мудреная, с ходу не осилишь. А вот схема, по-моему, интересная...
3
Радий Петрович привык командовать людьми и приборами. Он привык
ощущать приборы как продолжение своего зрения, своего слуха, своей воли.
Кроме того, он привык видеть перед собой за координатной сеткой экрана
знакомую картину звездного неба. Видеть свое положение в Пространстве - без
этого летать было нельзя.
Теперь, когда корабль оглох и ослеп, Радий Петрович не то чтобы просто
испугался, а был ошеломлен странным ощущением собственной ненужности и
невозможности управлять ходом событий. Он перестал быть командиром, и это,
кажется, было страшнее, чем врезаться в Юпитер.
А врезаться могли каждую секунду.
Оцепенение первых минут прошло. Как мог он, командир, допустить, чтобы
двое мальчишек, впервые вышедших в Пространство...
- Куда?! - крикнул он так, как не кричал еще никогда в жизни. - Куда
направили?
Губы его прыгали, голос срывался. Он видел их белые лица на мутном
фоне бокового экрана. Заостровцев не оглянулся на окрик. Руки его
безжизненно висели по бокам кресла, излохмаченная голова лежала на панели
управления двигателями. Как раз под его щекой медленно ползла вправо
стрелка поворотного реактора.
Новиков посмотрел на командира. Лицо его было странно иокажено - будто
одна сторона отставала от другой.
- Сейчас, Радий Петрович... Минутку...
Новиков потянулся к переключателям мнемосхемы - дальним на пульте.
Перед командиром засветилась масштабная схема: Юпитер, спутники, кольца их.
орбит, красная линия пути корабля...
Не ведь это была лилия рассчитанного курса, ее не с чем было сравнить,
потому что внешние датчики системы ориентации не подавали на мнемосхему
истинного курса.
Радий Петрович представил себе, как "Ашперон" на выходной кривой
углубляется в Ю-гголе - углубляется дальше, чем следует...
Кроме того, на развороте кораблю предстояло пересечь орбиты десятка
спутников Юпитера - а ведь Каллисто и Ганимед почти с Землю величиной.
Конечно, возможность столкновения практически исключена, но когда движешься
без информации извне, то и мелкие спутники - дико кувыркающиеся в
пространстве ледяные и каменные глыбы - кажудея неправдоподобно близкими.
- Вы не могли рассчитать курс без внешних датчиков,,жееяеко сказал
комавдир. - Я запрещаю...
Тут Oн осекся. Он бил командир и мог запретить что угодно, но,
запрещая, он должен, был продиктовать свое решение. А решать что-либо в
этой дикой ситуации было невозможно.
Новиков тряс за плечи сидевшего рядом Володю.
- Да очнись ты! - кричал оя ему в ухо. - Вовка, очнись! Что дальше?
Корректировать надо!
В отчаянии он крутанул Володино кресло, сгреб пятерней его волосы,
мокрые от пота.
Володя вдруг дернулся, открыл глаза.
- Поправки! - обрадованно заорал Новиков. - Чего уставился, баран,
поправки давай!
Мутные глаза Володи прояснились. Он расправил плечи, натянулся, на его
худом лице появилась улыбка, показавшаяся командиру идиотской.
- Так хорошо, - тихо проговорил Володя. - Так не давит... не крутит...
Надо было сразу боком...
Новиков притянул его голову вплотную к своей.
- Давай, милый, - лихорадочно шептал он. - Поправки давай.
И снова командиру показалось, что они сошли с ума.
Из дальних времен парусного флота перешло в космонавтику железное
правило: при живом капитане рулем не командуют. А эти двое командовали. Они
колдовали над блоком программирования, вводили поправки. Они вели корабль,
а он, командир, смотрел на них, ничего не понимая и все острее ощущая свою
ненужность...
Время шло. Космотанкер, все еще разгоняясь, описывал выходную кривую,
которая, как опасался командир, могла оказаться безвыходной. Опасались ли
этого те двое? Похоже, им было безразлично. Теперь они не суетились у
пульта.
Откинувшись в креслах, они спали. Володя то и дело ворочался, как
будто пытаясь забраться на сиденье с ногами, сжаться в комок. Обхватывал
голову руками, стонал.
Новиков лежал безжизненно, уронив лобастую голову на грудь.
Да, они спали.
Командир понял, что будить их бессмысленно. Все стало сплошной
бессмыслицей с тех пор, как по ушам ударил ревун. Он еще раз посмотрел на
мнемосхему, по которой, удлиняясь неприметно для глаза, ползла красная
кривая. Тупо подумал, что не эта вымышленная кривая, а та, истинная, по
которой шел корабль, могла в любой момент оборваться грохочущей гибелью. Он
сам удивился безразличию, с которым об этом подумал. Перенапряжение брало
свое. Командир закрыл глаза.
4
Чудеса начались с того, что Володя Заостровцев опоздал на рейсовый
корабль. Ждать его, понятно, не стали, хотя Новиков убедительно взывал к
руководителю практики. Рейсовый ушел на Луну по расписанию, увозя всю
группу практикантов, а Володя остался на Земле. Растерянный и виноватый, он
более суток околачивался на космодроме, надоедал диспетчерам и перегружал
запросами киберинформаторы, пока его не подобрал Резницкий.
Биофизика Резницкого он немного знал по спецсеминару и его нашумевшей
статье в последнем номере "Человека и космоса" - "К вопросу об особенностях
математической статистики кода телепатического комплекса в условиях
поворотных ускорений".
Резницкий вез на Луну внеплановым рейсом десятка полтора ящиков,
исписанных устрашающими надписями. Володя прилип к нему, как вакуумный
пластырь к метеоритной пробоине, и Резницкому, крайне не любившему
беспорядка, не удалось от него отделаться.
Они сидели вдвоем в тесной пассажирской кабине грузолета. Когда
окончился разгон и включили искусственную тяжесть, Резницкий пошел в
грузовой отсек. Он долго, придирчиво проверял и подтягивал крепления
ящиков. Володя молча помогал ему.
- Почему вы опоздали на свой рейс? - сухо спросил Резницкий. -- Вы
что - не имели информации о времени отхода?
- Часы у меня отстали, Сергей Сергеич,- жалобно сказал Володя,
стихийно применив уловку, которая считалась устаревшей еще в XX веке, когда
в часах применялись пружинные двигатели.
Врать было противно, но правду Володя сказать не мог: все равно никто
и никогда не поверил бы ему...
Вчера ранним утром он шел к северным воротам космопорта, шел не по
дороге, как остальные практиканты, а напрямик, по тропинке. В свежем
предрассветном воздухе травы пахли по-ночному отчетливо. Володе казалось,
что он чувствует запах каждой травинки, каждого полевого цветка в
отдельности. Какая-то особенная острота восприятий...
Вдруг он остановился. Ничто не преграждало ему пути, а шагнуть вперед
он не мог. Машинально, еще не отдавая себе отчета, он свернул и зашагал по
росистой траве, мягко шелестевшей под ногами. Он как бы искал проход в
невидимой, неощутимой стене. Прохода не было, он чувствовал это.
С ним творилось что-то непонятное. Он забыл о времени, забыл обо
всем - его будто выключили. Он вернулся к тропинке и убедился опять, что не
может идти по ней вперед.
Снова пошел вдоль невидимой преграды. И только когда дрогнула земля и
над космопортом, опираясь на клубящийся черный дым, поднялся корабль,
только тогда Володя пришел в себя. Он с легкостью перешагнул "преграду" и
пустился бежать, хотя прекрасно понимал, что теперь спешить бессмысленно. С
удивлением он обнаружил, что бродил по полю больше часа...
Резницкий хмыкнул. Молча повытаскивал из карманов катушки пленки,
аккуратно расставил перед собой на выдвижном столике и, прищурившись, стал
разглядывать их на свет по очереди.
- У меня есть проектор, - сказал Володя.
Он отдал проектор Резницкому, а потом, немного помедлив, вытащил
анализатор. Собственно, это еще не был заветный Анализатор Любви. Но это
уже была и не та светящаяся игрушка, которая так озадачила Тосю. Целый
месяц после того памятного свидания они с Новиковым все свободное время
возились с анализатором. Толку от прибора пока не было никакого. Новиков
вообще не верил в это дело. Он помогал другу только из "сугубо
кибернетической любознательности".
А Володя был упрям. Он твердо знал, что анализ любви - дело не менее
сложное, чем сама любовь.
Задумчиво разложил он перед собой панели с микромодулями и,
вооружившись тестером, погрузился в хитросплетения схемы. Он забыл обо
всем - о постыдном опоздании, за которое еще предстоит держать ответ на
Луне, о коварстве - этом рудиментарном спутнике любви, и о Резницком тоже.
А между тем Резницкий уже шесть минут пристально наблюдал за ним.
- Насколько я помню, - раздался его высокий голос - Володя вздрогнул
от неожиданности, - насколько я помшо, вы не очень усердствовали на моем
семинаре. С чего это вас повело на бионику? - Он пригляделся к пестрой
мозаике микромодулей.- Да еще, насколько я понимаю, на нейросвязи высшего
порядка?
- Видите ли... - Голос у Володи отсырел, пришлось, прокашляться. - Нам
с товарищем пришла в голову мысль относительно... э-э... одного частного
случая биоинформации...
Резницкий подождал немного, не последует ли более вразумительного
объяснения, потом спросил:
- Вы как будто стажируетесь на бортинженера? Так, так. А товарищ ваш
кто - биофизик?
- Нет, он штурман-кибернетик.
У Резницкого в уголках губ прорезались ехидные складочки.
- А третьего у вас нет - скажем, парикмахера?
Володя посмотрел на него, медленно, обиженно моргая.
Резницкий ткнул длинным пальцем в середину панели:
- Совмещаете биоизлучения двух особей?
- Почти так, - тихо ответил Володя. - Это узел совмещения настроений.
Резницкий откинулся на спинку кресла и нежно погладил себя по щеке,
как бы проверяя качество бритья.
- Ну вот что, Заостровцев. Расскажите все по порядку.
Володя заколебался было. Но Резницкий так и излучал спокойную
заинтересованность сведущего человека. И Володя начал рассказывать,
опуская, впрочем, детали личного свойства.
В предшлюзовом вестибюле было двое: Севостьян, который должен был
встретить и дезинфицировать внерейсовый корабль, и Алексей Новиков,
встречавший Володю. Кроме них, тут крутились две симпатичные дворняги -
Диана и Спутник. Их завез на Луну кто-то из космонавтов и, будучи пламенным
почитателем Жюля Верна, дал им клички собак Мишеля Ардана. Собаки оживленно
бегали по вестибюлю, обнюхивали герметичные стыка шлюзовых дверей.
- Нюхают,- говорил Севостьян.- Им радио не нужно. Они без радио знают,
что Резницкий прилетит. Такой серьезный человек, а любит эту нечисть. Я ему
докладываю: блохи от собак. А он мне: блох, дескать, давно вывели.
Объясняю: у собак блохи сами собой заводятся, а он смеется...
Вскоре после прибытия пассажиры внерейсового - Резницкий и
Заостровцев - появились в вестибюле. Новиков тут же отвел Володю в сторону:
- Что случилось? Ты ведь шел с нами, а потом куда-то исчез.
- Потом расскажу, - ответил Володя, - если сумею.
- Ладно. Ты скажешь Платон Ивановичу вот что...
Тем временем собаки бурно прыгали возле Резницкого.
Биофизик потрепал их за уши, а потом преподнес по большому куску
колбасы.
- Вот вам еще один феномен,- сказал он, остро взглянув на Володю. - На
Земле собаки чуют хозяина на большом расстоянии, более того - они точно
знают время его прихода. Ну, это общеизвестно. Новейшая теория
телеодорации, гипотеза Арлетти - Смирнова... Но объясните мне такое: уже
который раз я прилетаю сюда - заметьте, не в определенное время,- а собаки
задолго до прилунения занимают здесь выжидательную позицию. Ждут не то
меня, не то колбасу - не знаю, у меня еще нет достаточной информации.
- Запах, - несмело сказал Володя. - Телеодорация эта самая...
Резницкий быстро замахал на Володю руками, будто отгоняя пчелу.
- Да бросьте вы эти словечки! Телепатия, телеодорация и прочие явления
дальней биологической связи - всего лишь частные случаи. Все это жалкие
обрывки того мощного канала информации, которым, очевидно, неплохо умеют
пользоваться Диана и Спутник.
Володя чувствовал себя бесконечно усталым - не от полета, а от
разговора с биофизиком во время рейса. У него даже затылок болел. Тут на
выручку подоспел Новиков.
- Извините, Сергеи Сергеич, - сказал он. - Заостровцеву надо срочно к
руководителю практики.
Тут и Резницкий спохватился:
- Ай-яй, как бы на транспортере мою аппаратуру не перекантовали! - Он
побежал к грузовым лифтам, на ходу обернулся, крикнул: - Вечером загляните
ко мне в девятнадцатую!
Володя, запинаясь, изложил руководителю практики вполне правдоподобную
версию относительно своего опоздания, придуманную Новиковым.
- Жаль, жаль, Заостровцев, - пробасил руководитель, не глядя на Володю
и водя пальцем по списку практикантов.- Были вы у меня на хорошем счету.
Хотел я вас включить в танкерный рейс к Юпитеру, а теперь, само собой,
придется заменить... - И он, водя пальцем по списку, забормотал: - Заремба,
Зимников, Зикмунд...
Володя, ошеломленно моргая, смотрел на ползущий по списку палец, в
котором, казалось, сосредоточились все беды последнего времени - коварство
Тоси, неудача с анализатором, странное происшествие по дороге в космопорт,
биофизическое невежество, выявленное Резницким...
- Платон Иванович, - осторожно напомнил Новиков, - мы с Заостровцевым
тренировались в паре, хорошо сработались...
- Верно, - согласился руководитель. - А я и вас заменю. - Палец его
устремился вниз по списку. - Новоскольцев, Нордман...
Тут они взмолились оба - Заостровцев и Новиков. Перебивая друг друга,
они ссылались на достинства своих вестибуляторных аппаратов, на качество
психотехнических тестов и даже на поперечное сечение мышц. Они взывали к
человеколюбию руководителю. И руководитель сдался. Он покачал массивной
головой и убрал палец со списка.
- Ладно, - прогудел он. - Разыщите Радия Петровича Шевелева, командира
космотанкера "Апшерон", поступайте в его распоряжение. Рейс будет
зачетным. - Он сунул сппсок в карман, грозно добавил: - И учтите: то, что
вам сходило у меня, у Шевелева не сойдет.
Вечером они протиснулись в тесную каютку Резницкого.
- Очень рад,- сказал биофизик. - Вы сумеете поместиться на этом
сиденье? Ну и прекрасно. - Он спрятал в ящик стола катушки пленки, а из
другого ящика вынул пакет с бананами. - Угощайтесь. - Володя говорит, вы
осмеяли наш анализатор,- сказал Новиков, быстро счищая с банана кожуру.
- Володя говорит неправильно, - ответил Резницкий. - Я не осмеял.
Просто не вижу смысла в таком приборе. Ваша затея напоминает мне эпизод из
одной книги. Жаль, нет ее под рукой. В общем один тип рисуется перед дамой,
хочет показать образованность и, между прочим, заявляет; в коже у человека
есть микроскопические железки с электрическими токами. Если вы встретитесь
с особью, чьи токи параллельны вашим, то вот вам и любовь. Что-то в этом
роде.
- Здорово! - Новиков засмеялся.
- А что за книга? - спросил Володя.
- Это у Чехова. В сущности, вы делаете то же самое - только
кожно-гальванический рефлекс заменили современными микромодулями.
- А по-моему, - сказал Володя, - прибор все-таки но лишен смысла.
- Приборы, приборы... - Резницкий горько усмехнулся. - Человек,
окружив себя куполом техносферы, все больше порывает с природой. Не потому
ли природа не желает отдать ему те инстинктивные знания, которыми так щедро
одарила низшие существа? Вернуть надо утраченные инстинкты, вот что скажу я
вам.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг