- Так, так! Приказываешь, значит, брать в дом не того,
кто твоему отцу-покойнику сад этот помогал сажать, а како-
го-то...
- Не "какого-то", а того, кто...
- Знаю! Видели! Картинки учится рисовать!
- Так что же плохого? Ну, учится в художественном учили-
ще? Ну и что?
- Пусть учится, мне какое дело. Но в дом свой не возьму
его. Слово мое крепкое. - И мать с силой поставила ногу на
лопату.
- Вы что? Жизнь мою загораживаете? Смотрите, мама, думай-
те, что говорите!
И хотя высокий забор отделял сад Пелагеи Семеновны от со-
седского дома, она подбежала к забору, глянула в щелочку,
вернулась и почти шепотом спросила:
- Твой, что ли, художник сбережет наш вишневый сад?
- Но я не выйду - слышите! - не выйду за жениха, с кото-
рым отец меня за глаза девчонкой сосватал.
- Ну, знаешь, дочь моя!.. Три года ходила в невестах на-
шего агронома, три года не отказывалась от его предложе-
ния...
- Да это все отцова выдумка. А я и не смотрела на агроно-
ма: старый, тридцать семь лет... Да пусть ждет сколько хо-
чет! И за какое такое наказание я обязана выходить за него?
- А кто с твоим покойным отцом этот сад сажал? Кто сажен-
цы нам привозил? Кто этот пятистенок строить нам помогал?
Твой студент, что ли?
- Мама! Замолчите! Знаю! Наперед знаю ваши слова... -
Дочь отвернулась.
- Ты пойми же, глупая! Я ведь уже разузнавала! Твой ху-
дожник мне сам проговорился: родни у него не перечесть...
Наперед знаю: чуть в дом этот он войдет, как за ним из-под
Тулы сюда потянутся и сестры его с детьми, и мать, и бог
знает кто! И сад мой погибнет!
- Сад... - с недоумением оглянулась дочь. - Почему же он
погибнет?
- А ты спроси кого хочешь! Вот выйди на дорогу, на шоссе,
выйди, останови любую машину и спроси: "Кто лучше сбережет
вишневый сад, который нас кормит, тот ли, кто картинки рису-
ет, или тот, кто помогал сажать сад?.." А! Молчишь? Поняла,
дочь моя? Дошло до тебя? - И мать ладонью ударила по стволу
дерева: - Не на эти ли вишни я тебе в ГУМе туфли на этих...
ну, как их там... на иголках...
- На шпильках, мама.
- ...ну, на шпильках, все одно, - туфли покупала. Не на
эти ли вишни ты сама, сама заказала себе платье в ателье
первого (первого!) разряда... И ты хочешь этот сад губить?!
А сапожки тебе надо?
- Мама! Да я лучше в тапочках зиму прохожу, но не стану -
поймите вы! - не стану любить того, кого не люблю.
- Ну, коли так, так вот тебе мое последнее слово: не пущу
на порог твоего художника... к депутату пойду... в суд по-
дам... не пушу...
"Так что же делать? Как ей втолковать? Кто поможет?" -
плакала тихо дочь.
- Довольно! Хватит! Не реви! Выйдешь замуж как надо. Буду
внучат нянчить. Порядок будет!
- Что ж получается? Вы, мать, не вишни, а любовь мою на
станцию возите продавать в розницу?
- Не дури, говорю! Слушай: свадьбу к покрову сыграем.
Весь поселок позовем.
...Уже за лесом заходило солнце. Были молчаливы деревья в
саду. В ложбине направо за поселком стлался туман. И дочь и
мать молчали. И не знали, что еще им сказать. Потом, не сго-
ворившись, обе подошли к калитке и, распахнув ее, стали
смотреть на узенькую тропинку, которая вела к большой доро-
ге. И каждой, возможно, казалось, что придет какой-то новый
человек и скажет, на чьей стороне правда. Но по узенькой
тропинке к большому пруду шли, переваливаясь с ноги на ногу,
только гуси.
От автора
Если б я случайно был свидетелем такой сцены, то что бы я
сказал? Надо подумать.
Ведь и агроном любит, ценит искусство, картины. А худож-
ник любит и бережет природу.
Но главное - как быть с любовью?
От редакции. Читателей просят сообщать от-
зывы об этом этюде автору по телефону . . .
или по адресу: Москва, Г-19, Волхон-
ка............
ТАНЯ БОБЫЛЕВА
Ждал. Надеялся. И - дождался.
Было так.
Звонок. Снял трубку. Слышу голос - взволнованный, преры-
вистый, словно человек откуда-то бежал, бежал, вдруг остано-
вился и сразу заговорил:
- ...про любовь. Про вишни. Напечатано в нашей газете. Вы
писали?
- Да!.. Да! Я писал! Я! - вскричал я.
"Это она, - подумал я, - она, студентка. Дочь женщины с
вишнями".
Не помня себя от волнения, шарю рукою по столу: карандаш!
Где карандаш? Запишу, сейчас запишу фамилию адрес.
Стараюсь быть спокойным:
- Кто говорит? Назовите себя.
- Меня зовут Таня... Таня Бобылева. Вы писали... что и
художник сбережет сад не хуже садовода, а агроном мо жет и
картины понимать.
- Безусловно...
- А мама не верит. Мне ваша помощь нужна.
- И мне нужна ваша помощь. Я у вашей мамы спрошу о лист-
ках.
- Каких листках?
- Расскажу при встрече. Дайте адрес. И заодно поговорю с
вашей мамой о художнике, о любви и об агрономе.
- Записывайте: поселок Шелковка...
- Пишу. Шел...ков...ка. Дальше?
- Метро "Юго-Западная". Выход к автобусу пятьсот одиннад-
цатому. Ехать по Внуковскому шоссе. Остановка автобуса назы-
вается "Шелковка"...
- Как так?
- Ну, и поселок и остановка на шоссе называются "Шелков-
ка".
- Понятно.
- Сойдете с автобуса. Пройдете немного вперед по шоссе.
Увидите, справа на лугу тропинка протоптана. И рядом указа-
тели. Разные. Пройдете направо по тропинке через поле. Кило-
метра два... Будут постройки совхоза. Идите на эти построй-
ки... Обогнете коровник... Спуститесь к речке. Там плотина.
На плотине гуси... Ай, гуси тут ни при чем... Пройдете пло-
тину. Увидите на пригорке деревню. Крайний дом под зеленой
крышей - это наш дом. Поднимитесь на горку. Меж двух заборов
тропиночка. Под зеленой крышей теперь дачники, а мы с мамой
живем в домике, что в саду. Я вас буду ждать - чуть откроете
калитку, увижу. И прокричу: "Мама! Мама! Наш профессор идет
к нам! Видно, грибы в лесу собирал... Вот не ждала!" Ну, ма-
ма обрадуется: раз профессор, очень ученый, так мама поверит
и будет не против ваших слов. Приезжайте же! Очень-очень
прошу. Выручайте! Скажите маме, что вы знаете разных худож-
ников. И все они имеют сады и берегут их.
- Приеду! Непременно. Когда?
- Сегодня суббота. Приезжайте завтра. В воскресенье ровно
к двенадцати часам дня... Так буду ждать у калитки... Маме
до вашего прихода ни слова не скажу. Она у меня догадлива.
Ну, все. Пока!
- Таня! Таня! А как же зовут вашу маму?
- Надо же! Разве я не сказала?! Бобылева, Клавдия Степа-
новна Бобылева.
"Клавдия... Степановна... Бобылева", - стремительно и ко-
со набрасывает карандаш через весь листок моей записной
книжки.
Трубка снова лежит на рычаге. Телефон молчит. Скорей бы!
Скорей наступило бы это завтра!
ФЛОТИЛИЯ САРДИН И МОДНЫЙ СТУЛ
Было 11 часов 48 минут, когда я увидел вдали на пригорке
деревню. А вот и дом с зеленой крышей.
Вышел на проселочную дорогу. Отсюда, с пригорка, она
спускается к пруду. Вот и плотина. Стадо гусей преградило
дорогу. Гусак, опуская к земле изогнутую шею и шипя, реши-
тельно пошел на меня... Плавают в пруду утки. На низком бе-
регу женщины полощут белье.
11 часов 56 минут.
Присел на скамеечку у сруба недостроенного дома.
Стендаль говорил: "Счастье человека лежит на дорогах са-
мых обыкновенных".
А теперь я пойду меж заборами. Справа и слева надо мною
будут склоняться тонкие ветви вишневых деревьев; и крапива,
высоко подняв свои стебли, будет смотреть на меня из-за за-
боров; и, как всегда, репейник попытается зацепить меня сво-
им игольчатым зеленым шариком; и лопух закроет своими листь-
ями все щели в заборе.
12 часов 00 минут. Вот он, дом, где живет Таня Бобылева.
Но почему же она не встречает меня у калитки?
Она ведь обещала...
Полуоткрытая калитка в сад... А в саду - яблони, поддер-
живаемые тонкими подпорками, а за ними - кружевная зелень
морковки, желтоватые зонтики укропа и огурцы... огурцы...
По узенькой тропиночке, задевая тонкие ветви вишневых де-
ревьев, под окошками большого бревенчатого дома, где слышал-
ся настойчивый и капризно-тягучий голос ребенка: "Дай...
дай" (дачники?!), я шел к домику со стеклянной террасой. Да-
леко в глубине сада из своего жилья выскочила овчарка, звяк-
нула цепью, взбежала на крышу своей хатки и молча стала сле-
дить за мной.
"Где же студентка Таня Бобылева? Почему не встречает ме-
ня?" - озираясь, с тревогой думал я.
Отворил дверь террасы. Сколько света, солнца! На миг зак-
рыл глаза после тенистого полутемного сада и увидел: вот
она... вот та женщина, что свертывала кульки из заповедных
листков. Она!
Но теперь на ней была не кофта со случайными пуговицами,
нет! Сильно открытое платье с яркими крупными синими цветами
обтягивало ее плотную фигуру; на короткой шее - модные чешс-
кие бусы. Гордо сидела она за столом с закусками.... А нап-
ротив нее восседал коренастый мужчина средних лет в голубой,
с "молнией" тенниске и рядом с ним - худенькая женщина в
закрытом лиловом платье (жена?). У него и у нее на безымян-
ном пальце поблескивали большие, толстые обручальные кольца.
Все трое с удивлением посмотрели на меня.
А я... я растерянно смотрел то на тюлевые занавески, ко-
торые закрывали окна, то на розовую клеенку, местами вытер-
тую до белой подкладки, то на закуски - консервные банки с
воздетыми к небу крышками, - словно целая флотилия сардин,
шпрот и килек подняла свои металлические паруса и готовилась
к отплытию. А рядом и вокруг этой флотилии - бутылка с вод-
кой, бутылки* со сладкой наливкой. Я заметил почему-то, как
лихо селедка в белой селедочнице, потонувшая под кружочками
репчатого лука, глядела прямо на солнце своей гильотиниро-
ванной головой. И застыли в немом ожидании глубокие пласт-
массовые тарелки с кружочками ярко-красных помидоров, фарфо-
ровые тарелки, побольше и поменьше, с кружочками колбасы
разного копчения; грибки в маринаде, картофель в мундире в
белой кастрюле. А в углу на электрической плитке - большой
булькающий чайник, на котором громоздился заварной чайник.
- Таню Бобылеву можно? - сказал я неуверенно и робко.-
Здравствуйте.
- Таню? - с удивлением посмотрела на меня мать. - Ее дома
нет. А что вы хотели?
- Я... она...- начал было я.
- Кланя! Что ж ты за стол не приглашаешь гостя? - сказал
мужчина в голубой тенниске с "молнией".
- Садитесь, прошу, - заторопилась хозяйка. - Познакомь-
тесь: вот братец мой Валентин Степанович с супругой.
Не помню, кто из них подвинул стул. Помню только, что он
был очень модный - неустойчивый, на тонких ножках и резко
блестел на солнце своей полировкой.
Проклятый стул! Я был окончательно угнетен и подавлен
этой полировкой. Боялся шевельнуться.
- Кушайте, пожалуйста, кушайте, - сказала хозяйка. - А
давно вы с нашей Таней знакомы?
- Я, собственно, не знаком... Таня мне позвонила.
- Сама?! Первая позвонила? Так вы и не знакомы с ней? -
наперебой заговорили за столом.
- Телефонное знакомство? - значительно усмехнулся Вален-
тин Степанович.
- Все не то, - мучился я. Как разъяснить? И со всей убеж-
денностью попытался сказать: - Тут дело касается газетной
заметки...
- Какой заметки? - тихо спросил Валентин Степанович, за-
держав у рта вилку с селедкой.
- Моей... моя заметка... этюд в газете... Я написал этюд.
И вот...
- Корреспондент вы, значит? Непорядки помогаете искоре-
нять. Дело хорошее. Выпьем! Кланя, дай чистую тарелочку мос-
ковскому корреспонденту.
Я машинально поднял рюмку. Блики солнца скользнули по го-
лове селедки и остановились на моей рюмке с золотым ободком.
- Закусывайте... закусывайте, товарищ корреспондент, -
подставляла мне консервы, помидоры и колбасу хозяйка.
Вот! Вот! Тем знакомым жестом руки, думал я, с таким же
движением плеч Клавдия Степановна сворачивала тогда кульки
из жестких листков столетней давности... Надо! Надо сразу,
прямо спросить.
Я поднял рюмку и, закусив грибками, сказал:
- Я, собственно, не корреспондент. Мне случилось на стан-
ции Мезенцово купить у вас вишни. И вот...
ВСЕ ПОГИБЛО!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг