Их шаги по мягкому покрытию были неслышны. "Гиппокампов круг", - прочел
Морозов на щите длинной секции, мимо которой они проходили. В кабине
работала на телетайпе, высунув от усердия кончик языка, девушка с высокой
прической.
- Вы сочувствуете, - сказал Лавровский. - Вы просто не представляете,
сколько понадобится энергии, чтобы зафиксировать в запоминающем блоке вот
одну эту простую мысль о сочувствии. Идите за мной, я покажу главное наше
достижение.
Они вошли в "хижину" - так назвал Лавровский помещение в середине зала,
в котором находился пульт управления комплексом. Один из щитов был снят,
обнажились цветные потроха электронных схем, пучки бесчисленных проводников,
а за ними виднелась прозрачная камера, заполненная микроэлементами, как
аквариум крохотками-рыбками.
Принцип работы "Церебротрона" был Морозову - в общих чертах - известен.
Здесь осуществлялась совместная работа мозга и машины. Информация -
сознательно направленная мысль или рассеянная, когда "ни о чем не
думаешь", - поступала в "подвалы" запоминающего блока. Вступал в действие
анализирующий центр - оценивал количество информации и как бы сортировал ее,
определяя сравнительную ценность. Чем дольше ты лежишь вот в этом удобном
кресле с "короной" на голове - этакой диадемой, от которой тянутся к блоку
усилителей сотни тоненьких нитей, - тем полнее запись твоих мыслей,
воспоминаний, всего того, из чего слагается твой жизненный опыт. В какой-то
мере - всегда в какой-то мере, никогда в полной - фиксируется в этой записи
твое "я", стороны твоей личности, - взгляни на себя, если пожелаешь,
самокритическим оком.
Знал и то Морозов, что долгие годы пытается неутомимый Лавровский
проникнуть дальше, в глубь, в подкорку - зафиксировать состояния мозга, при
которых информация из несознаваемой долговременной памяти может поступить в
действующую кратковременную. Дать выход полезным инстинктам, дремлющим в
подсознании, хочет Лавровский - ну, хотя бы таким, какие усилят слух,
обоняние, мышечную силу...
- Видите? - наставил Лавровский палец на "аквариум". - Над этой штукой
мы бились много лет, а продвинулись сильно за последние полтора месяца.
Это - аттентер.
- Что?
- Кстати, название предложил ваш друг Буров, он мне очень помог.
Аттентер. От латинского attentio - внимание. Когда я думаю или вспоминаю, в
моем мозгу пробегает цепочка нервных возбуждений, - ну, это в школе
проходят. Как бы луч света выхватывает из тьмы в коре мозга, в каждый данный
момент, нужные группы клеток, соответствующие ходу мысли. Этот "световой
луч" - внимание. Похоже, что мы нащупали механизм переключения внимания. Он
не проникает в подсознание, не высвечивает тайные области. Но почему,
собственно?..
Тут пропищал сигнал вызова. Лавровский вынул из кармана видеофон, нажал
кнопку ответа. На экранчике - Морозов мельком увидел - возникло круглое лицо
женщины, обрамленное белокурыми кудряшками. Похоже на старинную миниатюру,
вскользь подумал он.
- Здравствуй, Кира, - сказал Лавровский. - Ты уже приехала?
- Я только что прилетела и удивлена, - раздалось сочное контральто. -
Ты бы мог меня встретить.
- Я очень занят.
- Как всегда. Когда ты приедешь сегодня? Я хочу позвать Семеновых и
Келлера, я привезла дивные видовые фильмы.
- Кира, я не смогу рано приехать.
- Очень мило, - в голосе женщины послышалась обида. - Я вижу, ничего не
изменилось...
- А что могло измениться за три недели? Я постараюсь выбраться
пораньше, но вы меня не ждите и смотрите фильмы.
- Кто там стоит рядом с тобой? Эта особа?
- Рядом со мной стоит Морозов, и ему неинтересно слушать наш разговор.
До свиданья.
Лавровский выключил видеофон и, потирая лоб, сел в кресло.
- На чем мы остановились?
- Механизм переключения внимания не проникает в подкорку, - напомнил
Морозов.
- Да, да! Почему вы стоите, Алеша? Налейте-ка себе и мне витаколу, вон
стаканы на полке, и сядьте. - Лавровский отхлебнул пенящегося напитка. - Ну
так, переключим внимание. Подсознательная работа мозга доступна сознанию, но
не попадает в самоотчет, потому что ее не "высвечивает" аттентер, вот этот
механизм переключения внимания. Что-то мешает, какой-то заслон. Заслон,
созданный многими тысячелетиями эволюции человека, и неспроста созданный, -
но это особый разговор. Вы следите за мыслью?
- Я - весь внимание, - сказал Морозов.
- Но есть люди, у которых, обычно при сильных эмоциональных встрясках,
этот заслон на какое-то время, пусть даже на миг, снимается. И тогда
аттентер свободно проникает в подсознание и выдает наверх, то есть в кору,
результаты его работы. Управляет этим процессом гипоталамус, великий дирижер
гормонального оркестра.
Тут Лавровский задумался. Остро, с прищуром, смотрели его
бледно-голубые глаза, но - куда-то вдаль, не видя собеседника.
- Лев Сергеич, - сказал Морозов после долгой паузы. - Вы, наверно,
имеете в виду Заостровцева...
- Что? - вскинул на него взгляд Лавровский. - Подите вы со своим
Заостровцевым! Когда-то я пытался заполучить его для исследования, но он -
трус. На мое счастье, совсем не такой оказалась его дочь.
- Я удивился, когда узнал, что Надя теперь ваша лаборантка. Она кончала
исторический, и, кажется, с блеском...
- Надя одарена разносторонне, она сама еще не знает, в какой области
талант ее достигнет наибольшего блеска. Замечательно то, что она о
самоутверждении вовсе не заботится, - Надя просто играет в игры, которые ей
нравятся. Играючи, интуитивно она снимает заслон, о котором я говорил, и
тогда обнаруживаются... ну, вот вы рассказали, что она нашла вас, когда вы
заблудились. Ее природная чувствительность к тому, что мы называем
рассеянной информацией, необычайна.
- Значит, странности, которые были у ее отца...
- Да. Но ей это не мешает. Да и почему - странности? Уж скорее странно
то, что при потенциальных возможностях мозга так ограничен круг наших
восприятии. То, что мы сознаем, куда меньше, чем в действительности знаем. Я
думаю, Алеша, что такая одаренность, как у Нади, должна стать нормой. -
Лавровский посмотрел искоса на Морозова, ссутулившегося на табурете. - Вы
хотите возразить?
- Пока нет. Думаю о том, что вы сказали.
- Пока нет - это уже хорошо. Жаль, что люди не любят задумываться...
Вот звонит Антонина Григорьевна и напускается на меня за то, что я, видите
ли, порчу жизнь ее дочери... Я пытаюсь объяснить, но она не слушает, твердит
свое - мужа, дескать, уберегла, а теперь...
Лавровский махнул рукой, не закончив фразы.
- Лев Сергеич, - сказал Морозов, - а ваши опыты не опасны?
- Нисколько! "Церебротрон" фиксирует работу ее мозга, для Нади это
просто развлечение, а для нас - бесценная информация. Без Нади мы не сумели
бы смоделировать аттентер.
- Понятно. Но вы, насколько понимаю, не собираетесь на этом
останавливаться. Вот вы говорите, что это должно стать нормой. Намерены ли
вы распространить опыты на...
- До распространения еще далеко.
- А вообще - нужно ли ускорять естественный процесс? Разносторонняя
одаренность, владение собственным мозгом - к этому и сама приведет
эволюция...
- Приведет, но когда? Через тысячелетия? Странно мне от вас это
слышать, Алеша. Природа создала превосходный инструмент, способный
переделать, пересоздать, улучшить и ее самое, и ее творение. Почему же нам
не пустить этот инструмент в дело, если мы научились - ну, научимся скоро! -
им пользоваться?
Лавровский поднялся, и Морозов тоже встал, посмотрел на часы.
- Был рад с вами повидаться, Лев Сергеич.
- Я провожу вас. - Они вышли из "хижины" и направились к двери в конце
зала. - Жалею, что не смогу с вами полететь, Алеша, - сказал Лавровский. - С
аттентером еще очень много возни. Представляете, какая нужна точность при
фиксировании микроэлементов магнитным полем со скоростью в миллионные
доли...
- Представляю, Лев Сергеич. О каком полете вы говорите?
- Как это - о каком? О полете на Плутон, конечно. - Лавровский
остановился. - Что вы уставились на меня?
- Я давно не летаю, и вы это прекрасно знаете.
- Не летаете, ну и что? Разве навыки космонавтики забываются? Разве не
вы возглавите третью экспедицию?
- Нет, - сказал Морозов.
Марта заглянула в кабинет, когда он сидел над ворохом бумаг,
накопившихся за его отсутствие.
- Алеша, ты не можешь оторваться минут на десять?
- А что такое?
- Надо поговорить.
- Сейчас выйду.
Морозов дочитал годовой отчет кафедры, поставил подпись и пошел в
гостиную. Дверь на веранду была открыта, и он увидел на желтом от солнца
полу по-утреннему длинную тень. Марта сидела в кресле-качалке, на ней был
обычный рабочий костюм.
- Ты сегодня дома?
Марта заведовала в Учебном центре службой здоровья, ей полагалось бы в
утреннее время быть на работе.
- Нет, я скоро уйду, - сказала она.
- Ты что-то сделала с волосами. Постриглась? Или, наоборот, нарастила?
Теперь ведь не поймешь.
- Просто переменила прическу. Две недели тому назад.
- А ты и не заметил, - в тон ей продолжил Морозов и засмеялся. -
Что-нибудь случилось. Марта? - спросил он. - Почему ты так смотришь?
- Давно не видела. - Она слегка качнулась в кресле. - Ты постоянно в
разъездах или у себя на кафедре. А когда ты дома, то сидишь в кабинете, и я
вижу твою спину. У тебя очень выразительный затылок.
- Ну, Ма-арта! Ты же знаешь, сколько у меня...
- Знаю, знаю. Алеша, послезавтра у Вити начинаются каникулы, и я не
хочу, чтобы он опять все лето провел в детском лагере. В конце концов, он не
подкидыш, а сын своих родителей...
- Витька, безусловно, не подкидыш, - подтвердил Морозов.
- Алеша, я говорю серьезно. Я хочу провести каникулы с Витькой и беру
отпуск. Было бы очень хорошо, если бы ты сделал то же самое.
- Отпуск? - Морозов постучал пальцами по перилам веранды. - Отпуск,
конечно, не проблема...
- Вот и возьми. Мы сто лет не отдыхали как следует.
- Это верно, но понимаешь... Скоро у моих курсантов начнется практика
на Луне, и мне нужно...
- Почему ты вечно руководишь практикой? Ты не один на кафедре. Пошли на
Луну Ломтева, пошли, наконец, этого Касьяненко, который все лето гоняет на
водных лыжах.
- Касьяненко не справится; - сказал Морозов.
Он рассеянно смотрел на разноцветные домики поселка и голубоватые
корпуса Учебного центра, за которыми, отороченный зеленой полоской парка,
синел, залив. Уже долгие годы у него перед глазами этот пейзаж. Ну и хорошо.
И не надо, не надо другого...
Широко махнул рукой:
- А, ладно, пошлем Ломтева. Едем отдыхать, Мартышка!
Марта выпрыгнула из качалки прямо в его объятия. Теперь он был прежним
Алешей.
- Алешенька, угомонись. Испортишь прическу. - Она засмеялась. - Сколько
трудов на нее положено, а ты... Алеша, ну слушай! На днях звонила Инна. Они
с Ильей проведут лето на Аландских островах, там есть планктонная станция,
на которой Илья...
- Знаю. Он уж второй год там околачивается. Ныряет. Зазывает...
- Так вот, они приглашают нас туда. Там тишина, море и сосны.
- Аланды? - наморщил лоб Морозов. - Чего мы там не видели? Море с
соснами и здесь у нас... Давай лучше на Кавказ! - сказал он с жаром. -
Никогда я не был на Кавказе. То есть был, но на лунном, а не на земном,
настоящем. Махнем, Мартышка, на погибельный Кавказ!
- Почему погибельный?
- Так предки его называли. Пойдем-ка, прокручу тебе одну запись.
- Алешенька, некогда мне, я и так опаздываю, - запротестовала Марта, но
он взял ее за руку и повел в гостиную, убеждая, что человек всегда, при
любой занятости, может выкроить десять минут для искусства.
Ругая себя за отсутствие порядка, он спешно рылся в старой, давно не
тревожимой коллекции звукозаписей, приговаривая:
- Сейчас, сейчас, потерпи полсекунды. Такая забавная песня... вот она!
Он поставил катушку, она завертелась, и высокий женский голос быстро
произнес: "Я давно тебе не писала. Очень занята и рада своей занятости -
меньше лезет в голову глупых мыслей. Ты во всем права, но я не вернусь.
Знаю, что никогда не разлюблю, но все равно..."
Марта подскочила к проигрывателю, сорвала катушку.
- Что это? - Морозов недоуменно мигал.
- Не понимаю, почему она оказалась у тебя. Витька, наверное, рылся и
все перепутал. Это давнее письмо Инны.
Верно, история была давняя. Он, Морозов, возвратившись с Плутона, узнал
от Марты, что Инна Храмцова рассталась с Буровым. Что у них произошло?
Никто, кроме них самих, не знал. Ну, может. Марта и знала - как-никак была
она лучшей подругой Инны. Но чужие секреты Марта хранить умела. Что-то год
прошел после этого, или два, - и Марта вдруг сообщает ему, Морозову:
помирились, снова вместе. Будто бы заявился Буров к Инне как ни в чем не
бывало и предложил "начать с нуля"...
Марта порывалась уйти, но он уговорил ее послушать "забавную песню",
которую все-таки отыскал. Это была старая солдатская песня. Морозов улыбался
и блаженно щурил глаза, слушая. Пел его же голос, которому преобразователь
формант сообщил хрипотцу и стилевую выразительность.
На заре, на заре войско выходило
На погибельный Капказ, воевать Шамиля.
Трехпогибельный Капказ, все леса да горы,
Каждый камень в нас стрелял, ах ты, злое горе!
Апшеронский наш полк за Лабой отражался,
По колено в крови к морю пробивался.
И за то весь наш полк до последней роты
Получил на сапоги красны отвороты...
- Большая редкость - песня Апшеронского полка, - сказал Морозов. -
Апшеронский полк и вправду носил сапоги с красными отворотами. Свирепая
внешность - тоже прием для устрашения противника...
- Странная песня. - Марта направилась к двери. - Не очень-то забавная,
по-моему. Алеша, я ухожу. Значит, договорились: едем на Аланды.
- А на Кавказ решительно не хочешь? Ладно, будь по-твоему...
Море было усеяно бесчисленными островками - будто сказочный исполин
расшвырял по Ботническому заливу бурые глыбы гранита.
Витька прилип к иллюминатору, зачарованно глядя на архипелаг. Морозов
тоже смотрел вниз, но то и дело отвлекался, поглядывал на Витькин точеный
профиль, на русые колечки его волос. Все больше делается похожим на Марту,
подумал он. И еще подумал с затаенной печалью, что мало знает своего
подрастающего сына.
Пассажирский самолет начал снижаться над лесами острова Аланд, над
зелеными лугами с пестрыми пятнами стад. Открылся Мариехамн - бело-красная
россыпь домов, острая готика старой ратуши, огромный четырехмачтовый
парусник на приколе у гранитной стенки. На сером зеркале фиорда белели суда.
Формальности в аэропорту заняли немного времени. И вот уже с охапкой
роскошных тюльпанов бежит к ним Инна Храмцова - все такая же тоненькая,
бледнолицая, с голубыми жилочками на висках под прозрачной кожей. Со смехом
кинулась к Марте в объятия, они заговорили бурно и одновременно, как это
водится у женщин. Буров подошел не торопясь, на нем была белая рубашка и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг