пришла?
- Нет!
- По-моему, да.
- Это не имеет значения...
- Верно. У нас нет времени.
- Не собираюсь тебе мешать. - Сухими глазами, будто и не плакала, она
взглянула на меня, затем на Эю. - Бедная девочка... Будет ли у тебя время
подумать о ней? Извини, - добавила она быстро. - Я тут наговорила лишнего,
не обращай внимания. Ты удачлив, но лучше бы тебе не ходить в прошлое. Желаю
доброй удачи, пойми это!
Она стремительно повернулась и вышла, оставив меня в полном недоумении.
Что она хотела сказать? Была ли это невольная месть за Феликса, который
погиб, спасая меня, или Жанна от чего-то предостерегала?
В растерянности я повернулся к Эе, с которой мне предстояло идти в
прошлое. Ответом был неукротимый взгляд разъяренной женщины, которая,
казалось, любое мое движение и слово готова встретить рычанием.
До чего же просты и бесхитростны все трудности природы по сравнению с
теми, которые мы сами себе создаем!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
"Человек предполагает, а бог располагает" - так можно было бы сказать о
последовавших событиях. Не важно, что никакого бога нет, его роль отлично
берут на себя люди и обстоятельства.
Шли последние приготовления к старту в прошлое. В глубине ангара что-то
простуженно сипело, по овалу машины, мигая лампочками, ползли дефектоскопы,
всюду змеились бесчисленные кабели, они же свисали со сводчатого потолка,
откуда-то тянуло сырым сквозняком, хотя, казалось, все входы были закрыты.
Усталые, с напряженно-сосредоточенными лицами, разработчики обменивались
отрывистыми репликами, смысл которых по большей части был так же чужд моему
уху, как речь инопланетянина, фигуры людей то возникали силуэтами в сером,
будто задымленном свете, то исчезали в провалах форм и конструкций. Мимо
меня, сигналя, проносились верткие и тоже как будто озабоченные киберы, все
спешили без суеты, что-то, как обычно, не ладилось, что-то требовало срочной
переделки, чего-то не оказывалось на месте - словом, все шло нормально.
Представитель новорожденной профессии, которая еще не успела получить
наименования (не называть же его "вдалбливателем информации"?), парень моего
возраста с робкими, но настойчивыми глазами цвета полевой незабудки и
бледным от недосыпа лицом втолковывал мне последние добавления к инструкции:
- ...Процессия хода оставлена без изменений, но ее удалось сузить до
величины плюс-минус... Запаздывание хронореверса решено не устранять,
поскольку это третьестепенный, практически не влияющий на безопасность
фактор, а отладка потребовала бы перемонтажа...
Я кивал, вылавливая лишь новые сведения, ибо уже знал наизусть всю
матчасть, все операции хода во времени, все правила, каковые, строго говоря,
еще только предстояло установить, потому что данных для их разработки,
конечно же, не хватало. В этом и состоял риск, хотя, разумеется, не только в
этом. За всю историю науки, пожалуй, ни одна экспедиция не организовывалась
в такой спешке и при такой нехватке исходных сведений. А что делать? На
пожаре действуют, а не исследуют. Невиданный случай - не было даже
техдокументации, она составлялась попутно. Поэтому и приходилось слушать,
слушать, уже череп распирало от этого половодья цифр и слов.
- ...Итак, повторяю. В окончательном варианте аппарат снабжен системой
улавливания и аккумуляции любой энергии, какая обнаружится на месте, чем от
трех до семи процентов снижен риск непредвиденного перерасхода резерва
батарей. Речь идет прежде всего о подпитке солнечной энергией, однако
возможны и другие решения, как то...
Голос моего педантичного Вергилия звучал с такой отчетливостью и
монотонностью, словно он истово боролся со сном и никак не мог одержать
победу, но, странное дело, его слова почему-то тотчас укладывались в памяти,
причем не только иконографической и кратковременной, айв постоянной. Это был
своего рода гипноз, сотрудники Алексея знали, кого выбирать в "наставники".
На корпус машины вскарабкался, нет, вполз какой-то улиткообразный
аппарат. Должно быть, упрочнитель, так как позади себя он оставлял
голубоватые пятна, которые еще некоторое время спустя светились.
- ...Добавлен еще один индикатор. Прошу в кабину...
Мы пролезли в кабину. С прошлого раза, когда я тут был, разор в ней
уменьшился, однако панель еще не была установлена, на меня отовсюду смотрели
оголенные, похожие на медовые соты, блоки кристаллосхем, некоторые гнезда
вообще пустовали, кое-где торчали паутинные усики перцептронов, пахло
нагретым рубекойлем, на полу, под ногами, лежали (или валялись?) какие-то
инструменты. Короче говоря, вид кабины свидетельствовал, что хронотехнику,
как и глиняные горшки, создают никак не боги.
Единственное, что, похоже, не требовало доделок, это кресла, которых
прежде не было. Стандартные, снятые, очевидно, с новенького космолета и
освобожденные за ненадобностью от противоперегрузочных устройств, они
радовали глаз своей привычностью и незапятнанной голубизной. Мы тут же их
опробовали. Поерзав, я сразу убедился, что сиденья составлены так тесно,
что, будь мой Вергилий чуточку покрупней, правая рука водителя ощутимо
лишилась бы свободы маневра. Это могло помешать, и я было раскрыл рот, чтобы
предъявить претензию, но вовремя вспомнил, что Эя куда миниатюрней и,
следовательно, никаких проблем тут не должно возникнуть.
Ой ли? Представив Эю рядом, я мысленно покачал головой, затем невольно
улыбнулся. Было отчего хмуриться и улыбаться, вспоминая наше в то утро
объяснение, когда я мрачно взял лингвасцет, подошел к ней, разъяренной, и,
сдернув путы, сказал:
- Ну, подставить тебе горло, чтобы ты могла отплатить за добро, или
как?
Я не надеялся, что лингвасцет немедленно заработает или что Эя
устыдится, мною не руководил никакой расчет, просто мне так опротивели все
эти, некстати, загадки и потемки женской психики, что я поступил по принципу
"что будет, то и будет". На большее после всех встрясок не осталось душевных
сил.
Однако, к моему удивлению, из лингвасцета вырвались гортанные звуки
иной речи, аппарат перевел или, во всяком случае, попытался перевести
сказанное. Он работал!
На Эю, впрочем, это не произвело особого впечатления. Она не вцепилась
мне в горло, как я того, признаюсь, ожидал, но и не ответила, а, разминая
руки, уставилась на меня черными от злости глазищами, в глубине которых
застыл то ли горький упрек, то ли затаенный вопрос.
- Сердишься? - продолжал я. - Тебе было больно? Извини, ты сама
заставила...
Снова молчание, немой взгляд повелительных и вместе с тем
страдальческих, как у обиженного ребенка, глаз.
- Чего молчишь? Ты понимаешь меня?
Она понимала, это я видел. В ее немоте мне почудился вызов.
- Так и будешь молчать? Ладно, уйду.
- К этой женщине?
Я так и сел. Палеолит заговорил. Но, бог ты мой, и там ревность! Только
это и проглянуло из глубины веков, первым приветом прозвучало оттуда, да
так, что хоть смейся, хоть плачь. Мне стало до того тошно, что я едва не
заткнул лингвасцет.
- Не твое дело, - сказал я через силу. - Так вот почему ты на нее
кинулась.
Глаза Эй сверкнули.
- Ты нарушил табу, она нарушила, - смерть!
Вот тебе, тупо подумал я. Вот тебе, идиот, не прикладывай свою мерку ко
всему на свете. Какое же табу, интересно, мы с Жанной нарушили? Женщине не
входить в чужую пещеру? Мне не покидать ее без спроса?
Механический клекот лингвасцета придавал нашему объяснению оттенок
нереальности, хотелось выглянуть в окно, чтобы сообразить, какой сейчас на
дворе век. И с этой неразумной оголтелой дикаркой отправляться в
хронопутешествие?! Расспрашивать ее о Снежке?
- Ладно, - сказал я. - В чем же мы все-таки провинились? Что нарушили,
какое табу?
- Ты знаешь...
Еще бы!
- ...Ты искупишь.
- Слушай, - не выдержал я. - Я спас тебя? Спас. Накормил, позаботился?
В чем же моя вина?
- Ты спас, позаботился, а затем привел другую женщину.
Так, все-таки ревность, дремучая, пещерная ревность... Ну, брат, попал
же ты в переплет!
- Глупышка, она сама пришла. Сама, я даже ничего не знал. Разве так не
бывает? Она мой друг, не более.
- А я?
- Ты тоже.
- Нет. Ты знаешь! Почему лжешь? Этой ночью я взяла тебя в мужья.
Я ошалело тряхнул головой. Мне хотелось опрометью кинуться вон, лишь бы
не слышать этого звенящего в ушах безумия. Я тупо уставился на лингвасцет,
на Эю. Может, он переврал? Или Эя сошла с ума?
Ни то, ни другое.
- Мы вместе спали во сне.
- Во сне...
Вон оно что!
Я чуть не расхохотался, хотя мне было, ей-ей, не до смеха. Бедная
девочка! Это же надо, выйти замуж в сновидении...
И, самое глупое, теперь неизвестно, что делать. Ведь это для нее
всерьез. Реально. До сих пор меня обманывало, все-таки обманывало внешнее
сходство Эй с девушками моей эпохи. Теперь истина предстала во всей своей
парадоксальности: сознание Эй не отличало сна от реальности! Или, скажем
осторожней, не всегда отличало. В нем путались подлинные и мнимые события,
сновидение уравнивалось в правах с действительностью. Эта особенность
первобытного сознания была давно известна историкам, но я, признаться, не
очень-то им верил. В голове не укладывалось, что так может быть, хотя
история, и не только древняя, давала не менее разительные примеры путаницы
действительного с воображаемым. Разве ученые-богословы не подсчитывали,
сколько чертей может уместиться на кончике иглы? Разве какой-то там древний
царь не наказывал море плетями, разве тысячелетия спустя из людей не
изгоняли злых духов, не сжигали девушек за плотскую связь с дьяволом? Чем
это лучше заблуждения Эй? Я - ее муж! Муж только потому, что ей приснились
мои объятия...
Что же теперь делать?
Ничего, подсказал мне здравый смысл, ровным счетом ничего. Встать и
уйти, крепко заперев за собой дверь, как если бы там остался не человек, а
пума. Что еще можно сделать? Был план, замечательный план: взять Эю, чтобы
она помогла быстро сориентироваться на месте, вернуть девочку к родным,
использовать ее как посредника, в худшем случае обменять на Снежку. Отличный
план, только, как видно, неосуществимый. Эя и хронолет?! Жаль бедняжку,
только она, похоже, в самом деле может убить, уже пыталась это сделать,
когда после "брачной ночи" ко мне с хозяйским видом заявилась другая
женщина.
Все это было очень трезво, логично... Не мог я этого! Не мог я встать и
уйти, вот и все. В конце концов, Эя ни в чем не виновата, она не зла, не
свирепа, просто она действовала так, как ей предписывали нормы, обычаи и
предрассудки ее времени. Вдобавок она любила... Мысль о ее любви заставила
меня содрогнуться.
Я достал нож, протянул его Эе.
- Я не виноват. Я не спал с тобой, это тебе приснилось. Все это козни
злого духа, который хочет нас погубить. Но если ты уверена, что я виноват, -
убей.
Я действовал по наитию. Впрочем, я был уверен, что успею перехватить
нож, так как Эя, конечно, понятия не имела о самбо.
Ее глаза расширились. Она взяла нож, недоверчиво провела пальцем по
острию, блеск стали ее, кажется, удивил.
Я не шевелился.
- Ты любишь меня? - спросила она, поворачивая нож.
- Нет.
- Я тоже нет.
Вот те раз! Все мои умозаключения снова пошли насмарку, и, стыдно
признаться, эти ее слова слегка кольнули мое самолюбие.
- Тогда какого... - Я вскочил.
- Ночью я хотела тебя, я взяла тебя. Раньше я думала, что ты дух, но ты
мужчина, раб...
Мне захотелось треснуть лингвасцет, хотя он тут был ни при чем. Вряд ли
в ее эпоху были рабы, машина, верно, подобрала это слово по аналогии. Может
быть, в тогдашнем языке и понятие "любовь" имело другое значение? Вполне
возможно. А вот матриархат тогда, без сомнения, был. Нет, не хотел бы я жить
в таком обществе, ни в патриархальном, ни в матриархальном, даже подумать об
этом страшно. Родись я в то время... Впрочем, тогда я был бы совсем другим
человеком.
- Мужа, который не любит и не любим, не убивают. Нет табу...
Уф! Что ж, и на том спасибо. Эх, девочка, какие же мы друг для друга...
инопланетяне. Только тебе, как ни странно, пожалуй, проще освоиться в моем
мире, чем наоборот, потому что ты все тотчас сообразуешь со своими
представлениями, пусть ложными, зато все-все объясняющими, а я так не могу,
мне во всем надо добраться до истины, вот и блуждаю сейчас в потемках. Ведь
чем меньше света, тем труднее зрячему, а слепому это все равно.
- ...Нет табу, есть другая женщина. Такого мужа наказывают.
- Что-что?..
- Но ты меня спас. Долг противоречит долгу...
О небо, когда же это кончится?! Пещерная, грязнолицая девчонка среди
чудес иного мира решает, наказать или не наказать своего высокообразованного
потомка, - такая ирония кого угодно сведет с ума.
- Знаю! - Эя подпрыгнула. - Ты сильный, добрый, странный, чужой, ты
можешь стать... Хочешь?
Блеснув, лезвие ножа рассекло воздух.
Вступив на покатый лед, надо скользить до конца. Я машинально кивнул,
тут же сообразив в испуге, что кивок, быть может, значит для Эй совсем не
то, что для меня. К счастью, как потом оказалось, кивок и в ее мире выражал
согласие.
- Дай руку...
Стиснув зубы, я протянул руку. Она приложила к ней свою, и прежде чем я
успел опомниться, нож рассек кожу обоих. Наша кровь брызнула и смешалась.
- Теперь ты сестра мне, я сестра тебе, мы одна душа, одна жизнь!..
Глаза Эй сияли, как два черных солнца. Она говорила что-то еще, в
упоении шептала какие-то заклинания, лепетала детские восторженные слова,
означающие, что она теперь не одна, что у нее есть сильная, бесстрашная
сестра, и так навсегда, навсегда!
Бедный, напуганный, с душой воительницы ребенок, он наконец-то нашел
опору в этом чужом и непонятном и страшном иновременном мире, ловко применил
к нему норму своих обычаев. Впрочем, я тоже не мог сдержать радости.
Закончила Эя, однако, весьма прозаично:
- Сестра, я голодна, дай мне поесть, сестра!
Я встал, на негнущихся ногах подошел к синтезатору и заказал завтрак.
Если бы всю эту ночь и утро я провисел вниз головой, то, верно, чувствовал
бы себя не лучше.
Зато я обрел "сестру".
Меж тем мой голубоглазый Вергилий, плотно устроившись на том месте, где
вскоре должна была оказаться Эя, все говорил и говорил," послушно кивал,
память жила своей жизнью, сознание - своей, как вдруг все это хрупкое
равновесие было нарушено.
- ...Говорю это в последний раз, поскольку вы будете стартовать раньше,
чем предполагалось, и, следовательно, возможность все повторить целиком
отпадает.
- То есть как? - удивился я. - Старт перенесен?
- Да, он состоится сегодня, ориентировочно в двадцать три ноль-ноль.
Эту новость я отнес напоследок, чтобы она не помешала вам усвоить нужную
информацию.
Отнес напоследок! Да, конечно, спокойствие, спокойствие, прежде всего
спокойствие и невозмутимость. Я глубоко втянул дымный или кажущийся дымным
воздух. Все вокруг выглядело скорей полем технического разбоя и разорения,
чем благонравной картинкой предстартовой готовности. Конечно, наладчикам
видней, разумеется, им видней. Опережение на целых восемь часов, возможно ли
это? Значит, возможно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг