искусства, но и самую жизнь ее. И сами погибнете. Я это предвижу.
Послушайтесь меня, вернитесь к себе, в свою Залу. Теперь начнется для вас
новая жизнь. Верьте в милости царицы.
Итчуу язвительно улыбнулся.
- Я сказал тебе однажды, учитель, что ты тоже смертен. Теперь я скажу
тебе, что ты тоже ошибаешься, да и лжешь иногда.
- Это позорная игра! - приказал Латомати. - Надо схватить этого шута и
сечь его до смерти.
- Нет, - строго сказала царица, - он пришел добровольно, я его
отпускаю. Ступай, мой друг. Мы не слушали твоих предложений и не можем их
слушать. Если вы вернетесь к себе, мы о них забудем и будем помнить только о
заслугах ваших. Если же вы действительно станете мятежниками, вы увидите,
что с нами не так легко бороться, как с Болло. Ступай.
Четыре посла рабов при мертвом молчании всей Залы вступили в проход и
исчезли во мраке лестницы.
20
Когда мы вернулись в Царскую Комнату, Латомати сжимал себе грудь, чтобы
не кричать от негодования.
- Царица! - простонал он наконец. - То, что мы слышали, ужасно. Рабы
грозят нам, рабы над нами смеются. Нет, полно. Пора покончить с этим. Нас
около пятидесяти мужчин, я знаю точно. Мы последние лэтеи, но мы отстоим
свое царство. Сегодня мы сойдем вниз к рабам и будем биться с ними, и, я
клянусь, мы победим. Не могут свободные люди не одержать верха над рабами. Я
клянусь, царица, ставлю жизнь свою как заклад. Но чтобы я взял на себя такую
ответственность, я должен знать, за кого я борюсь. Я не хочу своей кровью
добывать трон для неизвестного бродяги, хвастающегося, будто он прибыл со
Звезды.
Он перевел дух и потом воскликнул звенящим голосом, так нежно, как я не
ожидал от него:
- Сеата, слушай. Разве же не видишь ты, как мечтаю я о тебе, разве не
заметила ты давно-давно, что ты для меня все! И жизнь, и блаженство. Для
тебя я сражался заодно с рабами, для тебя я рубил своих братьев лэтеев, для
тебя я погубил наше священное царство, Сеата! Мои предки тоже занимали трон.
Я предлагаю тебе, Сеата, себя как помощника, как друга. Тебя околдовал этот
проклятый чужеземец. Поверь мне, близкому тебе, прогони его, прогони его,
позволь мне убить его... И я назову тебя своей женой, мы восторжествуем над
рабами! Клянусь, мы восстановим Царство, начнем новый великий род среди
Царей Горы.
Глубокое молчание наступило за речью Латомати. Слышен был даже
отдаленный шум из других зал. И тихо, но ясно и твердо прозвучал ответ
Сеаты:
- То, что ты говоришь, невозможно. Минуту назад другой человек
предлагал мне быть его женой. Знай, я согласилась бы скорей на предложения
царя рабов, чем на твое, Латомати.
Латомати хрипло крикнул, стиснул зубы и одно мгновение смотрел на
царицу. Потом он обернулся ко мне своим воспаленным взором.
- Слушай же ты, безвестный бродяга! Я сегодня бранил тебя позорнейшими
словами. Я сейчас повторяю тебе, что ты лжец и обманщик. Если есть в тебе
капля благородства, ты выйдешь против меня на смертельный бой. Я вызываю
тебя, я, Латомати, сын Талаэсто, потомок древних царей.
- Принимаю, - сказал я коротко.
- Толе, Толе, - нерешительно произнесла Сеата.
- Так должно, - холодно сказал я.
Лэтеи, бывшие в комнате, расступились. Сеата в трепете сошла с трона и
прижалась к стене. Мы с Латомати остались вдвоем посреди Царской Залы. Мы
двинулись друг на друга. У обоих у нас было обычное оружие лэтеев, короткий
меч, по форме напоминающий эспадрону. В юности я хорошо владел эспадронами,
но приемы фехтования на Горе еще далеко не все были мне известны. Латомати
считался искуснейшим бойцом, и я принужден был только защищаться. Латомати
яростно наступал на меня. Я отступал и наконец остановился у стены. Легкий
стон вырвался у Сеаты. Этот стон заставил меня затрепетать в таком волнении,
какого я не знавал уже долгие годы. Сильным ударом я отпарировал удар
Латомати и перешел в нападение. За недолгое время нашего боя я уже
ознакомился со всеми приемами Латомати, они были оригинальны, но
однообразны. Теперь я, в свою очередь, поразил Латомати хитростями
европейского искусства. Отступать пришлось уже ему, два раза он споткнулся,
и я щадил ему жизнь. Опьяненный бешенством, он ринулся на меня, забыв всю
осторожность. Я хотел с размаху выбить у него меч из руки, но он почему-то
опустил руку, и мой удар пришелся ему прямо в висок. Черная кровь
заклубилась, и юноша пал мертвый. Лэтеи закричали. Сеата кинулась ко мне.
Наступило смятение. Кто-то нагнулся к Латомати, чтобы удостовериться, что он
убит. Я еще не успел прийти в себя, как вдруг лэтеи, словно по уговору, один
за другим стали уходить из комнаты... Один из них остановился в дверях и
кинул Сеате:
- Царица! Ты не знаешь еще. В этот час жрецы проклинают тебя в Области
Тайн.
Через мгновение мы были одни, шаги уходящих замирали.
- Идите! Ступайте - крикнула Сеата не помня себя. - Мне вас не нужно.
Прочь, венец! Гибни, Гора! Гибни, народ лэтеев!
Она сорвала с себя царский убор, она задыхалась.
- Мне остался ты. Толе, - простонала она уже со слезами. - Уйдем,
убежим. Прочь от всего этого позорного и ненавистного. Я не жалею их
тысячелетнее царство, оно стоило того, чтобы погибнуть. Не жалею царского
сана, ибо царить над таким народом позорно. Я свободна. Толе, уводи меня.
Она не сознавала, что говорила, разум ее мутился. Поддержав ее, потому
что она шаталась от утомления, я старался успокоить ее, образумить. Но
внимание наше привлечено было странным шумом. Слышалось звяканье мечей и
крики рабов. Я бросился туда, но в проходе со мной столкнулся со всего
разбега Мстега.
- Господина - крикнул он. - Беги! Рабы в третьем этаже и идут убить
тебя.
Я еще не успел понять, в чем дело, как следом за Мстегой показался
великан Гуаро. Он потрясал все той же палицей. Мстега дико взвизгнул и
ринулся на него.
- Беги! - крикнул он мне еще раз.
Великан был схвачен Мстегой поперек тела и на мгновение должен был
остановиться. Но почти тотчас же он справился. Послышался лязг ломаемых
костей. Гуаро поднял Мстегу на воздух и ударил его черепом о гранитный пол.
Этого мгновенного замедления было достаточно, чтобы спасти меня. Я был
уже опять около Сеаты. Комната царицы была одна из немногих, у которых
вместо дверей служил тяжелый камень, вращающийся на шарнире. Мы задвинули
вход в то самое мгновение, когда Гуаро добежал до него. За камнем послышался
злобный вой обманувшихся врагов.
- А! Мы опять спасены! - восторженно крикнула мне Сеата.
- Мы в тюрьме, - отвечал я спокойно, - в тюрьме, где нет ни пищи, ни
питья.
Я отвел изнемогающую Сеату к трону. Но вдруг с тихим визгом повернулся
другой шарнир в стене около трона, где я и не подозревал двери. В
открывшемся проходе стоял верховный жрец.
21
Мы были подавлены сменой впечатлений. Мы не имели сил ни трепетать, ни
удивляться. Верховный жрец окинул нас спокойным взглядом. Мы смотрели на
него тоже безмолвно. За стеной слышалось рычание толпы.
Наконец голосом суровым и властным жрец сказал Сеате:
- Царица! Великий час пришел.
И вдруг Сеата вся задрожала, словно в припадке, словно былинка под
сильным ветром. Она вскрикнула:
- Нет, отец мой, нет!
- Царица! Великий час пришел, - повторил верховный жрец.
Столь же внезапно к Сеате вернулась бодрость.
- Ну что ж, - сказала она, как-то странно устремляя глаза ввысь, не
глядя ни на кого. - Не сама ли я желала того. Лучше великий час отчаянья и
гибели, чем медленные часы томленья. Я готова, отец мой.
- Иди за мной, - сказал жрец и медленно указал ей на узкую лестницу, по
которой сам сошел к нам.
Царица пошла к нему, я сделал несколько шагов за ней.
- Пусть чужеземец останется здесь, - сказал жрец. - То, что нам
предстоит видеть, не для взоров непосвященных.
- Нет! - твердо возразила Сеата. - Он пойдет со мной. Я единственная из
царского рода. Так я могу выполнить волю Звезды. Вам нельзя выбирать. Если
пойду я, и он пойдет со мной.
Жрец не возражал больше. По узкой лестнице прямо из Царской Комнаты мы
поднялись в четвертый этаж, в музеи и библиотеки. Сюда еще не проникли рабы.
Статуи стояли еще неприкосновенными, как провели они двадцать столетий.
Мирно дремали в углублении стен свитки - книги с летописями, величественными
поэмами и страстными стихами о любви.
Из Музея камней, где собраны были величайшие в мире богатства, мы стали
подниматься в пятый этаж, в Область Тайны, куда я шел впервые. Но во мне не
было любопытства. Моя душа была полна одним чувством - тревогой за Сеату.
Она уверенно и гордо шла за старцем.
Мы вступили в храм лэтеев. То был круглый покой с куполом. И этот
гладкий купол и стены были выложены полированным золотом, в котором сотни
раз повторялся свет факелов и где вновь и вновь встречали мы свое отражение.
Никаких статуй и украшений в храме не было. Только по всему полу был сделан
широкий желоб, по которому медленно катился большой золотой шар, подчиняясь
какой-то непонятной мне силе.
В зале на четырех золотых ложах сидели четверо жрецов. Их
помощник-мальчик стоял около. Когда верховный жрец вступил в храм, все
встали.
- Великий час настал, - сказал он им.
Все пали на колени, закрыли глаза руками и повторили с ужасом:
- Настал великий час! Великий час!
Верховный жрец обратился к Сеате строго и властно:
- Дочь моя, кто были твои предки?
- Я из племени царей, - отвечала Сеата.
- Великий час настал. Знаешь ли ты, что должна делать!
- Знаю, отец мой.
- Иди же. Ты гордыней своей низвергла в бездну Царство Горы; за это
сегодня мы произнесли на тебя проклятие. Но ты исполнишь волю Звезды, и я
благословлю тебя.
Сеата наклонила голову, закрыв глаза рукой.
- Вступи, царица, в Покой Великой Тайны.
Потайная дверь открыла в стене отверстие, мы вошли. Эта новая [комната]
была очень небольшой, шагов в двадцать в длину и ширину. Стены ее были без
всякого убранства, серокаменные. Свет падал из широкого окна. У одной стены
стояло каменное ложе. Посреди комнаты стоял челнок странной формы. Нигде до
сих пор в стране Звезды не видал я лодок, так как здесь не было ни
значительных озер, ни рек.
Но что было самым дивным в этой комнате - это левая, восточная стена
ее. У этой стены во всю ее вышину стояла мумия. Она не была одета. К
выпирающим костям плотно прилегали иссохшие мускулы, обтянутые пожелтевшей
кожей. Но это не была человеческая мумия. Я не знаю, что это было за
существо. Голова его была небольшая, с двумя совершенно рядом поставленными
глазами, [...] они сохраняли свой цвет и свою форму, словно глядели
пристально. Костянистое тело было широко, напоминало несколько строением
колокол. И кончалось целым рядом конечностей, руки были скорее крыльями,
потому что на них я заметил перепонки. Наконец, все это кончалось как бы
рыбьим хвостом, а может быть, рулем, чтобы забирать воздух во время полета.
Пока я смотрел, окаменев от изумления, жрец, приведший нас, исчез.
Потайная дверь замкнулась. Мы были с Сеатой вдвоем.
- Кто это? - хрипло спросил я, указывая на мумию.
- Это он, - тихо ответила царица, - тот, кого мы почитаем. Он первый
царь наш и вечный наш владыка. Прости меня, господин мой! Но я верю, ты сам
хотел того. - Она поклонилась мумии.
- Сеата, но человек ли это? - опять спросил я.
- Он больше чем человек, - ответила Сеата еще тише. - Да! Есть другие
миры, мой Толе! Есть высшие существа.
Она смотрела на меня восторженно...
22
Тогда невыразимый стыд сдавил мое сердце. Я вдруг отступил от Сеаты.
Мне подумалось, что я краду ее милость.
- Царица, - с трудом выговорил я, - отвернись от меня, царица. Я
недостоин твоего взора. Я лгал вам всем, и тебе я лгал. Я вовсе не житель
Звезды. Я, как ты, родился здесь, на Земле.
Широко открыв глаза, еще не понимая, царица отшатнулась от меня, как от
призрака.
- Да, - продолжал я угрюмо, - я не житель Звезды и не сын царя. Я
бездомный скиталец, которого дома презирают, который убежал в пустыню от
насмешек. Все время я обманывал тебя.
Ответ царицы был скорее угадан, чем услышан мною.
- Ах, Толе! Разбита прекрасная мечта, яркая надежда! Так близок был ко
мне иной мир, не мир Земли. [...] А теперь, теперь я снова приговорена
навеки... Бедные крылья сломаны.
Потом, взглянув на меня со слабой улыбкой, Сеата добавила громче:
- Но ты не грусти, мой Толе. Разве я в тебе любила только жителя
Звезды? Ты был дорог мне как учитель. Ты дал мне понять, что я только
угадывала. Что может быть иная жизнь, что не все кончается на этой Горе, что
не вся мудрость у наших мудрецов, не вся правда - то, чему учили нас
старики... Я, как прежде, люблю тебя, Толе. Грусть эта только моя.
Но голос ее был надтреснутым. Я попытался ободрить ее:
- Царица! Я позорно лгал, говоря, что прибыл со Звезды. Но я говорил
тебе великую правду об иной жизни, о человечестве, которое ждет тебя. Ты
увидишь все те чудеса, о которых я говорил, будто они на моей Звезде.
Увидишь, если мы спасемся...
- Может быть, мы спасемся, Толе, - грустно молвила Сеата, - но меня не
утешат твои чудеса. Что мне в том, что они чудеса, если они здесь, на Земле!
Если их создали люди, такие же, как я! Если есть границы моему миру! Нам
сказано: до сих пор это твое, а дальше мы не смеем. О! Толе! Толе! В этом-то
ужас.
Она ломала руки. Я мог многое возразить ей, но молчал, не смел
говорить. Но вот она встала с видом пророчицы.
- Идем! Как бы то ни было, теперь больше чем когда-либо должно
исполнить волю Звезды. Идем!
За ложем была еще одна потайная дверь и узкая извивающаяся лестница.
Скользя во мраке, мы поднялись на круглую площадку, которой заканчивалась
Гора Звезды.
Была безлунная ночь. Во мгле не было видно ни долины, ни террас. Ни
звука не доносилось снизу. Мы были словно одни во всем мире. Среди крупных
тропических звезд ярко сверкала красная звезда Марса. К ней простерла свои
мраморные руки Сеата.
- Звезда! Священная Звезда! Ныне исполняю твою волю. Ты царица на этой
Горе. Пришел час истребить твое царство. Свое возьми себе, нам же оставь
наши горести.
Потом, обращаясь ко мне, Сеата добавила:
- Я верю, да! Я верю, что у нас есть связь с нашей Звездой. Ты не
прибыл к нам со Звезды, но я чувствую, что мольбы и пение могут достигать до
Звезды, [...] что оттуда к нам доходят голоса. Я слышу! Я слышу зов! Я иду к
тебе. Звезда! Иду! Иду! - Она воскликнула последние слова в самозабвении и
как лунатик шла к сверкающей Звезде. Я удержал Сеату на краю обрыва. Она
очнулась.
- Ах, Толе, мне послышался зов, будто Звезда меня звала. Могла она
звать? Как ты думаешь? Веришь ты этому?
- Я всему верю, чему веришь ты, - отвечал я, плача и целуя ее платье.
Сеата подумала секунду, потом сказала опять твердым голосом:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг