положили возле мачты и накрыли уже знакомой шкурой. Он еще слышал гул
ветра в парусине, потом какие-то крики. Его мутило. События в пещерном
храме казались нереальными. Что же там было такое? Скорее всего, какой-то
газ, вызывающий сонливость и галлюцинации... И надышался крепко - до сих
пор колотит...
Тут Савинов понял, что сидит. Причем не на палубе, а на земле, покрытой
толстым слоем опавшей хвои. Вот те раз... Солнце склонилось уже к
северо-западу, обозначив то, что заменяет ночь за полярным кругом в это
время года. Его косые лучи, пробивая кроны деревьев, ложились на тропу
теплыми ласковыми пятнами. Видно было, что по ней в последнее время
довольно часто ходили. "Черт! Как я сюда попал?" Память услужливо
подсказала: когда лодья пристала к берегу и началась шумная встреча (кого
с кем?), он на ватных ногах перелез через борт и побрел подальше от
шума... И еще, он помнил, что зверски болела голова... А сейчас не болит.
Бред какой-то. Вдруг свирепо захотелось курить, и летчик машинально
похлопал себя по несуществующему нагрудному карману. Собственный жест
показался ему идиотским. Прямо как в театре. Только таблички нет, где
белым по красному: "У нас не курят". Да-а... А табак, кажется, завез в
Европу некий Христофор Колумб. Значит, здесь с куревом напряженка. Или все
же Колумб его не завозил, а завез привычку курить? Если так - то жить еще
можно...
Откуда-то слева долетали голоса. Ага. Значит, пора двигать. Чувствовал
себя Савинов уже вполне сносно. Поэтому встал и пошел. Идти было на
удивление легко. Голова не кружилась. Замшелые валуны возникали в поле
зрения и пропадали позади. Ноги в мягких сапогах одинаково уверенно и
легко ступали по твердому камню и бурелому. Хотелось даже прибавить ходу,
но он сдержался. Тут, чего доброго, и кости поломать недолго. Скользнет
нога в щель между камнями - и пиши пропало. Однако странно - только что
мутило, а теперь прямо несет на крыльях. Чего же я там все-таки надышался?
Может, какой-нибудь опиум...
Впереди между стволов деревьев заблестела речная гладь, похоже, цель уже
близка. Наконец деревья расступились, пахнуло свежим ветром и водой.
Савинов обнаружил, что стоит на высоченном утесе, нависшем над излучиной
реки. За ее глянцевым изгибом, на опушке леса были видны какие-то
строения, а рядом, наполовину вытащенные на берег, стояли корабли, причем
их было аж три штуки. И одним из них, похоже, был "Змиулан". Насколько
видно отсюда - без носовой фигуры. Значит, все тихо-мирно. И хорошо. Будем
надеяться, что Ольбард встретил свою пропавшую лодью...
Над большим строением, которое Савинов сначала принял за поросший травой
курган, поднимался дым. Звуки по воде летели далеко, и было хорошо слышно,
что люди внутри строения веселятся на славу. Захотелось вдруг завопить во
все горло от избытка чувств. От того, что жив, что рядом друзья, что небо
синее-синее. Савинов запрокинул голову и, раскинув руки, вдохнул полной
грудью. Как все же хорошо жить! Крутанулся на месте, заставив небосвод
обернуться вокруг себя, и бросился бежать.
Лететь, перескакивая расщелины скал, по которым стремятся прозрачные
ручейки, не опасаясь наступить на мину или неразорвавшуюся бомбу. Мчаться
вперед, осознавая первобытную силу, бурлящую в крови. Быстрее! Еще
быстрее!!! Вот уже рядом излучина. Здесь берег становится ниже. Нырнуть
под упавшую сосну, перепрыгнуть, не касаясь, через другую, впивая терпкий
аромат разогретой солнцем смолы. Корабли все ближе. Вот уже видна резьба
на их стройных бортах... Стоп!!! Что это?!.
Савинов замер, едва не вылетев на поляну. Сердце ухнуло куда-то вниз, и
крылья за спиной, те, что только что несли его вперед, вдруг бессильно
поникли. Он узнал корабль, что стоял рядом со "Змиуланом", самый длинный
из трех. А видел его он совсем недавно, лежа на алтаре в пещерном
святилище. Именно эти красные борта украшали щиты, когда корабль под
полосатым парусом подходил к острову, на котором стоял храм. Это через них
прыгали в воду викинги в стальных доспехах. Те, что убивали жрецов и
насиловали женщин. Враги!.. Но ведь это был сон, бред, видение! Или нет?
Но ведь так не бывает... Как он мог выйти из бредового сна, этот
ржаво-красный призрак? Что здесь вообще происходит?
Сашка не заметил, как оказался у входа в строение. Тяжелые двери были
широко распахнуты. Внутри царил полумрак и метались отблески огня,
слышался нестройный хор голосов, хохот и звон металла. Савинов почему-то
подумал, что именно так, наверное, выглядят двери ада. Он медленно вошел
внутрь, преодолев что-то вроде сеней, и остановился. Помещение оказалось
гораздо больше, чем можно было подумать, глядя на него снаружи. Двойной
ряд столбов поддерживал потолок. На столбах висело оружие, а между ними на
козлах были установлены деревянные щиты, служившие одним длинным столом. В
помещении было душно. Пахло дымом, потом, жареным мясом и еще чем-то,
кажется пивом. Народу - битком. Сотни две - не меньше. Одни сидели на
широких скамьях по обе стороны от стола, другие - на лавках вдоль
бревенчатых стен. Некоторые спали прямо на полу, а остальные довольно
ловко через них переступали, пробираясь к здоровенному закопченному котлу,
в котором и вправду было пиво. Савинов заметил нескольких знакомцев с
лодьи Ольбарда. Кто-то крикнул: "Храбр! Олекса возвратился!" и махнул
рукой, мол, присаживайся к столу. В дальнем конце длиннющего, заваленного
разнообразной снедью стола он увидел синеусого князя. Тот что-то объяснял
здоровенному рыжебородому скандинаву. Тому самому!!! Горячая волна ударила
в мозг, и Савинов, на миг поддавшись ей, даже шагнул вперед. Он уже
поверил, что каким-то образом увидел во сне правду. Рыжий, словно
почувствовав взгляд и обернувшись, что-то сказал. Ольбард тоже взглянул на
него и едва заметно кивнул: "Вижу, мол". Хмеля у него не было ни в одном
глазу, хотя в руке князь держал колоритный изогнутый рог, и надо думать -
не пустой. Веселье, как видно, длилось уже не один час, поскольку многие
воины, в отличие от вождей, были пьяны, что называется, в дугу.
Савинов уже двинулся было вперед, чтобы поговорить с Ольбардом, но вдруг
замер. Ощущение было знакомым. Летчик-истребитель, у которого оно
оказывалось плохим, редко доживал до десятого, а то и пятого вылета.
Знакомое чувство "хвоста" - когда ты, еще не успев оглянуться, уже знаешь
- позади враг, и, даже еще не сумев толком осмыслить это знание, на одних
инстинктах вводишь машину в скольжение на крыло или крутой вираж. У
Савинова это чувство было просто отменным. Ребята шутили: "У Сашки глаза
на затылке". Никогда ни одному фрицу не удавалось зайти ему в хвост и
внезапно атаковать. Он их чуял загодя и вертелся ужом, сбивая прицел.
Савинов обернулся и встретился глазами с молодым викингом в блестящей
кольчуге. Его он тоже узнал, больше по рукоятям двух мечей на боках, чем в
лицо. Глаза у викинга были очень светлыми и холодными, как льдинки. Ростом
он оказался немного ниже Савинова, но в каждом его движении чувствовалась
обманчиво мягкая тигриная сила. Даже в том, как он стоял, запустив большие
пальцы рук за наборный боевой пояс. "Гривна-то на шее - никак золотая?"
Мысль была какая-то чужая и непонятно к чему возникшая. Он помнил, как
бился этот воин, плетя вокруг себя кровавыми клинками смертоносную сферу.
Красиво и страшно. Рядом возник Храбр, облапил Савинова по-медвежьи и
сунул в руку рог с чем-то терпко пахнущим.
- На-ка, братка, выпей. Мед веселит сердце мужа... А-а, Хаген! Что ж не
пируешь со всеми? Или сторожа твоя?
Холодноглазый кивнул на Сашку:
- Из ваших? Мы его только у дома заметили, а лесные сторожи вообще не
видели - словно по воздуху прилетел. Думали уже - призрак, да туман еще не
поднялся...
Голос у него был глубокий, но говорил он негромко. Однако Савинов
расслышал его слова даже сквозь гам, стоявший в помещении, и хорошо понял
сказанное, несмотря на странный, жесткий акцент.
- Олексой его звать! А про то, что по воздуху, так ты прав, да об этом
потом...
- Добро... - холодноглазый Хаген, еще раз остро глянув на Савинова, кивнул
и вышел на воздух.
Храбр хлопнул Савинова по плечу:
- Пей, братка! То Хаген был, Стурлауга сын. Его еще Молниеносным Мечом
кличут. А учился он, к слову сказать, у нашего Диармайда. Но то давно
было, в Западной Стране "Западная Страна - еще одно название Ирландии"
еще... Силен ты по лесу ходить, коли сторожа тебя не видала. А ведь знали,
что ушел.
Савинов пожал плечами, как если бы похвалили не его. Ведь ломился он через
лес как лось, шумно и напрямик. И слышно его должно было быть на пару
километров. А не услышали. Однако что же за гадостью он надышался?..
- Послушай-ка, Храбр, могу я с князем поговорить, но так, чтоб тот рыжий
не слышал?
Рука на плече Савинова напряглась. Он поднял глаза и увидел, как выражение
лица у побратима как-то неуловимо изменилось, и сразу стало ясно, что он
вовсе не пьян.
- Не сейчас. Стурри чего не то заподозрить может. Случилось что?
Сказывай... Да пей - глядят на тебя. С рога единого, чай, не запьянеешь!
Глава 14
РОК
... И пепел твой отдам стихии..
Взметнется ветер, ну а я
Расправлю локоны тугие.
Я ведьма и судьба твоя...
Ольга
Сигурни сидела на пригорке и, обхватив руками колени, смотрела, как уходит
ее Враг. Был рядом, и вот он уже у дверей. Двигается быстро и плавно этим
своим странным, скользящим шагом. Совсем как тогда... Он настороже -
кто-то незнакомый вошел в дом. Кто-то незнакомый и страшный.
Это она заметила незнакомца, когда он вышел из леса. Нет, не вышел, скорее
выплыл, как плывут, истаивая и истончаясь, несомые ветром клубы тумана.
Сначала она приняла его за призрак, а Враг, заметив ее взгляд, обернулся,
и руки его метнулись к мечам. Он всегда носил два меча... От незнакомца
веяло смертью, хотя тело его сияло жизненной силой почти так же ярко, как
тело Врага. И Враг ушел...
Но только что он стоял здесь, и она смотрела в его глаза. Такие глаза
должны быть у Хель - Хозяйки мертвых. Холодные и теплые одновременно.
Глаза, в которых она, Сигурни, не могла прочесть ничего. Ее воле
подчинялись люди и звери. Она могла взглядом убить человека, любого, даже
самого могучего. Но не этого. И именно поэтому он - ее Враг. Он - Сильнее
ее...
Она хорошо помнила тот день, когда разбойники ворвались в храм Богумира.
"Богумир (Имир) - Сын Дажьбога (скандинавский Бальдр) - божества Весны и
Солнца и Марены - богини смерти (скандинавская Хель). Этакий бессмертный
смертный, живой Инь-Ян. Считался прародителем великого множества народов,
и в первую очередь славян ("Дажьбожьи внуки" в "Слове о полку Игореве").
Был обожествлен при жизни. Похоже, одним из первых создал культ своей
личности. В конце концов совершенно спятил от долгой жизни, начал
безобразничать и довел собственного отца до сыноубийства. Дажьбог отделил
мечом темную часть его сути от светлой. Светлая пошла в Ирий и стала
божеством, ну а темная - понятно куда. Храмы Богумира были невероятно
богаты". Сверху, с галереи, она видела последнее Служение Воинов-Жрецов.
Они были прекрасны, принося себя в жертву, но врагов было слишком много, и
жертва получилась кровавой. Они все умерли там, но их могучие мечи пролили
перед этим водопады вражеской крови... Настоятель рассказывал, что в
старые времена, когда народы еще не забыли своих корней, лучшие воины всей
земли стекались к Храму в надежде заслужить честь быть среди
Воинов-Жрецов. Тогда ни один земной властитель не осмеливался поднять руку
на богатства Храма. Войско Храма было непобедимо. Однако настали иные
времена. Многие забыли Отца-Прародителя и стали молиться иным богам. Все
тоньше стал поток тех, кто стремился в Храм. Все меньше послушников. Лишь
купцы из далеких стран, смуглые и горбоносые, приплывали иногда по большой
реке. Изумлялись огромности и красоте храма, поражались его древностью и,
оставив приношения, отправлялись восвояси... В древние времена шайка в сто
пятьдесят человек, всего на двух кораблях, не смогла бы даже подойти к
берегу. Но то в прежние времена... Настоятель, рассказывавший все это,
убит вместе со своими учениками... Воины-Жрецы в последний раз станцевали
со Смертью...
Когда ее схватил тот, русобородый, она даже не успела испугаться. Сигурни
вообще не умела бояться. Ее мать была Жрицей, а отец - Первым из Воинов
Жрецов. Он был родом из далеких Афин, а она - из фиордов Норвегии. С
детства Сигурни знала о своем Даре и просто не привыкла к опасности. Она
даже не пыталась прятаться, поэтому русобородый и смог ее поймать. Ему
повезло - он испытывал вожделение такой силы, что ничего не замечал
вокруг. Когда он рвал на ней драгоценное платье, Сигурни удивилась
спокойствию, царившему в ее сердце. Не было даже ненависти. Нельзя
ненавидеть зверя за то, что он пытается тобой пообедать. Но можно с ним не
согласиться...
Он очень торопился, связывая ее. Его грубые мозолистые руки царапали кожу.
Он пыхтел и рычал, лапая ее, и Сигурни еще раз удивилась себе, когда
поняла, что вовсе не против того, что он хочет сделать. Она никогда не
была с мужчиной, но волна возбуждения, нахлынувшая на нее, показалась
знакомой. Ее цветущее тело хотело этого. Оно хотело мужчину с такой силой,
что Сигурни едва не закричала: "Ну что же ты медлишь!" Это было как
наваждение... Он возился со своей кольчугой, пытаясь одновременно тискать
ее грудь и спустить штаны. Получалось плохо. Эта пауза позволила девушке
совладать с собой, и как раз в этот миг он взглянул ей в глаза...
Русобородый оказался слаб как младенец. Дитя в могучем мужском теле. Она
не почувствовала сопротивления, лишь легкое ощущение рвущейся паутинки.
Глаза воина остекленели, и он, как-то жалобно, по-собачьи заскулив, рухнул
на нее сверху. Сигурни едва успела отвернуть в сторону лицо, чуть не
задохнувшись при этом. Кожаная петля рванула шею, а голова викинга в
шлеме, тяжко мотнувшись, ударилась в пол за ее плечом. Страшная тяжесть
придавила девушку к полу. Стальные звенья кольчуги впились в кожу. Что-то
твердое и горячее уперлось ей между ног. Она не сразу поняла - что это, и
порадовалась, что он все же не успел снять штаны. Вскоре давление немного
ослабло. Лишенный разума воин уже не мог желать женщину. Она же жалела
лишь о том, что он отключился слишком быстро и приказ его сердцу -
остановиться, не достиг цели.
Сначала ей казалось что еще немного, и она задохнется. Он был очень тяжел,
этот русобородый... Потом она снова слышала крики и звуки боя... Было
холодно, и спина онемела. От русобородого отвратительно пахло, он мелко
подергивался и хлюпал носом. И опять где-то кричали женщины. Казалось -
она узнает голоса. А потом в зал вошел еще один отряд грабителей, и
Сигурни услышала шаги, безошибочно выделив их из всех остальных. Это шел
ее Враг.
Она еще не видела его, но эти шаги... Они были самыми тихими, но для нее
звучали громом. Это шел вождь, и его было нужно убить. Она приготовилась...
Тяжесть, давившая на грудь, вдруг исчезла. Тяжелая туша русобородого с
металлическим звоном откатилась в сторону. Сигурни, из-под рассыпавшихся
волос, следила за происходящим, сохраняя неподвижность. Вот кто-то
наклонился над ней. Коснулся... Рука протянулась, чтобы отбросить с ее
лица волосы, и замерла... Она раскрыта! Он знает!
Ужас сжал ее горло. Вот теперь она боялась. Боялась панически того, что
сейчас произойдет. Невесть откуда, но она почувствовала, что этот человек
знает о ней все. Все! Ей не удастся отомстить - он не попадется... Они
завяжут ей глаза и будут глумиться по очереди, а быть может, все сразу...
Она содрогнулась, усилием воли подавив желание забиться в путах, визжа как
пойманный зверь. Она - дочь Воина!
В следующий миг замершая на полпути рука сдвинулась с места, смахнув с ее
лица тяжелые локоны. Она увидела его. Своего Врага. Он был очень красив, а
глаза... Сигурни поняла, что у нее нет шансов. Она погибла...
А потом отворилась дверь.
* * *
Хаген вышел из зимовья. Ему очень не нравился этот пришелец, который, судя
по одеже, оказался побратимом Храбра. Ощущение было неясным, как если бы
этот, коротко стриженный, как румлянин, человек был одновременно живым и
мертвым. Что-то страшное стояло за его плечом и смотрело пустыми
глазницами. Хаген никогда не сталкивался с такими, как Олекса, но слышал о
них. Ими, по слухам, руководят боги, но рядом всегда пасется смерть.
Он вспомнил, как скользнул вдоль спины холодок, когда он повернулся, чтобы
идти к выходу. И еще он помнил напряженный взгляд отца, направленный в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг