Бирну.
Рассказывая Бирну о своих впечатлениях, мальчики и смеялись, и злились.
- Уж чего бы проще сказать: "Вот веер, за которым вы меня посылали", -
говорил Антон. - Так нет, нужно почтительно изогнуться в придворном поклоне
и напыщенно продекламировать: "Соблаговолите принять от меня этот веер, за
которым вы изволили меня посылать, милостивая госпожа герцогиня, или там
графиня, или баронесса..." С ума сойти!
- Ничего, ничего, ребята! - успокоительно говорил Бирн. - Скоро этот
мыльный пузырь лопнет, но нужно, чтобы при дворе ни о чем не догадывались
раньше времени. И ваша задача очень важна - вы должны следить за
настроениями этой избранной публики.
- Они совершенно ничего не подозревают, - уверял Антон. - Это такие
пустые головы, что только поискать. Карты, выпивка, сплетни - вот все, что у
них на уме.
- Тем лучше, - задумчиво говорил Бирн. - Из всех придворных нам опасен
только лорд-канцлер. Это - умная голова, и он может повернуть дело так, что
нам не поздоровится. Но, кажется, до него еще ничего не дошло...
Как мы знаем, Джером Бирн ошибался: у лорд-канцлера были свои тайны от
секретаря, в которые он его не посвящал.
Поболтав полчаса у Бирна, пионеры, вздыхая, отправлялись в апартаменты
королевы.
Как проходили дни во дворце? Вот один из таких дней.
Миша и Антон, как всегда проснулись в семь часов утра их разбудил
специально приставленный к ним лакей.
Несмотря на возражения ребят, он помог им умыться, одеться,
причесаться, принес в их комнату легкий завтрак. (Ранний завтрак ребятам
подавался по приказу Аннибала Ли: мальчики росли, им требовалось усиленное
питание).
Затем юные пажи присутствовали при одевании короля. Стоя в уголке
обширной и неуютной спальни, ребята с затаенным смехом наблюдали, как каждый
предмет королевского туалета проходил через десять рук, прежде чем попасть к
лорд-канцлеру. Но ведь такой важный вельможа, как герцог Нортумберлендский,
не мог сам натягивать чулки или панталоны на тощие ноги его величества
короля, поэтому предмет передавался камер-лакею, и уже тот доканчивал дело.
Разодетый в пышное королевское одеяние, с орденами на груди, король
показался из-за бархатных занавесей, скрывавших громадную деревянную
кровать. Лорд-архиепископ прочитал краткую утреннюю молитву, и после этого
придворные чины по степени знатности стали подходить к королю, целовали ему
руки и говорили приветствие.
К счастью наших героев, их звание было настолько ничтожным, что от них
не требовалось поздравлять короля. А иначе - вышел бы скандал, потому что
пионеры твердо решили не целовать руку короля. Руку королевы им, правда,
целовать приходилось, но Джером Бирн разъяснил им, что в этом нет ничего
зазорного, да они и сами наблюдали, как во время приемов в консульстве их
отцы прикладывались к рукам дам.
Все эти церемонии с одеванием и приветствиями отняли так много времени,
что торжественная процессия вступила в столовую только в одиннадцать часов.
Наши пионеры уже успели проголодаться и с аппетитом принялись за второй
завтрак.
В старину у королей было много врагов, и каждому властелину грозила
опасность отравления. Поэтому существовала должность пробователя кушаний,
опасная, но хорошо оплачиваемая. Вряд ли кому- либо пришла бы в голову мысль
отравить Джона Фланагана: это было бы то же самое, что зарезать курицу,
несущую золотые яйца. И однако порядок прежде всего: блюда, подносимые
королю Норландии, отведывали лорд-сенешаль Вильям Галлоуэй и гофмаршал
Альберт Дуглас.
Правда, эти блюда уносились по большей части нетронутыми: лекарь
установил строгую диету для короля, и не для его слабого желудка были те
жирные, тяжелые яства, которые с удовольствием поглощали придворные.
После завтрака вся компания отправилась на пруды. Там король сидел в
беседке на берегу (он боялся воды) и смотрел, как королева, придворные
кавалеры и дамы катались на лодках. Юные пажи по своей должности находились
в одной лодке с королевой. Под мощными ударами гребцов лодка быстро неслась
по воде, бежали назад зеленые берега...
На берегу заиграл оркестр, звучная мелодия далеко разносилась по тихой
воде. Мальчиков охватила грусть: они вспомнили дом, родных. Слезы невольно
навернулись на глаза; стыдясь своей слабости, Антон и Миша отвернулись друг
от друга.
После катанья состоялось состязание в стрельбе из луков. Дровосеки,
лесники, пастухи, собранные из окрестностей королевского замка, показывали
свое искусство. Уперев длинный лук одним концом в землю, они до предела
натягивали тугую тетиву, и оперенная стрела, жужжа, неслась к цели,
удаленной на сто шагов.
За этими развлечениями подошло время обеда, и пестро разряженная толпа
придворных потянулась к замку. Его величество Джон VI так разомлел на свежем
воздухе, что не мог идти, и четверо дюжих лакеев понесли его в портшезе.
Перед обедом вся норландская знать переодевалась в самые изысканные
туалеты. Королева Гертруда подавала в этом отношении пример придворным дамам
Туалетная королевы помещалась в верхнем этаже башни на правом крыле
дворца Пока фрейлины и горничные занимались таинством приготовления королевы
к обеду, мальчики скучали в передней под присмотром камер-фрейлины баронессы
Ломлей.
Баронесса Ломлей, длинная и тощая, скрывавшая морщины под толстым слоем
белил, была на редкость нудной особой. Юные пажи по сто раз на день
проклинали судьбу, которая поставила их под надзор баронессы.
- Мальчики, сидите прямо! Мальчики, поправьте прически! Мальчики,
сейчас же бросьте палочки, которые вы подняли с земли!..
И так далее, и тому подобное. Всякие действия ребят тотчас же
подвергались осуждению. Так было и теперь.
- Энтони, не вертись на стуле. Майк, как тебе не стыдно зевать...
Мальчики вздохнули с облегчением, когда, наконец, королева вышла в
ослепительно красивом платье с длинным шлейфом, который поддерживали
горничные. Но этикет требовал, чтобы шлейф несли пажи, и вот Антон и Миша с
трепетом взяли прозрачную шелковую ткань, ускользавшую из рук.
К несчастью, в нижние покои дворца вела крутая лестница с узкими
ступеньками, а подошвы Мишиных туфель были скользкими. Затаив дыхание, Миша
осторожно переступал со ступеньки на ступеньку, и вдруг нога его
соскользнула, он потерял равновесие и с жалким криком полетел вниз. Он
пролетел мимо королевы, чуть не сбив ее с ног, и продолжал катиться вниз.
Бросив шлейф, Антон попытался схватить товарища, но не успел
Что тут получилось! При страшном визге перепуганных дам и самой
королевы Миша громыхал вниз по ступенькам, не выпуская из рук шлейфа,
который, очевидно, казался ему якорем спасения.
Материя трещала, но держалась, и королеве предстояло неизбежное
падение.
Антон, пренебрегая всякими правилами этикета, крепко обхватил одной
рукой талию королевы, а другой обвил тощую шею отчаянно вопившей баронессы
Ломлей. Две молодые фрейлины, поняв мысль пажа, помогли ему, ухватившись за
королеву, за Антона, за баронессу, за выступы стен. Получился клубок
сцепившихся тел, который не в состоянии был сдернуть Миша. Шлейф оборвался,
и Миша, все еще не выпуская из рук клочьев шелка, докатился до низа лестницы
и остался там лежать.
Вопящая и причитающая толпа, забыв о крутизне лестницы, бросилась к
Мише. Всех обогнал Антон. Он поднял голову товарища.
- Миша! Жив?
Миша был жив, и даже не очень ушибся, так как в первые секунды падения
его поддерживала упругость шлейфа, а когда материя порвалась, низ лестницы
был уже недалеко.
Баронесса Ломлей набросилась на мальчика с резкими упреками, но
королева строго приказала ей замолчать.
В этот день обед в королевском дворце Виндзор начался на час позже.
Королева Гертруда явилась в другом платье, но уже без шлейфа. Виновник
задержки, юный паж Майк, тоже присутствовал на обеде: лекарь осмотрел его и
нашел, что мальчик не понес повреждений, если не считать двух-трех синяков.
Но зато во все время обеда его смущало насмешливое внимание застольников:
Миша сидел, не поднимая глаз от тарелки.
За обедом, как было в обычае при норландском дворе, летописец сэр
Николас Дин прочитал несколько страниц своего труда, посвященных
прославлению предков короля Джона VI.
"И тогда, - читал сэр Дин громким монотонным голосом, навевавшим на
слушателей неодолимую скуку, - его величество король Джон III с помощью трех
оруженосцев сел на своего доброго коня и, как всесокрушающая буря, понесся
против своего могучего противника, императора Лузитании Карла I. Император
Лузитании Карл I, как всесокрушающая буря, понесся против своего могучего
противника короля Норландии Джона III. Противники сшиблись посреди обширного
поля со звуком, подобным удару грома, а от их мечей посыпались искры,
блиставшие, как молнии...".
Дальше на многих страницах с утомительными подробностями рассказывалось
о том, как король и император съезжались и разъезжались, как они наносили
друг другу удары, подобные ударам грома, а от мечей сыпались искры...
Никто не слушал сэра Николаса; молодежь пересмеивалась и потихоньку
разговаривала; старшие все свое внимание обращали на подносимые им кушанья и
напитки.
Наконец обед закончился.
После двухчасового отдыха публика собралась в другом зале, где уже были
расставлены столики для карточной игры, а для короля и королевы на небольшом
возвышении стояли мягкие кресла.
В этот вечер происходили состязания менестрелей.
Первым выступил менестрель Аллен. Одетый в черную бархатную куртку и
черные панталоны, в шляпе с широкими полями, он пел приятным тенором,
аккомпанируя себе на лютне. Вот его песня:
Баллада "Верность"
Настало тревожное время,
Готовится рыцарь к войне,
И ногу в тяжелое стремя
Поставив, он молвит жене:
"Со славой вернусь, дорогая,
Меня ты с улыбкою жди
И, горечь разлуки скрывая,
Печальной вдовой не гляди!"
Сказал и умчался далеко,
Навстречу превратной судьбе,
И в чуждой стране одиноко
Нашел он могилу себе.
И долго его ожидая,
Печаль затаила жена
И, даже с тоски умирая,
Еще улыбалась она...
По окончании баллады раздались громкие аплодисменты: трогательная
верность жены приказу мужа произвела на слушателей сильное впечатление.
Затем выступил второй менестрель Круазор. Ударяя по струнам лютни, он
пел басом.
Баллада
"Граф Вальтер и красавица Алиса"
Граф Вальтер коня, вздыхая, седлает,
Простился он с кровлей родной.
Далече в чужбину путь направляет -
А сердце... все рвется домой!
Красотка Алиса в башне высокой
Печально сидит у окна.
И утром, и днем, и ночью глубокой
Глядит на дорогу она.
Кого же Алиса ждет на дороге?
Кого она видит во сне?
Того ли, кто в горькой, жгучей тревоге
Скитается в дальней стране?
И годы идут. С роскошного юга
Не раз прилетала весна...
Но, ожидая далекого друга,
Алиса сидит у окна.
И второму певцу наградой за песню были аплодисменты. Но король Джон
недовольно сморщил маленькое, желтое личико, и аплодисменты сразу
прекратились.
- Э-э... Этот... как его... Вальтер... все ездит?
- Ездит, ваше величество! - ответил слегка удивленный Круазор.
- А... как ее... красотка Алиса... все так и сидит?
- Сидит, ваше величество!
- Ер...рунда! - решительно заключил король, и награда была присуждена
менестрелю Аллену.
В девять часов вечера лекарь приказал юным пажам отправляться спать, но
долго еще в зале, освещенном трепетным светом свечей, раздавались
возбужденные возгласы игроков и слышался звон золота, бросаемого на
карточные столики.
День в хижине дровосека
Через несколько дней после приключения со шлейфом Джером Бирн сказал
ребятам
- До сих пор вы видели Норландию главным образом с ее показной стороны,
с парадного хода. А хотите посмотреть с черного?
- Конечно, хотим, - в один голос заявили ребята - Но как это сделать?
- Побывайте у дровосека Джерри. Кстати, он вас звал в гости.
Лица мальчиков омрачились.
- Ломлейша нас не отпустит...
- Это я устрою, - пообещал Бирн.
Вечером того же дня Аннибал Ли обратился к королеве, с которой сидел за
одним карточным столом:
- Ваше величество, не нравится мне вид ваших пажей: какие-то они
бледные, вялые...
- Пропишите им лекарство, доктор.
- Ну зачем лекарство? Я полагаю, достаточно будет одного дня отдыха на
свежем воздухе в степи, в лесу...
Так ребята получили однодневный отпуск. На следующий день они встали
затемно, наскоро позавтракали и при первых лучах зари покинули Виндзор. Для
Миши и Антона были оседланы пони, а Бирн ехал на бойкой пегой лошадке.
Вырвавшись из стен дворца, мальчики испытывали большую радость. Воздух
казался им особенно свежим, небо - необычайно синим, своих послушных пони
они считали самыми лучшими лошадками на свете.
Опьяненные свободой, ребята то устраивали гонки, то принимались
подражать цирковым наездникам: поднимались на стременах, пригибались вниз,
поворачивались в седле задом наперед... Кончилось тем, что Антон свалился с
седла и лежал на земле, хохоча во все горло. Умная лошадка тотчас
остановилась, тревожно обнюхивая своего седока.
После этого ребята несколько угомонились. Проехав шесть-семь миль за
час, Бирн и его спутники оказались в поселке королевских лесорубов. Поселок
стоял на опушке леса и насчитывал не более десятка хижин. Хижины были
разбросаны как попало посреди огромных пней, корчевать которые у дровосеков
не было ни времени, ни охоты.
Жилища лесорубов поражали своим жалким видом: они были кое-как сложены
из жердей и обмазаны глиной; крошечные окошечки затянуты бычьими пузырями;
двери заменялись щитами, сплетенными из ветвей; крыши были соломенные.
- Вот вам образец жилья средневекового простолюдина, - с горечью сказал
Бирн. - Историческая правда здесь соблюдена в точности.
Ребята и Бирн привязали лошадей к кустам и пошли к поселку. Их прибытие
уже было замечено, навстречу гостям спешили люди. Впереди всех шагал
долговязый жилистый Джерри, за ним еще два дровосека, не успевшие уйти на
работу, а дальше подпрыгивали на палочках, изображая всадников, голоногие
ободранные ребятишки.
Джерри и его товарищи сердечно пожали руки вновь прибывшим и стали
приглашать к себе.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг