смех в глубине комнаты. Очень может быть, что и послышался, потому что возле
двери она стояла самое большее секунду, столько было нужно, чтобы попытаться
открыть дверь и прокричать предупреждение: расставив ручки, жутко
ощерившись, за ними деловито семенило существо, только что бывшее Тайкой.
Дальше была дверь парадного входа, но Лена точно знала - она заперта, и
ключ - только у Валентины Николаевны. Потом - дверь в кабинет Дмитрия
Сергеевича, за ней маленькая дверь в торце - черный ход в кухню и на черную
лестницу.
Лена не знала, заперты ли обе двери или нет... Кажется, дверь в кухню
заперта, потому что черная лестница спускается на площадку возле комнаты
охраны. Оставался кабинет, и в него с топотом ворвалась Лена. Она впервые
была в святая святых Дмитрия Сергеевича и на какое-то мгновение
остановилась, оцепенела от своего святотатства. Топот и какое-то клацанье
ножек по паркету придало новых сил. Залезть на стол? Залезть на сейф?
Позвонить по телефону? Не успеет! Найти бы что-нибудь тяжелое... Возле сейфа
мерцали красные лампочки, какие-то кнопки, и Лена стала нажимать эти кнопки,
смутно понимая, что это - части сигнализации, выход во внешний мир,
возможное спасение. Ага! Возле сейфа стояла палка. Обычнейшая палка, но,
видимо, из лиственницы или клееного дерева, тяжелая. Изогнутая, расширенная
на конце, очень удобная в руке палка, и Лена перестала убегать.
Кукла продолжала довольно быстро семенить в ее сторону, Катя все вопила
и орала, стискивая Ленино плечо, и Лена (сама понимала, что слабо) ткнула
тварь этой палкой в лицо. Палка вывернулась, Тайка двигалась почти без
остановки, Лене снова пришлось убегать. Вроде бы где-то на пределе
слышимости взвыла и сразу замолчала сирена... Лена не вполне была уверена.
Она размахнулась еще раз, поняла, что сильно ударить не сумеет, и с трудом
оторвала от себя Катю, посадила ее на шкап - все-таки повыше. Тайка
целенаправленно семенила к ней, и Лена почему-то была уверена - кукла ее
прекрасно видит. Она не была уверена, что сможет попасть по Тайке так, чтобы
ее остановить и чтобы кукла не увернулась. Девушка обеими руками ухватилась
за рукоять палки, ударила с такой силой, что у нее самой потемнело в глазах
от напряжения. Доводилось Лене и косить, и ездить на лыжах, так что мышцы у
девушки были неплохие. А вот палка подвела: плоская, как хоккейная клюшка,
она ушла в сторону, только звучно шлепнула куклу по темечку, а сама
врезалась в стол. Удар получился такой гулкий, что эхо пошло по квартире,
стол зашатался, а от палки отлетела длинная узкая щепка. Лену словно исцелил
этот удар: она почувствовала, что сможет бить с нужной силой. Тайка
плюхнулась на зад, тут же подскочила, как будто подброшенная пружиной, и
опять засеменила к Лене. Лена отбежала от нее, и теперь Тайка оказалась
между Леной и шкапом, на котором сидела Катя-Аурелия. Ребенок зашелся от
крика, буквально завыл, заглушив своим воем Пушка.
Лена раза два взмахнула палкой, чтобы научиться направлять ее, плоскую,
куда ей надо. Тайка деловито семенила, разевая и захлопывая пасть, и только
теперь Лена поняла, что это был за звук позади нее одновременно с топаньем
ножек по паркету. На этот раз Лена попала: с воющим шелестом и свистом палка
врезалась в голову Тайки, и Лену шатнуло вперед. Громко треснуло, гулко
отдалось, и куклу опрокинуло, пронесло по полу; теперь кукла сидела,
прислонясь спиной к ножке стола. Она делала странные движения руками,
челюстями, всей головой, судорожно шевелилась, и Лена ударила опять. Девушка
боялась угодить по ножке стола и направила удар сверху вниз, словно бы
рубила топором. Ей показалось, что теперь удар получился слабее, но во
второй раз треснуло еще громче, звонче, и кукла распласталась навзничь.
Но и это еще было не все: из головы твари текла какая-то тягучая белая
жидкость, ее ручки и ножки подрагивали, складывались в суставах, а жуткие
челюсти как будто бы что-то жевали. Уже рыдая, уже позволив себе это, Лена
ударила снова, целясь в проклятые челюсти, но попала кукле по корпусу. Там
тоже что-то захрустело, треснуло, и в образовавшуюся трещину стала толчками
проливаться другая жидкость - темно-багровая, со сгустками.
Может быть, Лена била бы еще, но тут подала голос Катя. С первым же
ударом, рухнувшим на Тайку, девочка замолчала и только завороженно наблюдала
сверху за битвой. А тут ребенок слабо пискнул, звук странно отдался в
тишине. Лена тут же отбросила палку, кинулась к девочке, стащила ее со
шкапа, и тут ноги у нее подкосились. Девушка рухнула на диванчик, обняла
Катю изо всех сил и, задыхаясь, лежала как в оцепенении. Катя тихо плакала,
икала, сотрясаясь от горя, и только сейчас Лена начала понимать всю меру ее
психотравмы. Опять начало орать то, что еще осталось от Пушка.
- Эй! Э-ээй!
Над Леной стоял охранник - парень примерно ее лет, в камуфляже, с
пухлым заспанным лицом.
- Эй! Что тут у вас происходит? Кто сигнализацию включил?
С четверть минуты Лена просто смотрела снизу вверх на это глуповатое
сытое лицо, похожее на иллюстрацию к поговорке насчет "солдат спит - служба
идет", и наконец разлепила губы:
- Девочка чуть не погибла. Вон там, в детской... там посмотрите.
- Где?
- В детской... Там это существо съело кота.
Парень смотрел на Лену странно. И с мужским восхищением, хотя, по
мнению Лены, выглядела она как угодно, только не привлекательно: в
затрапезном халатике поверх ночной рубашки, сшитой самой из простынного
ситца, со всклоченными волосами, с перекошенным, заплаканным лицом.
И в то же время смотрел солдатик с опаской, с недоумением - как смотрят
на людей с поврежденной психикой... говоря попросту, на ненормальных.
- Да вы посмотрите... И на то вон, что под столом лежит, и в детской...
Солдатик кивнул, начал действовать, как ему сказала Лена, - наверное,
привык исполнять, что ему говорит кто-то другой. Он наклонился над остатками
Тайки и удивленно окликнул:
- Эй! Эта штука что... живая?!
- Я же тебе говорила... И бросай свои "эй". У меня имя есть - Лена.
- А меня - Вадим!
Парень расплылся в идиотской улыбке, посмотрел так, что Лена
инстинктивно запахнула, стиснула халат у самого горла.
- Лучше посмотри в детской, Вадим...
Парень вернулся очень быстро, с совершенно перекошенным лицом.
- Это... Это все оно?.. Вот это?
- Оно... Вадик, ну сделай ты что-нибудь!
Как очень многие девицы, Лена искренне была убеждена: если появился
мужчина, парень, ее проблемы уже кончились. Все, что нужно, сделают -
вылечат Катю, пристрелят остатки Пушка, разберутся с Тайкой, дадут ей
отдохнуть... Причем сделают это все сами, без подсказок, и лучше, чем
придумает сама Лена. Такие представления часты у девочек, выросших в прочных
семьях, с хорошими, надежными отцами.
Вадик тупо уставился на Лену, потом метнулся с пульту, где все еще
мерцали красные лампочки, заговорил что-то, переводя тумблер то вверх, то
вниз.
- Что у вас тут происходит?! Почему вы не даете мне спать?!
В дверях комнаты стояла Валентина Николаевна. В халате, как и Лена, но
сразу было видно, кто тут прислуга, а кто хозяйка: такой багровый, с
золотом, переливающийся был этот халат, такими кружевами выпирало из ворота
халата то, что под ним.
И тут же хозяйка всплеснула руками:
- Что-то случилось с Катериной?!
Тут ее взгляд упал на Катю, сидевшую в обнимку с Леной, и лицо
Валентины Николаевны отразило такую гамму чувств, что Лене опять стало
нехорошо: истина начала приоткрываться ей.
Что сказать дальше? Появился начальник охраны: пожилой, сравнительно
умный для военного, понятливый, и все стало решаться, как и думалось Лене:
пристрелили остатки Пушка: голову и грудную клетку с одной лапой, позвонили
каким-то знакомым ученым, и они увезли слабо шевелящуюся, порывавшуюся
встать Тайку. Другие люди занялись с Катей, что-то дали ей, поставили укол,
произнесли какие-то мудреные термины, и ребенок успокоился, притих, а потом
незаметно уснул. Врачи поговорили с Леной и оставили Катю в квартире, пока
не вернется отец. Лена еще долго рассказывала обо всем происшедшем этому
пожилому, спокойному, который смотрел хорошо, а Вадим, слава богу, стоял
рядом и молча, - неподвижно, как биоробот. И только уже утром было все, и
Лена сумела заснуть часа на два: больше она боялась спать, чтобы Катя,
уснувшая в ее кровати, не проснулась, пока она сама спит.
Днем прилетел Дмитрий Сергеевич, и вечером, после разговоров с учеными
и охранниками, дошла очередь до Лены. Лене улыбались и давали деньги,
обещали повышение и самые лучшие рекомендации в лучшие дома, жали руку и
расспрашивали о жизненных планах.
А Валентина Николаевна исчезла. Так и исчезла, стоило Дмитрию
Сергеевичу войти в ее комнату с несколькими незнакомыми людьми. Лене
казалось, что из ее комнаты слышался какой-то умоляющий голосок, но
уверенности в этом не было никакой. Так, полупонятный, еле различимый звук
на пределе слышимости, и все. Лена даже не видела, чтобы Валентина
Николаевна вышла из своей комнаты. Вошедшие к ней люди вскоре вышли, и Лена
никогда их больше не видела, но Валентины Николаевна с ними не было. И тем
не менее Валентина Николаевна исчезла, как будто растворилась в воздухе.
А Лена больше не служит в этом доме, потому что после всех ужасных
происшествий Кате уже нужна совсем не такая гувернантка, как Лена, а женщина
спокойная, положительная и с медицинским образованием, лучше всего -
педиатр. Что Катя любила Лену, а Лена спасла ей жизнь - какое это имеет
значение?! Все должны делать специалисты, и все дело в том, чтобы иметь
возможность их своевременно нанимать. Кате пора самой понимать, как надо
жить людям их круга, а Лена ведь кто? Лена совсем простенькая девушка,
годится только на самый ранний возраст, до элитной школы с уклоном в
английский язык, до школы для "своих людей". С такой девочкой, которой еще
рано в школу, опять занимается Лена. В семье, которую хорошо знает и Дмитрий
Сергеевич.
Правда, Лена отказалась от другого предложения: выйти замуж за Дмитрия
Сергеевича.
- Лена! Как ты могла?!
- А зачем он мне, Андрей Михалыч? Он неумный, чужой... И не люблю я
его.
- Наверное, могла бы и полюбить. Он ведь личность-то крупная и человек
неплохой.
- А он все равно не даст себя любить, ему этого совсем не надо. Он же
думает просто: Валентина Николаевна не оправдала - ни денег, ни доверия не
оправдала. Ему нужен наследник, а я молодая, здоровая, Тайку вон как
разделала... А мне это нужно - новых балбесов рожать, а самой быть никем,
зовут никак, живу нигде? Нет уж, стать женой нового русского - я для этого
себя пока еще уважаю. А кроме того, вы не могли бы сказать, куда девалась
Валентина Николаевна?
- Догадываюсь.
- Вот и я догадываюсь. Сказку про Синюю Бороду помните?
- Конечно, помню, только ведь нет в современных квартирах такой
комнаты...
- Ага... Есть только молчаливые такие люди, приходят и уходят... По
сравнению с ними куклы из Таиланда - это так, бабские штучки...
И Лену сильно передернуло.
ГЛАВА 14
"СУРИКОВСКАЯ ГИМНАЗИЯ"
Розга ум вострит, память напрягает
И волю злую ко добру прилагает.
Педагогическая мудрость XVIII века
Строго говоря, никакая это не гимназия. Дом этот так вообще построил
мещанин П.Комаристов самому себе и своей семье, чтобы жить, в 1829 году. А в
1832 году купец третьей гильдии Власьевский это здание купил и пожертвовал
народному уездному училищу: открыли училище еще в 1819 году, да помещения у
него подходящего не было, ютилось в "неподобающем" доме. А дом Комаристова,
стало быть, купец Власьевский счел "подобающем".
И назвалось оно полностью так: "1-е Красноярское народное уездное
училище". А никакая не гимназия. При советской власти, после создания единой
трудовой школы, расположили тут начальную школу. До последней школьной
реформы начальным считалось четырехлетнее образование, а в здании было как
раз четыре комнаты, кроме удобнейшей рекреации и такого же удобного кабинета
директора. А название "суриковская" появилось потому, что в этом училище в
1856 - 1861 годах учился Василий Суриков, и отблески его славы падали и на
здание, и на школу, расположенную в ней.
У многих красноярцев связаны с этим зданием самые идиллические
воспоминания: ведь в 1960-е годы, когда уже стали обычным делом
школы-гиганты, на 800 и на 1200 учащихся, "суриковская школа" оставалась
островком милой патриархальщины, где как-то не было ни хулиганства, ни
грубости и обезлички нравов, типичных для огромных школ. Учеников было мало,
учителей - вообще единицы, и все хорошо знали всех.
Сам я не видел этого - разве что мельком, пробегая по коридорам
"суриковской школы" на выход. В этот весенний день, под пронзительно-синим
небом майской Сибири, в нежной грязи, пропитанной водой таких же
пронзительно-синих ручейков, мы отыскали кости, и появилась у нас некая
уверенность - а ведь это, скорее всего, кости динозавров, а может быть,
каких-то других древних животных. Иначе почему бы вымыло эти кости водой из
земли и швырнуло перед самой школой?
Долго мы выясняли, какое бы древнее животное могло оставить эти кости,
пока не пришла тетя Поля, вахтер и непререкаемый авторитет.
- Ну и чего уставились? Лошадиные челюсти валяются! - коротко
прикрикнула она, поддав ногой по этим косточкам и ввергая нас в недолгую, но
бурную десятилетнюю тоску. Нет, расставаться со сказкой мы не хотели никак.
- А может, на этой лошади ездили древние великие герои? - вздохнул
Андрюша Гуров, тогда милый и маленький, очень увлеченный естественными
науками. Настолько, что даже подвергался в школе репрессиям в виде
проработки на "линейках" - нельзя же было допустить, чтобы третьеклассник
ловил и сажал в спичечные коробки тараканов, да еще непосредственно на
уроках?
Впрочем, даже обучение в советской школе не отбило у Андрея Гурова
любви к естественным наукам, и сейчас он читает лекции по энтомологии Сибири
в Падуанском университете.
Так вот, в этот весенний день, звонкий, промытый вешними водами, я как
будто видел стоящего в углу школьника в странной, необычной форме. Как
будто, потому что не присматривался, не фиксировал внимания. Потому что
гораздо важнее было мчаться на вопль Саши Бельмаса:
- Ребята! Здесь кости! Кости здоровенные!
И если я даже что-то видел, а не померещилось, и если я не стал жертвой
ложной памяти, заставляющей помнить не то, что было в действительности, а
то, что навязано грядущими событиями... Если даже я и видел этого стоящего в
углу, было сие мимолетно, никакого серьезного внимания я на него не обратил
и, скорее всего, вскоре намертво забыл бы этот случай, если бы не
дальнейшее.
Дело в том, что этого же мальчика в старинной форме, стоящего в углу,
видело много людей, хотя и в разное время, и, кажется, даже в разных зданиях
Красноярска. Больше всего он связан, конечно же, с "суриковской гимназией",
то есть с реальным училищем на Благовещенской улице (ныне улице Ленина), с
одноэтажным каменным зданием под © 79.
Что характерно, этот призрак никогда не появлялся в классной комнате
или в буфете; никогда не подсаживался за парты к ученикам во вторую смену,
когда на улице давно темно, и не пытался играть в какие-то обычные детские
игры типа лапты или чехарды. Единственное место, где иногда возникал мальчик
в гимназической форме, - это угол в рекреации, всегда один и тот же -
восточный.
Появлялся он вовсе не обязательно вечером, а решительно в любое время
дня. Не могу ручаться за ночь, потому что ночью место это никогда никем не
посещалось, а привидение было очень тихое, никогда не издавало никаких
звуков и вполне могло всю ночь простоять в углу, не обратив на себя ну ни
малейшего внимания. Очень может быть, он и правда стоял там всю ночь, только
никто не видел; кто знает?
В этом здании привидение мальчика исчезло, когда "суриковскую гимназию"
перепрофилировали - вместо общеобразовательной школы разместили в том же
здании музыкальное училище. Было это в середине 1970-х годов, и после этого
никто никогда не видел в этом здании призрака.
Впрочем, некоторые относят появление этого призрака к совершенно
другому зданию, в квартале от "суриковской школы", - к зданию мужской
гимназии, на углу Благовещенской (Ленина) и Гимназической (Вейнбаума), по
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг