Михаил Васильевич Волков
ЧУЖИЕ
"Искатель" 1961 г "3
I
Два буйка качались на волнах среди непроглядной тьмы тропической ночи.
Черная вода, встречая препятствие, вспыхивала и обтекала буйки
пылающими струйками жидкого огня.
Буек с седыми волосами назывался Николаем Ивановичем Врагиным,
профессором биологии. Вторым буйком был я. Между нами плыла тяжелая решетка
палубного люка.
Казалось, прошло несколько суток с того момента, когда мы после долгого
колебания решились и спрыгнули в воду с борта горевшего парохода, сбросив
сначала решетку люка. Вцепившись в нее, мы плыли рядом: решетка была слишком
мала, чтобы выдержать тяжесть хотя бы одного из нас.
Рассвет наступил неожиданно. Вдруг потухли струи, из поредевшего мрака
выступили плавно вздымавшиеся и опадавшие мутно-серые водяные бугры, грубая
решетка, наши скрюченные пальцы, вцепившиеся в нее, и бледное, но спокойное
лицо Врагина.
Гребя изо всех сил, мы старались теперь направить плот к суше.
Предрассветные сумерки в тропиках коротки, но солнце еще не успело
взойти, как мы подплыли к берегу настолько, что разглядели на вершине одной
из дюн три неподвижные человеческие фигуры, похожие издали на вбитые в кочку
колышки. Одна из фигур стала спускаться к воде. Подплывая все ближе и ближе,
мы пристально вглядывались в фигуры на берегу. Европейцы или туземцы? Через
полчаса мы могли оказаться спасенными или... в плену. На западном берегу
Африки возможно и это, что бы ни говорили те рассудительные люди, которые
представляют себе весь мир чем-то вроде окрестностей Петергофа или
Сестрорецка.
Приподнятый высокой волной, я увидел много ближе, чем ожидал, белую
полосу - пену прибоя. На мелководье волны усилились.
Налетевшая большая волна, по пути подхватив на свой хребет и меня, с
грохочущим ревом далеко выкатилась на берег, разостлалась и пенистым потоком
поспешно хлынула обратно. Задыхающийся, полуоглушенный, я оказался на мокром
песке. Рядом, в пяти шагах, среди клочьев пены и бежавших луж, полз на
четвереньках Николай Иванович.
Саженях в двадцати дальше, размашисто шагая, направлялись к нам трое в
темных фуфайках. Двое передних были с автомобильными очками на глазах,
третий - в пробковом шлеме. Европейцы! Концы длинных тонких удилищ упруго
колебались над их головами. Успела промелькнуть нелепая догадка: пришли
ловить рыбу.
С шипением и свистом чудовищного змея вырос очередной вал. Не успев
повернуть головы, краем глаза я увидел на миг близко, почти у ног, высокую
изогнувшуюся стену кипящей воды, пронизанную пузырьками пены. Свертываясь
наверху гигантской стружкой, стена нависла надо мною. Меня приподняло,
завертело и швырнуло еще дальше на берег. Сознание гасло. Еще удар - и
обильный пир крабам... При этой мысли, отчаянным напряжением собрав
последние силы, я поспешно отполз на несколько шагов и, не подымаясь, долго
силился глотнуть воздух, давясь от воды, попавшей в легкие. Голова
кружилась, все тело ныло.
II
Я медленно встал, шатаясь от слабости. И, еще не подняв головы,
заметил, что спешившие к нам на помощь стоят совсем рядом, в двух шагах.
Мой взгляд скользнул от ног к голове по фигуре ближайшего. Я похолодел.
Это было так неожиданно, точно из высокой травы внезапно поднялась и замерла
в зловещей неподвижности у самого лица страшная голова змеи.
Вместо ожидаемого мною человеческого лица было нечто невообразимо
чудовищное. Принятое издали за автомобильные очки оказалось в
действительности громадными выпученными бельмами - глазами величиною в
блюдце. Глаза сидели рядом, вплотную, несоразмерно большие для маленькой по
сравнению с ними головы. Они занимали все лицо, выдаваясь из своих орбит
выпуклыми фарфорово-белыми чечевицами.
Казалось, нет ни лба, ни щек, ни скул - одни глаза! Два белых шара на
шее, стержнем выдвинувшейся из плеч. Блестяще-белую эмаль выпученных бельм
раскалывали пополам горизонтально, от края до края, тонкие черные трещины -
щели сильно суженных зрачков.
Жесткая складка плотно сомкнутого, безобразно громадного лягушечьего
рта в грязно-зеленой коже, сухо обтягивавшей всю голову и свободную от глаз
часть лица, придавала голове невыразимо свирепое выражение.
Разрез широкой пасти, загибаясь кверху, заканчивался в дряблых складках
кожи под ушами. Выдающаяся вперед узкая и тупая, без подбородка челюсть
нависала над жилистой шеей настороженной ящерицы.
Пораженное внимание, отвлеченное чрезвычайным, пропустило деталь: между
глазами виднелось небольшое, неправильной формы отверстие - единственная
ноздря. Точно принюхиваясь к чему-то, конвульсивно сокращались ее нервные,
более светлые края...
Если бы я увидел эту голову на туловище гада, не было бы того
впечатления отталкивающей сверхъестественности. Но голова чудовища - на
человеческом туловище! Смятенная, бессильная мысль билась, как птица в
силках. Сон, сказка наяву не поддавались объяснению.
Глухо, точно из-за толстой каменной стены, доходил до ушей грохот
прибоя.
Чувствуя, как земля колеблется подо мной, с ужасом смотрел я на
гипнотизирующую маску чудовища. Немо и страшно, не шевелясь, глядело оно мне
в лицо. И вдруг узкая щель зрачка мгновенно расширилась в овал, еле заметный
золотистый обвод растянулся, сверкнул огнем.
Точно острое сверло со страшной быстротой завертелось в моем мозгу.
Мгновенно потерявшие краски дюны и голова гада ринулись в бездну.
III
Царила тишина. Я открыл глаза. Перед самым лицом расстилался в блеске
солнца мелкий красный песок, в нескольких саженях далее подымаясь вверх
пологим голым скатом. Я лежал на боку в тени большого камня.
Голова еще кружилась. Но сознание светлело. Я быстро сел, с изумлением
осматриваясь. Море... Удивительно - море исчезло! Даже шума волн не было
слышно. Я вспомнил о страшной встрече на берегу, но объяснил все
галлюцинацией, результатом продолжительного нервного и физического
напряжения. Чем другим можно было объяснить это, как не игрой расстроенных
нервов? Но все остальное ведь было. Где же берег, море?..
Сердце сжало ожидание неведомого. Я осторожно выглянул из-за камня.
Шагах в десяти на песке лежали и стояли тюки в брезентах, жестяные ящики,
матрацы и несколько больших сундуков полированного дерева.
Вытянув голову еще дальше, я как обожженный отдернул ее обратно. Я
опять увидел его. Он сидел на тюке среди груза. Выпуклый водолазный шлем
закрывал его голову но за дымчатыми стеклами я сразу разглядел
фарфорово-белые глаза. Рядом стояло воткнутое концом в песок тонкое древко
длинного копья.
IV
Первым побуждением было - бежать! Но как? Уползти по голому песку -
детская затея. Укрываясь ящиками, прокрасться ему за спину и тогда
перебраться за дюну? Как уйти незамеченным?
Я повернулся, пополз к другому концу тюка, заглянул за угол и окаменел
от страшной картины. На брезенте, вытянувшись, лежало на спине неподвижное
тело Врагина. Два чудовища склонились над ним, неестественно изогнув хребты,
точно горбатые гусеницы. Одно медленно погружало в чуть вздымавшуюся грудь
моего друга большую тонкую блестящую иглу. Другое поддерживало вытянутые и
поднятые вверх руки Николая Ивановича.
Напрасной гибелью, безрассудством было бы пытаться спасти Врагина.
Но... оставить его на страшную смерть под пытками? Я знал: воспоминание о
проявленной трусости и подлости не перестанет давить меня до конца жизни.
Сознавая безумие поступка, я вскочил. Невольный крик вырвался из горла.
В тот же момент, пронзительно присвистнув, точно подброшенный пружиной,
сидевший урод высоко подпрыгнул, изумительным прыжком акробата подскочил
сажени на две ближе и, взмахнув копьем, направил его мне в грудь.
Тонкое древко качалось, как стальное жало рапиры. Я знал, что рискую
вызвать удар малейшим движением. Мгновение я стоял неподвижно. Где-то близко
защебетала птичка. Уроды, выпрямившись, смотрели на меня. В тишине мой
обостренный слух уловил шум моря и резкие крики морских птиц. Значит, море
не особенно далеко.
Лагерь был расположен между дюнами, во впадине. Песчаная могила... А
может, не поздно уйти? Я как бы с усилием повернул рычаг в мозгу, подавляя
эту мысль, и заставил себя пошевельнуться. В безнадежном отчаянии
приговоренного к казни я медленно подошел к Врагину. Маленькое пятнышко
краснело на его груди, под сердцем.
Я поднял его и понес. Зачем? Не знаю. Я был заведенным автоматом.
Третий раз в этот день все происходящее казалось мне сном.
С мутнеющим сознанием, ежесекундно ожидая услышать дикий крик, принять
боль удара, я медленно переставлял ноги в рыхлом песке. Тянулись секунды -
ни окрика, ни звука нагоняющих шагов! Только невидимые птицы дюн усилили
свист.
Неодолимо тянуло оглянуться - так тревожно было молчание. Но я шел и
шел... Мимо проползли толстые искривленные кактусы. И снова раскаленный
песок... Наконец я оглянулся. Сыпучий шлейф холма заслонил вид на пройденный
путь.
Нервное и физическое напряжение оборвалось сразу. Я выронил тело
Николая Ивановича и упал без чувств. Впрочем, я тотчас же очнулся и
повернулся к Врагину. Красноватая точка расплылась в широкое пятно. Я
положил руку на грудь и сейчас же снял. Сомнений не оставалось - я принес
труп. Риск был напрасен, они умертвили его! Там, на брезенте, Врагин еще
дышал.
Я поднял голову. Частью колоссального зеркального шара поблескивала
темно-синяя гладь спокойного океана. Синева, постепенно бледнея, сливалась с
голубым небом. И на этом фоне - красные волны песка. Простор и великий покой
пустыни.
От прибрежной полосы меня отделял ряд дюн. Со стороны берега на одну из
них поднялись и стали спускаться в лощину четверо в шлемах, волоча тяжелые
мешки.
Лагерь виднелся саженях в сорока левее, в лощине. Там тоже шевелились
фигуры. Значит, их не трое.
Ожидать помощи было неоткуда. Безучастный к своей судьбе и свершившейся
судьбе Врагина, я машинально наклонился над ним. И широко раскрыл глаза.
Врагин лежал на боку и ровно, глубоко дышал. Я лихорадочно осмотрел его
вторично. Красноватое пятно заняло всю грудь. Я прикрыл голову спящего от
палящих лучей, прилег рядом и сразу заснул.
V
Проснулся я от неприятного ощущения пристального взгляда. Держа в руках
свое копье, глазастый урод стоял в трех шагах, пристально вглядываясь мне в
лицо, словно пытаясь что-то прочесть на нем. Совершенно инстинктивно я
сжался, ожидая нападения. С минуту смотрели мы в глаза друг другу. Ни единой
человеческой мысли, ни одного чувства не отражалось на этой живой маске.
Урод внезапно нагнулся, захватил горсть песку. Он указал на себя, в
сторону моря, вверх и, отведя копье и подбросив песок в воздух, пронзил на
лету облако падающих песчинок. И неподвижно уставился на меня. Я тупо следил
за его движениями. Что он говорил? Конечно, о себе. Но что? Быть может, о
буре и молнии, ударившей в корабль? Я кивнул головой. Мой взгляд упал на
конец опущенного копья, и дрожь омерзения пробежала по телу, пальчики
зеленой лягушечьей лапки обхватывали прут.
Монстр повернулся, быстро, не оглядываясь, зашагал к лагерю. Я проводил
его равнодушным взглядом. Не пытаясь объяснить факты, я принимал их, и
только.
- Довольно спать! - услышал я сквозь сон смеющийся голос Врагина.
На его голове тюрбаном был навернут рукав, оторванный от нижней
рубашки. Он выплюнул зеленую жвачку и протянул мне кусок кактуса со стертыми
колючками.
- Хотите пить? Вместо воды пока. Да вот, - он оторвал второй рукав, -
закройте голову!
С радостью я убедился, что Врагин остался прежним Врагиным.
Я со всеми подробностями рассказал ему происшедшее. Может, это
неизвестное племя? Или болезнь - вроде пучеглазия?
Врагин покачал головой:
- Вряд ли. Это чужие... Идем к ним!
За извилистой лощиной открылся вид на лагерь. На тюках сидела одинокая
фигура. Остальные пятеро суетились на большой дюне. Отражая солнечные лучи,
поблескивала и искрилась сеть огромной паутины, раскинутой между тонкими
кольями. Да они плетут сеть!.. Часовой, повернув голову, следил за нашим
приближением, но за оружие уже не хватался.
Опасность нам, по-видимому, не угрожала.
Встревоженно засвистали птицы.
- Тогда тоже?!
- Что? - не понял я.
- Свистали пичужки?
- Все время. Но к чему...
- Они и тогда пересвистывались? - нетерпеливо перебил Врагин. - Ни
слова не произносили? Значит, это они!.. И остальные отзываются...
Отойдем... Пока.
Мы сели неподалеку. Я жевал и сосал кактус. Врагин строил догадки.
Изредка у него срывались отдельные слова:
- Эволюция... Ящеры... Другой путь... Но шлемы?..
От лагеря донесся дикий визг и скрежет, точно работала круглая пила.
Врагин вскочил, застонал и, хромая, побрел к лагерю. Постоял там минут
пять, повернулся и пошел обратно.
- В большой ящик вертикально вставлен короткий стержень, на стержне со
страшной быстротой вращается туманный шар. Звуки - из ящика. - Он молча сел
и задумался.
Пронзительный звук, не смолкая до самого заката, метался по лощине.
- Скоро отлив. Пора! Идем за ужином.
Мы перешли дюну возле сети на кольях. Шесть воткнутых в песок
никелированных прутьев метра в два длиною огораживали круглую площадку
диаметром в три-четыре метра. В центре стоял седьмой прут - короче. Тонкие
нити проволоки соединяли верхние концы всех семи прутьев.
Возвращаясь, мы несли наловленных крабов, ракушек и сухих чурбаков с
берега. Солнце быстро садилось за дюну, косая тень ползла к нам. Тень
доползла и до лагеря. Звуки мгновенно замолкли.
Мы сидели у костра и хрустели печеными крабами. В сумерках видно было,
как торопливо поднялись на дюну пять фигур и исчезли за серым гребнем.
- Видели? Отправились. И заметьте: отлив. Вы говорили, - утром тоже во
время отлива ходили. И носили. Идем на разведку! Может, отчасти и разрешим
загадку.
В сгущавшейся темноте внизу перед нами расстилалась знакомая прибрежная
полоса. Пять черных пятнышек, временами сливаясь в одно, быстро приближались
к воде. Прямо впереди над низкими волнами отлива возвышалась обнаженная
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг