миллион! В полном согласии с контрактом, Тоекуда должен был бы расплатиться,
как только Чижиков предоставит мамонта!
Нет, Ямиками ничего понять не мог!
- Не будем спорить. Может быть, завтра деньги и придут. Вы же знаете, у
банков свои правила, их невозможно торопить.
- Я прошу вас выделить небольшой аванс. Без него экспедиция не сможет
выйти в поле.
Голос Чижикова был сух и протокольно-строг. Голос человека, пытавшегося
перейти на чисто формальные отношения. Но при этом Чижиков требовал
отступления от формальности! Он выкручивал Тоекуде руки, выжимая из него
одолжение!
- Я выдам вам аванс, когда придут деньги. Сейчас их нет.
Чижиков знал, что Тоекуда нагло врет. Лицо Чижикова приобрело
сизо-свекольный оттенок и самое презрительное выражение. Такое выражение
бывает на физиономии советского пролетария, которому подлюга-"антиллихент"
не дает рубля на выпивку. У него есть, а он не дает! Жалеет трудящему на
опохмелку!
В России иметь деньги и не давать - считается нехорошо. Тот, кто так
поступает, и сам знает, что поступает нехорошо. Он очень стесняется такого
гадкого поступка и старается изо всех сил его скрывать. А тот, кто уличил в
нем другого, имеет полное право обливать негодяя презрением.
Ямиками мило улыбался. В Японии никто не считает, что кто-то должен
делиться своими деньгами безо всяких на то оснований. И вовсе неважно, врет
собеседник или нет. Неважно, насколько соответствует действительности
сказанное, и каждый имеет право говорить все, что ему удобно. Лишь бы
стороны пришли к соглашению, достигли бы взаимного понимания и гармонии в
отношениях.
Чижиков гармонию нарушал, пытался давить, пытался выкручивать руки.
- До свидания, почтенный и уважаемый господин Чижиков. Звоните сразу,
как только поймаете мамонта.
Чижиков улыбался через силу, улыбкой человека, которого посадили на
раскаленную плиту, а он, назло врагам, все равно улыбается.
И это было последним основанием для Тоекуды не давать ему ни копейки,
ни в коем случае! Не давать по крайней мере до тех пор, пока не получит
подтверждения - мамонт есть! И что этот мамонт доступен для Чижикова!
Тоекуда прекрасно помнил и о другом, что, согласно контракту, он должен
выложить деньги за мамонта, но ведь никто не мешает ему поискать другого
мамонта и купить его еще дешевле.
Около трех часов вечера Тоекуда вышел из камеральной, двинулся к
проспекту партизана Лазо. И тут же отделился от вереницы стоявших машин,
двинулся за ним синий "жигуль".
Тоекуда реагировал с прытью, часто не предполагаемой в людях науки.
- Свободено?
- Чаво?
- Свободено? Масина ехай годено?
- Годено! Годено! Садись, иностранный дядя, повезем!
И господин Тоекуда произвел непростую вязь действий. Сначала уехал на
правый берег Кары, перешел дорогу, пересел на другую машину, вернулся на
левый берег. И все время он видел все тот же самый "жигуль", едущий именно
за ним.
Ровно в пять часов вечера Ямиками Тоекуда стоял на углу проспекта
Вселенной и улицы Яши Кацмана. Проспект изначально назывался Воскресенской
улицей, потому что он вел к Воскресенскому собору.
Потом собор, конечно же, взорвали, а проспект переименовали, конечно
же, в проспект Сталина. И только в 50-е годы, в борьбе с культом личности,
проспект обрел нынешнее название.
А Яша Кацман прославился в 1918 году, когда он с группой товарищей
захватил власть в Карске, а через несколько месяцев спер городскую казну и
все, что смог выжать из купцов-золотопромышленников, и вместе с подельниками
ломанулся на Север на украденном пароходе.
Синий "жигуль" остановился на проспекте Вселенной, у кафе "Бахтар", и
из него вылезли двое мордатых, плотных, с ленивыми и наглыми глазами.
Вылезли и встали неподалеку. Стояли практически открыто, курили и
беседовали, фиксировали Тоекуду буквально уголками глаз.
Ровно в пять минут восьмого бежевая "хонда" притормозила у бордюра.
Молодой человек выскользнул из машины, взмахом руки и улыбкой пригласил
Тоекуду садиться. Он сел и тут же оказался стиснут между молодыми людьми. В
хороших костюмах, вежливые, милые, они были слишком хорошо воспитаны, чтобы
обыскивать гостя. Разве что провели вдоль него длинной, мягко певшей
металлической штучкой. Тоекуда был вполне спокоен.
- За мной, кажется, средят... Это называется хвост?
- Мы видим, вы не беспокойтесь...
Один из юношей быстро заговорил в сотовый телефон. Машина мчалась по
мосту через Кару. Мост пересекал остров Вечного отдыха, и там с моста был
съезд на остров. Машина помчалась через остров по узкой, петляющей дороге.
Синий "жигуль" не отставал.
В одном месте Тоекуда уловил краешком глаза движение: большой серый
микроавтобус выехал из боковой дорожки и, пройдя метрах в трех от багажника
"хонды", перегородил дорогу.
Как будто ухо поймало звуки стрельбы? Трудно сказать, потому что в это
время юноши рассказывали Тоекуде, как надо ловить хариуса на "покатухе", и
какой он, хариус, бывает вкусный, пока свежий. Что-то, впрочем, подсказывало
Ямиками, что ни синего "жигуля", ни плечистых мордатиков он больше никогда
не увидит.
Господина Тоекуду возили еще довольно долго и высадили возле грязной
пятиэтажки, в двух шагах от железной дороги. Лестница воняла мочой, была
заляпана жидкой грязью и завалена мусором. Обшарпанная деревянная дверь была
плохо обита дерматином.
Металлическая дверь - за деревянной. Плечистые мальчики с
настороженными взглядами. Почему они так напряжены, эти мальчики? А...
Тоекуда вынул руку из кармана.
Большая гостиная, явно сделанная из нескольких комнат. Стеллажи,
кресла, ковер, плотные бордовые шторы.
Уютный уголок - журнальный столик между двумя креслами, под торшером. В
одно из этих кресел ему и предложили присесть. Ожидание не было долгим.
Через какую-то другую дверь в комнату вошел плотный человек с лицом,
заставившим японца вздрогнуть.
Тоекуда-сан прекрасно знал, что культ силы укоренился на просторах
Сибири и всей России и что уголовников многие считают чуть ли не новой
аристократией. Один карский писатель, распуская сопли от восторга, даже
называл его то "волком", то "волчарой".
О вошедшем господин Ямиками Тоекуда знал и то, что зовут его Фрол, и
что власть этого человека в Карске во много раз превосходит власть полиции,
ФСК, налоговой полиции и по отдельности, и вместе взятых, и даже самого
губернатора Карского края. И Тоекуда привез Фролу несколько весьма
конкретных предложений от не менее конкретных японских фирм.
Но с гордым и красивым зверем, с волком, Тоекуда его не сравнил бы. С
волком можно было сравнить профессионального солдата, и сравнение это было
бы почетным для обоих. Этот же человек с глазами существа, ведущего ночной
образ жизни, с его развинченной походочкой преступника, источал угрозу
совсем другого рода. Тоекуда был вынужден иметь дело с этим созданием,
улыбаться ему и подавать руку, но дойди дело до "зоологических" сравнений,
Фрол показался бы ему скорее шакалом. И не горным, а приблудившимся к
деревне и таскающим кур из курятника. А скорее всего - просто покрытой
лишаями бездомной шавкой, пытающейся корчить из себя волка. Или коровой под
седлом боевого коня.
- Как здоровье господина Хидэеси? - на ужасном английском спросил
вошедший, протягивая вялую и влажную, какую-то липкую руку. Тоекуда пожал
словно бы паровую котлету. - У него появились конкретные предложения?
- Yes...
Фрол уже исчерпал свои познания в английском, видно было, что заучил.
Мгновенно вбежал переводчик. Но первое деловое предложение, а вернее,
просьба Тоекуды, переданная через переводчика, выглядела очень нестандартно
и поставок алюминия в Японию никак не касалась.
- Простите, Фрол. Я сегодня почти не могу вести переговоров. Меня
мучили почти всю ночь, я не мог толком заснуть. Я живу в гостинице
"Ноябрьской", вы же знаете. Вы не могли бы отвадить от моего номера
проституток?
ГЛАВА 3
Дикий Михалыч и сотоварищи
20 мая 1998 года
Еще не успело стемнеть. Роща была прозрачная, весенняя, и видно было ее
почти всю, от самого ученого городка до зданий университета.
Набухали почки на березах, свистели и кричали птицы. Залитые солнцем
сопки за Карой были темные, от бурого до темно-сизого. Облака выкатывались,
бросали огромные тени, придавая сопкам особенно диковатый, тревожный облик.
Трудность была в том, что дикий Михалыч не знал ни английского, ни
японского, и с ним на встрече был Андронов, чтобы переводить.
- У меня к вам небольшое предложение. Совсем-совсем небольшое, да, -
говорил Ямиками Тоекуда. - Я хочу, чтобы вы провели свою, совсем небольшую
экспедицию. Вы собираете свою группу - шесть человек, семь человек, как вам
надо. Вы летите в место, которое я вам покажу. Вертолет мой, вы все только
садитесь и летите. Ваша экспедиция должна продлиться недолго, неделю, да...
- А что будет искать экспедиция?
- Очень простую вещь. Такую простую, что ее заметить очень легко. Мне
надо только знать - есть там эта вещь или ее там нет. Вы работаете неделю,
потом звоните мне, прямо оттуда. Я даю вам сотовый телефон, он работает
через спутник, искусственный спутник Земли. И за вами прилетает вертолет.
- Но все-таки что надо найти? Цель-то в чем?
- Вам надо будет взять с собой биологов. Тех, кто умеет искать животных
и растения.
- Биологов я возьму. Вот хотя бы господин Андронов. Но все-таки что мы
должны найти?
- Я тоже думаю, что господина Андронова необходимо с собой взять.
Хорошо бы и господина Морошкина, но он как будто уже старый. Поэтому его не
берите. Кстати, - спохватился Ямиками, - у вас есть хорошее оружие?
- Дробовик двенадцатого калибра - это хорошее?
- Хорошее, но не совсем. Все люди, которые полетят с вами, должны быть
вооружены. Денег на это я тоже дам. Проблем с лицензией не будет?
- Часть моих людей имеет оружие. У остальных проблем не будет, не те
люди. Но все-таки что же искать?
- Я вам скажу, что вы должны искать. Это вы узнаете, если полетите. Я
дам вам конверт, в нем все будет написано. А оплачу вперед. Найдете вы там
или нет, а получите десять тысяч долларов. За недельную прогулку.
Лицо Михалыча отражало работу мысли, сомнения, все крепнущие опасения
самого разного рода.
- Это не связано с вредом вашему Отечеству, с вредом для людей, -
заверил его Тоекуда.
- Очень уж все непонятно, - совсем тихо уронил Михалыч.
- Давайте так. Мы подпишем контракт. В нем будет сказано, куда и на
сколько вы летите, по чьему заданию. Есть чернила, они исчезают. Вы можете
подумать, я даю вам такие чернила. Это не так, но надо, чтобы вам было
спокойнее, поэтому вы сами сделаете копии текста. Вы пишете письмо и
сообщаете в нем все, что хотите. Вы отдаете письмо и контракт тому, кому вы
доверяете, а я не знаю, кому. Если вы не появляетесь после... ну, скажем,
после девятого дня, пусть этот человек примет меры к тому, чтобы известить
полицию и арестовать меня. Заметьте, я ничего не говорю про сотовый телефон.
А ведь вы можете звонить не только мне. Допустим, у вас опасения, что
позвонить можно только мне. Хорошо! Вы уже из экспедиции звоните по сотовому
телефону, кому считаете нужным, я не знаю, кому. Таким образом, я не могу
подставить вас и погубить вашу группу.
- Примерно так я все равно бы и поступил. Видимо, вам очень нужна такая
экспедиция, и вы всерьез готовы тратиться. Что ж! Вы делаете интересное
предложение. Но очень уж оно странное. По правде говоря, мне надо хорошо
подумать.
- А вы посмотрите, господин Андронов уже все решил. Вон какие знаки он
вам делает.
Игорь смущенно отвел взгляд, удивляясь, нет ли еще пары глаз у Ямиками,
только почему-то на затылке.
Посмеялись.
- Хорошо, я позвоню вам завтра утром.
- Нет, позвоню я вам сам. Господин Андронов остается или мне его
увезти?
Игорь Андронов решил уехать домой, а господин Тоекуда сделал вид, что
не заметил новых знаков и жестов, которыми обменивались ученые. Не замечал и
того, как колол его Андронов по дороге, тем более колол-то он наивно и
понятно.
При необходимости господин Тоекуда попросту начинал говорить
по-английски так, что Андронов все равно не понимал, вставляя то японские,
то филиппинские слова. А вот с улыбкой он перестарался, мудрый господин
Тоекуда, коварный, как спрут и хитрый, как старый барсук, Ямиками-сан. На
расспросы Игоря он изобразил улыбку такую идиотскую, такую
глуповато-добродушную, что тот даже посмотрел обиженно.
Впрочем, из этих троих Андронов провел самый простой и самый приятный
вечер. Доехав до дома (Тоекуда вышел у гостиницы и отправил дальше машину с
"коррегой", оплатив дальнейший путь), Игорь тут же начал судорожно собирать
рюкзак, чистить ружье, проверять снаряжение, а потом уселся, стал набивать и
заливать парафином картечные патроны к дробовику.
Не первый год наблюдая мужа с близкого расстояния, Надежда Адронова
сначала просто тихо вздыхала, а потом переправила детей к маме - благо
недалеко. И стала стирать все, что может пригодиться мужу в экспедиции. По
опыту Надежда знала, что подготовка к экспедиции затянется за полночь, а
потом они начнут бурно прощаться, а в маленькой двухкомнатной квартире их
прощания будут очень уж заметны и слышны. И что встать завтра в половине
седьмого, чтобы кормить и отправлять детей после сборов в экспедицию и
проводов, ей будет не очень легко.
И оба занимались пока сборами, предвкушая долгое прощание.
У других двоих участников событий вечер получился посложнее, хотя у
каждого совершенно в особом роде. Этот вечер Михалыч провел, обзванивая
знакомых. Среди прочих попросил зайти к себе нескольких ребят, побывавших в
его экспедиции. Например, биолога-второкурсника Андрея Лисицына. Папа Андрея
всю жизнь проработал лесничим, и на его счету было столько легендарных
выстрелов и удивительных приключений, что Майн Рид и Купер просто лопнули бы
от зависти.
А самую большую известность он приобрел, когда как-то застрелил лося и
принес его на себе. Целиком. Просто взял лося на плечо и понес. Правда, в
процессе подвига папа едва не ослеп он напряжения, но в его окружении
замечать такие мелочи считалось просто неприличным.
Андрей тоже очень гордился папиным поступком и очень удивлялся
Михалычу: тот озверел от такого легкомыслия, минут пятнадцать ходил по
комнате со злой мордой, пинал мебель и орал на Лисицына-сына, что его отец,
как видно, затеял кончить жизнь самоубийством да еще изувечить себя под
конец. Они едва не поссорились крупно, потому что для Андрея поступок отца
был подвигом, а для Михалыча - несусветной дуростью.
В той же компании оказался и Алеша Теплов, вообще-то математик,
компьютерная душа, но и он вырос в экспедиции Михалыча и был в самых теплых
отношениях с Андреем Лисицыным и со всеми его пятью братьями.
Пришли и двое братьев Будкиных. К старшему из них, Сереге Будкину,
Михалыч питал прямо-таки неприличную слабость, потому что был Серега Будкин
его первым учеником. В 1981 году юный Михалыч организовывал при Дворце
пионеров свой археологический кружок и для этого ходил по школам, собирал
желающих ходить в кружок юных археологов.
Первым пришедшим оказался как раз Серега Будкин. Себя он зарекомендовал
человеком невероятно работящим, невероятно выносливым и неприхотливым и
таким же невероятно справедливым.
Какие бы проблемы ни возникали в бесчисленных экспедициях, Серега
Будкин реагировал на них достаточно просто. "Ну, елки..." - говорил он с
различными интонациями, после чего решал проблему.
Одной из кличек Сереги стала Бог огня, потому что развести костер он
ухитрялся где угодно, при любой погоде и из чего угодно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг