замок на дверях.
Просто она не кончила еще подметать двор, как перед нею словно из-под
земли выросли Аладдин и джин.
Увидев сына, Зубейда, чтоб скрыть волнение, стала еще яростней
подметать. Аладдин хотел обнять мать, но она отстранилась.
- Забирай свою лампу и джина! И чтобы я их больше не видела! - крикнула
она.
Аладдин подмигнул джину; он исчез в лампе.
Тогда мать опять посмотрела на сына и громко заплакала. Он схватил ее в
объятия. Отталкивая его, мать сказала:
- Чему ты радуешься! Тому, что у нас все утащили из дому?! И если
придут гости, твоя мать должна будет им сказать "уходите"?
- ...Входите! Здравствуйте! - добавила она любезно.
Аладдин обернулся: в калитку неспешно вошли два старых мастера - те,
которых видели мы на недостроенном минарете.
Они уселись под деревом и обвели взглядом разоренный двор.
Абу-Яхья сказал:
- Странные дела творятся в Багдаде...
- А что? - спросила мать.
- Может быть, Аладдин нам объяснит, почему его дядя вчера летал на
верблюде?
- Это было задолго до утренней молитвы, - добавил Абу-Наиб,
рыжебородый.
- Пусть, пусть объяснит! - злорадно сказала Зубейда. - Аладдин,
почтенные мастера хотят узнать, кто отправил твоего дядю по воздуху на
верблюде. Скажи им, если у тебя хватит стыда!
Аладдин вежливо улыбнулся, потер лампу.
И перед мастерами появился джин. Однако мастера остались невозмутимы.
Сияя, Аладдин воскликнул:
- Я могу сейчас подарить вам столько золота, что вы до конца ваших дней
будете жить в довольстве и сидеть, ничего не делая!
Старики помолчали. Потом Абу-Яхья сказал:
- Мастер Абу-Наиб, ответь мне, своему старому другу, хотел бы ты
сидеть, ничего не делая, до конца своих дней?
- Нет, - сказал рыжебородый, подумав.
- Тогда почтенье этому дому!
Мастер Абу-Яхья поднялся и, пропустив вперед рыжебородого, закрыл за
собой калитку. Их шаги замолкли в отдалении.
- Ах, как неприятно!.. - сказала мать.
Глянув на нее, Аладдин шепнул что-то джину.
- Мама! - торжественно сказал он. - Закрой глаза и сосчитай до пяти!
- Еще чего... - проворчала она. - В последний раз я играла в эту игру,
когда мне было семь лет.
Тогда Аладдин сам закрыл ей рукой глаза и сам сосчитал:
- Раз... два... три... четыре... пять!
И отнял руку от глаз матери.
Двор был неузнаваем. Цветистые шелковые одеяла лежали горой. Стояли
сундуки, окованные серебром. Вдоль забора была расставлена новая посуда.
Кивнув с отвращением на джина, мать спросила:
- Это все он?
- Он, - сказал Аладдин.
- Никогда не сяду на эти одеяла! Ни за что не открою эти сундуки!
Сейчас возьму козу и уйду!..
И Зубейда начала толкать козу к выходу.
Аладдин удержал ее за платье и грустно сказал:
- Ну, сосчитай еще раз до пяти!
Опять прикрыл ей глаза, сосчитал:
- Раз... два... три... четыре... пять!
Снял ладонь с ее глаз.
Дворик был пуст. Джина тоже не было. Мать кивнула, потом с некоторым
сожалением сказала:
- А коврик был ничего...
Вот что было с Аладдином и джином. А в это же самое время с везирем и
его сыном происходило нечто другое. Бу-Али Симджур и Мубарак склонились над
картой их тридевятого царства. Везирь благоговейно говорил:
- Сегодня вечером, о возлюбленный сын, ты получишь царевну Будур и
полцарства.
Жирной чертой везирь разделил царство пополам.
- Вот эта половина - тебе!
Мубарак важно кивнул.
Везирь спросил:
- А что ты дашь мне - своему единственному отцу?
Мубарак скривился. Его палец долго шарил по карте, пока не нашел самой
маленькой точки:
- Дарю тебе вот - город Бельбейс.
Лицо везиря вытянулось.
- Такой паршивый городок?!
- Почему?.. Я там был, - сказал Мубарак. - Там есть две цирюльни и пять
лавок...
- Две цирюльни?! - оскорбленно вскричал везирь. - Не возьму!
И отодвинул карту.
- Кто женится - я или ты?! - обозлился Мубарак.
- Ты, ты! - униженно сказал Бу-Али Симджур и чмокнул его в темя. -
Готовься к свадьбе, мой возлюбленный сын!
* * *
И опять пришла ночь. Мастера с вершины строящегося минарета многое
видели в эту ночь, но много и не видали.
Они видели, как над Багдадом пронеслась тень джина, направляясь к
дворцу. И продолжали как ни в чем не бывало класть свои кирпичи и изразцы и
прихлопывать глину лопатками: с джином-то они уже встречались!
Они видели и светящийся огнями дворец. Из него доносилась веселая
музыка. А над дворцом на шпиле поблескивал полумесяц из чистого серебра.
Но самой свадьбы они не видели и не могли увидать. Там, на свадебном
пиру, сидели великий султан, и везирь, и Мубарак, и гости. Играли музыканты.
Все говорили разом, пили, ели и веселились.
А за занавеской сидела царевна Будур и плакала.
Мастера видели и как тень джина пронеслась над Багдадом обратно. Но
понятно, они не могли увидеть, как джин очутился во дворике Аладдина и
сказал:
- Царевна плачет!
И как Аладдин воскликнул:
- Плачет?!
И почему-то радостно заплясал.
Одним словом, мастера кое-что видели, кое-чего не видали, клали да
клали свои кирпичи и изразцы.
А во дворцовой опочивальне вдоль стен горели светильники. И где-то
далеко звучала свадебная музыка. Дверь открылась, великий султан ввел
царевну в опочивальню и оставил одну.
Вынув спрятанный на груди кинжал, царевна Будур примерилась, как будет
себя убивать. И со вздохом спрятала кинжал обратно.
Дверь открылась опять. Везирь втолкнул Мубарака. Он был разодет пестро,
как китайский фазан. Молодые остались наедине.
Царевна положила руку туда, где кинжал. А жених сделал шаг к царевне,
церемонно поклонился и начал:
- О звезда моих очей!..
Слово "очей" было последним словом, которое Будур услышала.
На этом слове Мубарак вдруг оторвался от пола и улетел в окно.
Царевна Будур недоверчиво поглядела вслед. Жениха не было. Его совсем
не было. Не было нигде! Тогда она запрыгала на одной ноге и начала хохотать.
Вбежали султан и везирь.
Царевна прыгала:
- Он улетел! Улетел!
- Кто улетел? - спросил султан, шаря глазами по опочивальне.
Он и везирь заглянули под балдахин и даже под ковер, будто жених мог
расплющиться.
- Мубарак! - закричал везирь.
Никто не ответил.
- Что это значит? - оскорбленно спросил султан у Бу-Али Симджура.
Тот подошел к окну, раздвинул занавеску, на всякий случай крикнул в
ночь:
- Мубара-ак!
И услышал голос: "Сними-ите меня-я..."
Султан и царевна подбежали к окну.
Высоко над крышей дворца, на шпиле поблескивал серебряный полумесяц. А
на полумесяце висел Мубарак вниз головой, качаясь на собственном поясе и
болтая руками и ногами.
- Что ты там делаешь? - крикнул везирь. - Слезай!
- Не могу-у!.. - вопил Мубарак.
- А как ты туда забрался?!
- Не знаю... - жалобно кричал Мубарак. - Снимите меня-я!
- Не снимайте его! - крикнула царевна.
Пировавшие на свадьбе придворные выбежали из дворца и задрали головы
вверх.
С минарета смотрели на висящего жениха и два старых мастера.
Они видели, как прибежали стражники. Распоряжался Мустафа - главный
конюший. Расставив стражников, Мустафа дал им в руки конскую попону.
Стражники взяли попону за концы и растянули, чтобы сыну везиря было
куда падать.
- Прыгай! - крикнул Мустафа.
- Не могу-у! - пищал Мубарак, болтаясь на поясе.
Мустафа поднял лук и вложил стрелу. Стрела со свистом понеслась к
серебряному полумесяцу, перервала пояс Мубарака. Вереща от ужаса и
кувыркаясь в воздухе, жених полетел вниз.
Он упал на попону, и стражники, державшие ее, попадали вместе с ним.
Мустафа вытащил жениха из попоны и поставил на ноги.
- Иди сюда, осел! - крикнул везирь из окна.
Мубарак скрылся в воротах дворца. Все разошлись. Мастера на минарете
вновь стали класть свои кирпичи.
А Мубарак уже стоял в опочивальне и тер глаза кулаками.
- Зачем ты туда забрался? - спросил султан.
- Я не забирался...
- Ты лжешь! - сказал султан. - Все видели, что ты там висел!
Везирь сказал:
- Раз забрался, скажи, что забрался.
- Забрался... - послушно сказал Мубарак.
Бу-Али Симджур обратился к султану.
- О великий султан, прости неразумное дитя! Это он по молодости и
излишнему усердию.
- Ну хорошо, - сказал султан. - Оставим их еще раз.
Царевна спросила:
- А вдруг он опять улетит?
- Пусть только попробует! - сказал везирь, свирепо глядя на сына.
И вышел вместе с султаном. Мубарак постоял, постоял... Сделал шаг к
царевне Будур, сказал нерешительно:
- О звезда...
И умолк. Ничего худого не произошло. Тогда, осмелев, он сказал:
- О звезда моих очей!..
Опять ничего не произошло. Мубарак окончательно приободрился, шагнул к
царевне. Еще шагнул, еще... И вдруг опять оторвался от пола и, отчаянно
болтая руками и ногами, улетел.
В восторге царевна кинулась к окну.
Серебряный полумесяц был. Но Мубарака на нем не было.
- Так тебе и надо! - сказала царевна и захлопнула окно.
Она легла, сама себе сказала:
- Спокойной ночи, царевна Будур!
И, счастливо улыбаясь, закрыла глаза.
* * *
Пока царевна спит и видит сны, мы не можем умолчать о событии, которое
случилось в ту ночь на базаре.
Возле лавки горшечника стоял огромный горшок с узким горлом. Из горшка
доносились хриплые вопли. На почтительном расстоянии от него теснились люди.
- ...Я полагаю, - рассудительно говорил кузнец, - что джина, сидящего в
горшке, вернее всего погубить, насыпав внутрь раскаленные угли.
Горшок ответил воплем:
- Я не джин! Я не джин! Вам говорят!
Ночные зеваки молчали. Кто-то сказал:
- Угли - это хорошо для барашка. А на джина лучше всего вылить кипящую
смолу.
Горшок завопил:
- Я не джин! Я сын главного везиря!
На это базар ответил дружным смехом.
Крошечный старичок захихикал.
- Какой хитрый джин!.. Зачем сыну везиря забираться в горшок?
Горшок ответил воплем.
Послышались крики:
- Дорогу султану!.. Дорогу великому султану!..
Толпа расступилась. Вошли стражники с факелами. И вслед за ними въехали
на конях сам великий султан и везирь.
Бу-Али Симджур неспешно сошел с коня, приблизился к горшку и спросил у
зевак:
- Итак, сидящий в горшке утверждает, что он мой сын?
- Да-а... - отозвалась хором толпа.
Везирь постучал по горшку серебряным посохом.
- Эй! Кто там?
Горшок молчал. Бу-Али Симджур осторожно заглянул в горшок, увидел сына,
хватил посохом по горшку. Горшок разбился, и все увидели дрожащего Мубарака.
Толпа ахнула. Везирь затопал ногами и завопил:
- Разогнать всех!
Стражники ринулись на толпу. Все бросились кто куда.
Бу-Али Симджур спросил сына:
- Зачем ты залез в горшок?
- Я не залезал, - сказал Мубарак.
- Подлый лжец! - завопил везирь. - Все видели, что ты там сидел!
Но тут с коня заговорил сам великий султан:
- Залез он или не залез - нас это уже не интересует. Если ему больше
нравится горшок, чем половина царства и рука моей дочери, пусть лазает по
горшкам!
И повернулся к Мустафе, державшему султанского коня под уздцы.
- Да возвестят в Багдаде! Отныне сын везиря и наша дочь больше не муж и
не жена!
- Как?! - вскричал везирь, ударив посохом по земле. - Султан берет свое
слово обратно?!
- Вон! - завопил султан. - У меня нет больше везиря! Мой везирь - вот,
Мустафа!
Мустафа в восторге выхватил из рук Бу-Али Симджура серебряный посох,
пнул везиря ногой, взобрался на его коня и заорал:
- Знайте все! Отныне Мубарак и царевна Будур не муж и не жена! А везирь
не везирь!
Султан, Мустафа и стражники с факелами удалились, оставив Бу-Али
Симджура и его сына возле разбитого горшка.
Бывший везирь подумал, подумал и сказал Мубараку:
- Ты мне больше не сын!
- А как же полцарства?.. - растерянно пробормотал Мубарак.
Бу-Али Симджур молча пошел прочь.
Мубарак жалким голосом крикнул:
- А как же я?..
Бу-Али Симджур обернулся.
- Уходи в город Бельбейс, там есть две цирюльни!
И скрылся меж лавок.
* * *
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг