- Что я могу для тебя сделать?
- Будь проклят повелитель вулканов... - прохрипел дэв. - Он погасил два
вулкана, никого не предупредив. Я летал в красный вулкан - не горит. В
желтый - не горит. Остался еще лиловый вулкан... Но мне не долететь туда...
Не хватит огня...
Дэв съежился, последние языки пламени пробежали по нему, и он стал
чернеть.
Аладдин подумал и бросился назад по проходу...
Быстро полез по выщербленным ступеням...
И выскочил на поверхность земли.
Звенели цикады. Летели серебристые облака. Среди руин, облитых лунным
сиянием, подбегал к нему Худайдан-ибн-Худайдан.
Аладдин стал стремительно собирать хворост.
- Что ты делаешь? - удивился дядя. - Ты хочешь его выкурить дымом?
- Нет! Я хочу ему помочь, - самоотверженно сказал Аладдин.
И прежде чем магрибинец успел что-нибудь сказать, скрылся с хворостом
во мраке пещеры.
Худайдан-ибн-Худайдан, пораженный, стоял, вглядываясь в пещеру, пока не
умолкли звуки шагов Аладдина.
А огненный дэв в своем волшебном саду умирал. Черные пятна на нем
делались все крупней.
Вбежал Аладдин и швырнул на дэва ветку сухого хвороста. Пламя
затрещало, зазмеилось. Дэв облегченно вздохнул и стал разгораться.
- Еще!.. - прохрипел он.
Аладдин бросал ветки хвороста одна за другой.
- Еще!.. Еще!..
С каждой вспышкой огня дэв разгорался все больше, пока не коснулся
головой потолка пещеры.
- Ну, а теперь я могу тебя съесть, - сказал он.
- Меня?! - в изумлении спросил Аладдин.
- А как же! Кто сюда приходит, того надо есть.
- Но ведь я тебя спас!
- Тоже верно! - Дэв задумался. - Вот что! - сказал он. - Я сосчитаю до
десяти - так и быть, подарю тебе десять мгновений. А тогда уже съем.
- До двадцати! - сказал Аладдин.
Дэв кивнул и начал считать.
- Раз... два...
Аладдин обвел глазами пещеру. На диковинных деревьях от голоса дэва
подпрыгивали драгоценные камни. И в каждой грани сапфиров, изумрудов,
рубинов миниатюрным огнем - синим, зеленым, красным - отражалась пламенная
одежда дэва. Это было похоже на фейерверк.
Дэв продолжал считать:
- Десять... одиннадцать... двенадцать...
И тут Аладдин увидел то, за чем его послал дядя. Над водоемом, под
самым сводом пещеры, на огромной высоте висела медная лампа. В ней ровным
светом горел язычок огня, похожий на сердце.
Но дэв уже сказал:
- Двадцать!
И повернулся к Аладдину есть его.
Аладдин выхватил меч.
Усмехнувшись, дэв прикоснулся к острию его меча своим огненным рукавом.
Меч сразу раскалился, стал красным. Аладдин выронил его и отскочил, дуя на
обожженную руку.
А дэв захохотал так, что камешки стали осыпаться со сводов. И сказал
голосом, напоминающим вой в трубе:
- Ну, а теперь готовься к смерти! Выбирай одну из трех! Эту?
Дунул пламенем на дерево с сапфирами. Оно вспыхнуло и так, огненное, и
осталось стоять.
- Или эту?
Дохнул на дерево с изумрудами. Оно тоже превратилось в огненное, но тут
же обуглилось.
- Или эту? - спросил дэв, понатужился и дунул на дерево с рубинами.
Дерево стало огненным, потом почернело и наконец улетело дымом.
- Выбирай свою смерть! - повторил дэв.
- Надо подумать, - хладнокровно сказал Аладдин. - Каждая из этих
смертей имеет свои достоинства.
Он задумчиво поглядел на дэва, перевел взгляд вверх на лампу, где горел
огонек, затем поднял свой меч, который уже почернел и остыл.
Дэв смотрел на Аладдина, в его глазах танцевали искры.
- Можно мне погадать, какую смерть выбрать?
- Можно, - презрительно прохрипел дэв.
Аладдин взял меч в руки, сделал им несколько замысловатых движений. И
вдруг с силой швырнул вверх.
Со свистом меч взлетел под самый свод пещеры и (мы должны похвалить
Аладдина за меткость) сшиб лампу. Лампа полетела вниз и шлепнулась прямо в
водоем.
И тогда произошло то, чего поистине не видел никто из живущих. Огонек
лампы, попав в воду, вспыхнул ярчайшим светом и зашипел. Не забывайте - ведь
это был не огонек, а сердце дэва. Вода в мраморном водоеме сразу
превратилась в расплавленную ртуть. Потом вскипела и взлетела вверх
клубящимся облаком пара, все погасив.
В то же мгновение дэв с пронзительным воем начал рассыпаться, с него
падали во все стороны языки пламени. Они тут же гасли и разлетались хлопьями
пепла. Что было дальше, Аладдин не видал, так как облако пара все от него
заслонило.
А когда туман рассеялся, Аладдин обнаружил на месте огненного дэва лишь
груду черного пепла. По стенам и сводам пещеры сочилась вода. Деревья
волшебного сада были мокры, будто только что прошел дождь. Влажные рубины,
сапфиры и изумруды излучали рассеянный свет. И при этом свете Аладдин
различил водоем.
Он подошел к его краю. Водоем был пуст. А на мраморном дне лежали лампа
и меч.
Аладдин спрыгнул в водоем и сел на корточки на почтительном расстоянии
от лампы. Неужели та самая лампа? Вокруг никого. Он и лампа. Обыкновенная
старая лампа.
- Хм... - сказал Аладдин.
Вложив меч в ножны, он взял лампу, вылез из водоема. И, позабыв про
рубины и изумруды, зашагал к выходу.
Проходя через пещеру, где недавно с ним разговаривал низкий голос,
Аладдин сказал наугад:
- Спасибо.
Никто не ответил.
Тогда Аладдин пошел дальше. И стал на ощупь подниматься по выщербленным
ступеням, пока не увидел впереди слабый отблеск луны.
* * *
Магрибинец устал ждать. Он ходил у входа в пещеру туда и сюда, и за ним
двигалась его тень в лунном свете. Невдалеке на древней гробнице тускло
светились изразцы. В стороне неподвижно стоял черный верблюд.
Но вот Худайдан-ибн-Худайдан увидел Аладдина, вылезающего из пещеры: в
его руках была лампа. Выражение злобы вмиг сменилось на лице магрибинца
маской необыкновенной доброты.
Сияя, Аладдин протянул ему лампу. Магрибинец дрожащими руками схватил
ее, стал рассматривать.
Аладдин спросил:
- Та самая?
Магрибинец не ответил. Он взял из рук Аладдина свой меч, положил лампу
на камень, вынул меч из ножен. И занес - да, да, занес! - меч над головой
своего племянника.
- Что ты делаешь, дядя? - воскликнул Аладдин.
- Дядя?! - захохотал магрибинец и с силой опустил меч.
Аладдин увернулся, но потерял равновесие и провалился обратно в пещеру.
А меч угодил в лампу. Она со звоном подпрыгнула и исчезла вслед за
Аладдином.
Магрибинец испустил самое длинное из своих проклятий. Однако тут же
бросился к пещере и закричал:
- Куда ты? Возлюбленный племянник! Куда?! Я пошутил! Скорей вылезай!..
Из пещеры не доносилось ни звука.
Потрясенный Аладдин сидел в полутьме на выщербленных ступенях. Рядом
валялась лампа. Сверху слышался голос:
- Аладдин!.. Аладдинчик!..
Аладдин не двигался и размышлял.
Потом он взял в руки лампу и увидел какие-то арабские буквы, покрытые
налетом нагара. Чтобы разглядеть их, он стал полой халата осторожно тереть
край лампы.
И вдруг - о чудо! - из лампы взлетели белые струи. Они мчались кверху,
расширяясь, пока не приняли очертания джина. От неожиданности Аладдин
повалился на спину. И высоко над собою увидел огромную добродушную голову
джина. Посреди его лба торчал рог.
- Слушаю и повинуюсь! - сказал джин.
- Кто ты? - спросил Аладдин, когда к нему вернулись слова.
- Я раб этой лампы! Приказывай!
- Ты джин?
- Да-а.
- Ах, джин, - обрадовался Аладдин, сразу все поняв. - Слушай, джин.
Почему дядя хотел меня убить?
- Он не дядя, - сказал джин. - Он злой магрибский колдун.
- Колдун?!
Аладдин не мог прийти в себя от изумления.
- Да! Мы, джины, его знаем. Знаем целых восемьсот лет... Приказывай!
- Что?
- Ну как что! - удивился джин. - Удавить его? Утопить? Стереть в
порошок?
- Нет, нет, что ты? Зачем? Пусть отправляется обратно в Магриб.
- Слушаю и повинуюсь! - сказал джин и исчез.
* * *
В этот полуночный час в Багдаде на вершине недостроенного минарета
работали два старых мастера. Как всегда, эти мастера клали кирпичи и изразцы
ночью, при звездах, чтобы люди своими пустыми криками не мешали им работать.
Смазывая жидкой глиной кирпичи и разглаживая ее лопатками, они прилепляли
изразцы и беседовали об Аладдине и его дяде, о котором целый день болтал
базар и которого они даже встретили вечером, когда тот с племянником
направлялись за город.
- Ты думаешь, богатый дядя - это хорошо? - сказал мастер Абу-Яхья, лоб
которого был туго повязан платком, а под ним шевелились седые мохнатые
брови. - Богатый дядя - плохо.
- Почему? - спросил Абу-Наиб, борода которого была покрашена хной.
- То, что дается даром, потом обходится дорого, - сказал первый, подняв
голову, и его брови замерли от изумления.
Рыжая борода второго тоже торчком уставилась в небо.
Над ними, среди звезд, мчался на черном верблюде дядя Аладдина. Мало
того - его верблюд летел хвостом вперед.
Мастер Абу-Яхья помедлил и сказал:
- Я живу шестьдесят лет, но первый раз вижу дядю, который летел бы на
верблюде и к тому же хвостом вперед...
В этот же самый час, проходя по спящему городу, Абд аль-Кадир ударил в
колотушку и завопил:
- Спите, жители Багдада! Все спо...
Но, увидев в небе верблюда и на нем дядю Аладдина, осекся, всхлипнул,
закрыл рукою глаза. А когда отодвинул ладонь и решился взглянуть на небо,
там уже никого не было - только сияла луна да слабо мерцали звезды.
И сторож закричал, правда уж без прежней уверенности:
- ...Все спокойно!
Мы сразу же должны вам рассказать (а то потом будет некогда), что
случилось дальше с Худайданом-ибн-Худайданом: куда он делся и отказался ли
от того, чтобы при помощи лампы стать повелителем мира?
С ним было вот так. В далеком Магрибе, куда отправил его Аладдин, в
доме этого колдуна пировали слуги, нисколько не помышляя о возвращении
своего хозяина. Развалясь на шелковых подушках, они ели, пили и что-то во
всю глотку кричали на своем тарабарском языке.
Вдруг среди вин и яств появился верблюд: он стоял с невозмутимым видом
прямо на столе, а на верблюде сидел хозяин.
В горле у слуг застряли куски и кости, с воплями они попадали на ковры.
Только один сказал находчиво:
- Со счастливым возвращением, господин!
И низко поклонился, подхватив обеими руками живот.
Худайдан-ибн-Худайдан посмотрел на него и разразился такими
проклятиями, что слуги покатились в разные стороны.
А магрибский колдун стащил своего верблюда со стола.
Схватил одну из медных ламп, горевших в углу, погасил, вылил масло,
сунул ее себе за пазуху, вывел верблюда за дверь и шепнул ему на ухо:
"Скорей обратно в Багдад!" - вскочил на верблюда и скрылся в темноте.
Слуги, выпучив глаза, смотрели вслед.
Ну, а теперь, когда вам известно, что случилось с магрибинцем и его
верблюдом, на время оставим их - путь до Багдада далек - и вернемся к
Аладдину.
* * *
Дворик Аладдина покоился в лунном свете. Спал аист в своем гнезде на
макушке тутового дерева. Спала коза, подогнув колени, в углу. Появились две
тени.
- Тшш... - сказал Аладдин джину.
Держа лампу под мышкой, он на цыпочках прошел мимо сарайчика, на крыше
которого мирно спала его мать. Та пошевелилась и сонно спросила:
- Это ты?
- Да, да, спи!
И Зубейда повернулась на другой бок.
Взглянув на джина, Аладдин прошептал:
- Если рассказать про тебя, никто не поверит...
Он вошел в комнатку, а джин пролез в дверь на четвереньках. Аладдин
озабоченно на него посмотрел.
- Где тебя уложить спать, такого большого?
- Не тревожься, - сказал джин. - У меня своя кровать.
Он показал на лампу.
- Понадоблюсь - потри лампу! - И исчез в ней.
Аладдин покрутил головой, улыбнулся, лег на циновку и мгновенно заснул.
Он проснулся, когда первый луч солнца упал в гнездо аиста над их
двориком. И сквозь раскрытую дверь дома услышал, как за забором прогремела
колотушка, потом Абд аль-Кадир крикнул в последний раз за сегодняшнюю ночь:
"В Багдаде все спокойно!.." - и, постучав, вошел в калитку. Коза вскочила и
сказала "ме".
- Да будет с тобой милость аллаха! - сказал Абд аль-Кадир матери
Аладдина, еще спавшей на крыше сарайчика. - Вставай! Пора печь пирожки!
Зубейда поднялась и, зевая, взглянула на небо.
- Аллах подарил нам хороший день...
Она спустилась с крыши. Из домика выглянуло веселое лицо Аладдина и
спряталось. Усевшись во дворике, Абд аль-Кадир сказал мечтательно:
- Сейчас бы палочку шашлыка...
Не успел он договорить, как в его руках появилась палочка дымящегося
шашлыка.
Зубейда и Абд аль-Кадир поглядели на шашлык, потом друг на друга, потом
опять на шашлык.
- Я не знала, что ты такой шутник, - сказала мать.
- Это ты шутница, - сказал сторож и начал зубами стаскивать шашлык с
палочки.
Зубейда хотела что-то сказать и замерла.
- Кто разжег печь? - спросила она.
В обмазанном глиной таннуре виднелись красные отсветы огня. Подбежав,
она заглянула внутрь печи и увидела прилепленные изнутри пирожки: они
подрумянились и были совсем готовы.
- Я не знала, что ты умеешь делать пирожки, - весело сказала Зубейда.
Абд аль-Кадир перестал жевать и заметил обидчиво:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг