель попадает под арест - власти посчитали, что в сказках содержатся
насмешки над правительством.[11] Впрочем, Даля вскоре отпустили, а некоторое
количество экземпляров книги сохранилось. Один из них был подарен автором
Пушкину. (О взаимоотношениях Даля с Пушкиным, об их совместном путешествии
по пугачевским местам в 1833 г., о сюжете "Сказки о Георгии Храбром и о
волке" (1836), сообщенном Пушкиным Далю, равно как и о кончине первого
русского поэта, при которой присутствовал доктор Даль, имеется обширная
литература - мы об этом только упоминаем.)
В 1833 г. Даль женится, оставляет медицинскую практику и отправляется в
Оренбургский край в должности чиновника особых поручений. Там он живет
восемь лет, там написана большая часть его повестей и рассказов, там собрана
большая часть материалов для словаря. На эти и следующие годы приходится,
думается, пик популярности Даля-писателя (этому немало способствует выход
четырех книжек "Былей и небылиц Казака Владимира Луганского" (1833-1839)).
Он постоянно публикует свои произведения в журналах "Библиотека для чтения",
"Отечественные записки". Это и сказки, и повести из русского быта (например,
"Бедовик", "Колбасники и бородачи", "Павел Алексеевич Игривый" и др.), и
рассказы, основанные на изучении преданий киргизов и уральских казаков
("Бикей и Мауляна", "Майна", "Башкирская русалка" и др.). Даль "развивает
сделанные им некогда художественные открытия, дополняет их новыми
обретениями и с учетом своих обогатившихся представлений о жизни более
углубленно отображает окружающую действительность".[12]
В иллюстрированных сборниках начала 1840-х гг. печатаются первые
"физиологические очерки" "Уральский казак" (1843), "Чухонцы в Питере"
(1846), "Денщик" (1845) "Петербургский дворник" (1845). В "Повестях, сказках
и рассказах" (1846) Даль под одной обложкой объединяет сказки и
физиологические очерки. По тонкому наблюдению Ю. П. Фесенко, "новаторская
разработка литературной сказки в народном духе, а затем ее использование в
качестве основы для русского физиологического очерка и сам очерк открывали
надежные перспективы для реалистического освоения действительности.
<...>...Сказочное начало сочетается с выверенными бытовыми подробностями и
сочным просторечием".[13]
Н. В. Гоголь так охарактеризовал повествовательный стиль Даля: "Все у
него правда и взято так, как есть в природе. Ему стоит, не прибегая ни к
завязке, ни к развязке, над которыми так ломает голову романист, взять любой
случай, случившийся в русской земле, первое дело, которому производству он
был свидетелем и очевидцем, чтобы вышла сама собой наизанимательнейшая
повесть. По мне, он значительней всех повествователей-изобретателей. Может
быть, я сужу здесь пристрастно, потому что писатель этот более других угодил
личности моего собственного вкуса".[14]
В 1841 г., женившись во второй раз (первая его жена умерла), Даль
переезжает в Петербург (он занимает должность секретаря и чиновника особых
поручений), а затем, в 1849 г., в Нижний Новгород (в должности управляющего
удельной конторой). Далем составлены учебники по зоологии (1847) и ботанике
(1849). А за собрание коллекций по флоре и фауне Оренбургского края Даль
избирается членом-корреспондентом Академии наук (по отделению естественных
наук).
В разное время им написаны сборники рассказов "для народного чтения":
"Солдатские досуги" (1843), "Матросские досуги" (1853), "Два сорока
бывальщинок для крестьян" (1862). Как писал биограф Даля, "эти "Досуги" не
были похожи на искусственные в высшей степени, на каждом слове звучавшие
фальшивой нотой тогдашние рассказы генерала Скобелева, знавшего русского
солдата, но не ведавшего русского человека. <...>...Не похожи были и на
позднейшие книжки для народного чтения, которые писались и пишутся неумелыми
руками либо из-за денег, либо с предвзятыми тенденциями".[15]
Надо ли говорить, что все это время продолжается работа над словарем. В
1845 г. Даль печатает несколько статей под заглавием "Русский словарь", а в
1861 г. наконец выходит в свет первый выпуск "Толкового словаря живого
великорусского языка" (следующие выпуски издавались до 1867 г.), в 1862 г. -
"Пословицы русского народа".
В 1859 г. Даль уходит в отставку и живет в Москве. За словарь ученый
удостаивается Ломоносовской премии и в 1868 г. избирается почетным членом
Академии наук. Последние годы жизни он занимается подготовкой второго
издания словаря (это "исправленное и значительно умноженное по рукописи
автора" издание в четырех томах увидело свет уже после смерти Даля - в
1880-1882 гг.), пишет "Картины русского быта" для журнала "Русский вестник"
(1867-1868) и работает над "Бытописанием", Пятикнижием Моисея, изложенным
для простонародья (рукопись, не пропущенная цензурой, на сегодняшний день не
обнаружена).
Собиратель народных преданий, поверий и сказок, В. И. Даль говорил, что
"большая часть тех, кои считают долгом приличия гласно и презрительно
насмехаться надо всеми народными предрассудками, без разбора, - сами верят
им втихомолку или, по крайней мере, из предосторожности не выезжают со двора
в понедельник и не здороваются через порог".
Сравнивая особенности южных и северных преданий о колдунах во
вступлении к циклу статей "О поверьях, суевериях и предрассудках русского
народа" (публиковался в 1843-1846 гг.; позднее издан отдельно в 1880
г.),[16] Даль отмечал: "Север наш искони славится преимущественно большим
числом и разнообразием поверий и суеверий о кудесничестве разного рода.
<...> Кудесники и знахари северной полосы отличаются также злобою своею, и
все рассказы о них носят на себе этот отпечаток. На юге видим более поэзии,
более связных, сказочных и забавных преданий и суеверий. В коих злобные
чернокнижники являются только как необходимая прикраса, для яркой
противоположности. Нигде не услышите вы столько о порче, изурочении, как на
Севере нашем; нигде нет столько затейливых и забавных рассказов, как на
Юге".[17]
Наша подборка из сочинений Даля дает представление об таком
"разнообразии поверий", в которых человек сталкивается с потусторонним
миром. Иногда Даль обрабатывает сюжет, создавая на его основе собственное
произведение. Иногда просто записывает услышанное, сопровождая своими
комментариями, как это сделано, например, в очерке "Богатырские могилы":
"Отчего костер сгорает и кто кладет в основание нового памятника два сучка
крестом - этого никто не знает; по крайней мере, вы не найдете никого, кто
бы это вам сказал. <...> Если мы не согласимся верить вместе с народом в это
чудо, то остается предположить либо что распространенное и укоренившееся в
народе поверье заставляет того или другого, кого случай наведет в урочное
время в то место, зажечь костер и утаить это, обманывая себя и других, как
это нередко в суевериях случается, либо что этот обряд всесожжения
составляет тайну немногих, соблюдающих в роде своем какое-нибудь заветное
предание".
Иногда "тайна" развенчивается, получает бытовое объяснение (как,
например, в рассказе "Кликуша"), а иногда читателю должно стать
действительно страшно. Здесь и колдуны, и русалки, и оборотни. Здесь и
убийства, и продажа души черту, и наказание за безбожное поведение: "Пошла у
них попойка такая, что дым коромыслом: празднословят, богохульствуют,
перепились, себя не помнят, - а в церкви насупротив служба идет. <...> В это
самое время вошел в избу к пирующим незваный гость, непрошеный, с кем, дай
Бог, век не встречаться и в былях его не поминать: мохнатый, черный, как
есть с рогами, со змеиным хвостом; вошел и наготы своей не прикрыл, только
что большой порожний мешок у него под мышкой: не морочить, стало быть,
пришел, а уж прямо за своим делом, с обухом" ("Подземное село").
Читая тексты Даля-писателя и увлекаясь ими, вспоминаешь слова
Даля-фольклориста: "Все на свете легче осмеять, чем основательно
опровергнуть, иногда даже легче, нежели дать ему веру. Подробное,
добросовестное разбирательство, сколько в каком поверье есть или могло быть
некогда смысла, на чем оно основано и какую ему теперь должно дать цену и
где указать место, - это не легко. Едва ли, однако же, можно допустить,
чтобы поверье, пережившее тысячелетия и принятое миллионами людей за истину,
было изобретено и пущено на ветер без всякого смысла и толка. Коли есть
поверья, рожденные одним только праздным вымыслом, то их очень немного - и
даже у этих поверий есть по крайней мере какой-нибудь источник..."
Сергей Денисенко
ДВЕ БЫЛИНЫ
Память нашего народа коротка - в этом упрекают его не без основания:
редко и мало можно услышать у него исторических преданий, особенно преданий
древних. Но есть небольшое число замечательных лиц минувших веков, лиц,
обратившихся в баснословные видения и живущих в памяти народной в течение
нескольких веков: сюда принадлежат, из самых древних, Владимир-князь, а
затем и Грозный-царь. Чем реже сказочные предания эти попадаются в народе,
тем большего они заслуживают внимания, тем более должны мы стараться об
отыскании и сохранении их. Вот две былины такого рода: одна о временах
Владимира, записана с крестьянского рассказа в Тамбовской губернии, другая -
о царе Иване Васильевиче, Архангельской губернии.
Во время князя Красна Солнышка Владимира появился около Киева страшный
змей и брал он с народа поборы немалые: с каждого двора по красной девке, с
дыму по ягодке; а как возьмет девку с чередного двора, так и съест ее - и
помин простыл. В такую бедовую годину горе всех уравняло: что жилец, что
стрелец, что гость, что боярин, что посадник, что сам царь великий князь -
все одно, никому не миновать, что змею-людоеду покориться, красной дочерью
поклониться; на кого жребий покажет, с того и побор.
Вот и пришел черед идти к тому змею поганому на съедение самой царской
дочери - и пошла. Схватил змей царевну и потащил к себе в берлогу. Взвыл
народ голосом: то каждый плакал по своей, а тут всем миром воздохнули по
царевне. Все думают: пропала дочь нашего Красного Солнышка - теперь уж нет
ее на свете, змей съел; но змей не стал ее есть: красавица собой была, какой
на свете нет другой, так приберег да за жену себе взял, так и живет.
Полетит он, змей поганый, на свои людоедные промыслы, а царевну завалит
в берлоге бревнами, чтоб без него куда не ушла. А у той царевны маленькая
собачка была; увязалась за нею из дому царского да с нею в берлоге и живет.
Вот и напишет, бывало, царевна грамотку батюшке любезному с матушкой,
навяжет собачке этой на шею и махнет, заплакав, рукой, а та побежит да прямо
в терем царский, у ворот поскребет, залает, стражники тотчас ворота
отпирают, собачку принимают, ведут на пресветлые очи княжеские: царь и
царица прочитают, помолятся, что дочь еще жива у них, поплачут, что
сгубилась за чудищем, змеем-людоедом, ответную грамотку собачке на шею
повесят, та и бежит прямо в берлогу змеиную да тайком от поганого чудища к
царевне своей, тишком да молчком, проползет, а та и отвяжет опять грамотку,
и весточку разберет, и сердце и душу отведет.
Вот и пишет раз царь с царицей к царевне своей так: "Узнай-де, кто
сильнее змея". Царевна и догадалась, к чему это дело пошло, и стала
поприветливей к своему лютому врагу, стала у него по женскому обычаю
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг