Центрума, которые спешат по своим делам. Какие широкие ули-
цы! Забываешь, что над головой - бесконечное множество эта-
жей и миллионы тонн металла, камня, пластика, земли. Свет -
дневной, нормальный солнечный свет. Просторно, свободно! Ды-
шится легко, тело звенит, как после морского купанья. "А вы
идите, идите, не останавливайтесь!" - говорит Туо, и Марта,
посмотрев себе под ноги, делает по движущемуся полотну шаг,
потом другой, третий... "Смелее, Марта, - говорит ей Анита,
- не бойся, вот так, вот так, так! Ты будешь ходить, бу-
дешь!" - "Буду? Конечно, буду! - думает Марта. - Я ведь уже
хожу!"
А люди кругом, лица у них золотистые. Марта вспоминает,
что это Африка, и удивляется, что не видно ни одного негра.
Ни одного черного, и даже желтого, и даже совсем белого ли-
ца!
Ни одного! Вот уже сколько времени идут они мимо больщих
зеркальных витрин, мимо стен, покрытых фресками и мозаиками,
тысячи людей прошло уже им навстречу - и все одного цвета.
Разве тогда в Африке не было негров?
Туо объясняет: не было. И не только в Африке, а вообще
нигде. И не только негров, не было ни желтых, ни красноко-
жих, ни белых. Не было рас, антропологических отличий, все
люди были одинаковы. Вероятно, они и не подозревали, что та-
кое возможно - разделение человечества по цвету кожи.
"А откуда же взялись расы?" - удивились девушки.
"Я думаю, они - последствие радиации, - сказал Туо. -
Пигментация кожи дифференцировалась после того взрыва, той
катастрофы, которая уничтожила Центрум".
"А разве тогда была война?"
"Да, по всей вероятности, государства, находившиеся на
Атлантиде, напали на Центрум... А они имели доступ к мощней-
шим источникам энергии - синтезу кварков. Очевидно, во время
войны погибли и Атлантида, и Центрум. Цивилизация канула в
небытие, а тех потомков, которые случайно уцелели, радиация
привела к мутациям. Вряд ли можно истолковать все это иначе.
История Центрума не знала цветных людей. А когда исчез Цент-
рум, исчезла Атлантида - появились расы".
Исчез Центрум...
И девушки увидели вокруг себя пустыню. Вместо движущегося
полотна - отвердевший песчаный пирог, обдуваемый горячими
ветрами, а вместо фресок и мозаик - холмистая даль, мертвый
простор.
- Ступайте, ступайте, не стойте!
Марта слышит голос Туо и открывает глаза.
Мираж исчез. Ни Центрума, ни пустыни, а просто-напросто
стоит она посреди своей комнаты, стоит на своих собственных
ногах, а в нескольких шагах от нее мать простирает к ней
дрожащие руки - точно так, как в детстве:
"Иди, маленькая, ко мне, иди ко мне!" Марта хлопает гла-
зами, смотрит на мать, на Туо, на Аниту, ощущает, как дрожат
колени, как силы ее покидают, и она падает на ковер. Опер-
шись на руки, поднимает голову. Туо отстраняет мать - та хо-
тела помочь Марте подняться.
- Не надо. Она может встать и сама, - твердо произносит
он. - Вставайте, Марта, вставайте на ноги!
Когда она, пересиливая себя, встает на колени, мать снова
бросается к ней, но Туо опять ее останавливает. Мать опуска-
ет руки, крестится.
Марта поднимается, сильно напрягаясь, качаясь, будто под
хмельком, но в конце концов встает, выпрямляется!
- А теперь идите, идите к креслу!
Ах, это тело! Какое оно тяжелое, как тяжко нести его на
ногах! Лицо Марты скривилось от боли, но она переставляет
свои тяжелые ноги, свои непослушные ноги и направляется к
креслу. Несколько шагов осталось - дойти бы, дойти!..
И она дошла. Села, облегченно вздохнула и улыбнулась.
Улыбнулась устало, блаженно и счастливо. И все улыбнулись
вместе с ней.
Туо вытер себе платком пот с лица.
- Так все это на самом деле было - Центрум и Атлантида? -
спросила Марта. - Все это правда?
- Правда, - ответил Туо. - Сохранились у нас на Филии не
только легенды, но и снимки, фильмы, сотни фильмов. Не иск-
лючено, что весть о катастрофе подкосила Штурмана, первым
ступившего на поверхность Филии.
17
Витают над Филией сказки...
Право же, кто в детстве не знал чарующей легенды о бе-
лых-белых птицах, которые летят на Филию с далекой Земли,
такой далекой, что не видно ее даже в телескоп. А они летят
и летят сквозь бездну холодного космоса - такие нежные, та-
кие милые, такие прекрасные комочки живой жизни. Летят в
твое детство и поселяются в твоем сердце навсегда.
Летели белые птицы и к маленькому Туо. Мать брала его ла-
дошку в свою и выводила в сумерки синего вечера.
- Вот видишь, сыночек, золотая звездочка? А вокруг нее
вертится Земля - планета наших прадедов. Оттуда летят к нам
белые птицы.
- Такие, как в фильме?
- Такие, сынок.
- Ой, поскорее бы они прилетели! Я соскучился по ним, я
их люблю!
Туо рос, начал учиться, а птицы все еще были в пути. Но
вот однажды разнесся среди детей слух: прилетели! Вихрем
помчались мальчики и девочки в лес, притаились в кустах,
смотрят, слушают. Деревья тоже встрепенулись в ожидании, им
ведь тоже тоскливо стоять в тишине, без птичьего пенья. Но
птицы так и не появились. И пошла малышня домой, утирая сле-
зы.
Мама приласкала маленького Туо, утешала, гладила по го-
ловке. Тихонько пела о белых птицах: лететь им далекодалеко,
а они все летят и летят, помахивая белыми крыльями, нужно
ждать, нужно долго ждать свою птицу.
Минуло детство, промелькнуло отрочество, пришла юность. И
проснулось в душе неодолимое стремление к Земле, к этой за-
терявшейся во Вселенной точке, откуда пришли далекие предки.
Это было что-то посильнее любопытства, немой крик души, ее
миллионолетняя боль. Быть может, слышал Туо плеск праокеана
и шум пралеса, передававшийся по наследству через многие по-
коления и сохранившийся в какихто клетках мозга...
- Отец, неужели на протяжении тысячелетий никто так и не
попробовал побывать на Земле? - спрашивал Туо, и глаза его
блестели.
- Пробовали... - отвечал отец. - Находились храбрецы.
Только никто из них не вернулся. То ли гибли в космосе, то
ли оставались на Земле - неизвестно.
- Я хочу побывать на Земле.
- Понимаю тебя, сынок. У меня тоже была такая мечта. И
отец рассказал о своей научной работе, об исследованиях
пространства, времени, которые могли открыть совершенно но-
вые пути и способы коммуникаций. Туо с большим энтузиазмом
включился в работу. Речь шла о том, чтобы использовать кри-
визну пространственно-временного континуума, вызвать такое
его преломление, при котором намеченные точки сближались бы
мгновенно. Это означало, что из Филии можно было бы перемес-
титься на Землю так же легко, как в соседнюю комнату.
О белые птицы детства! Зачем вы поселились в душе? Почему
не даете покоя?
Лаконтр выпил рюмку рома.
- Совершенно фантастическая идея, - сказал он, глядя на
Туо, который сидел задумавшись, вероятно, все еще под впе-
чатлением воспоминаний. - Никаких действительно научных
обоснований.
- Но я все-таки здесь, - выпрямился Туо. - Разве это не
доказательство?
Лаконтр выпил еще.
- Ну, знаете... Вас я считаю гениальным человеком. Но
ведь и у нас были когда-то гении. И очень яркие. Ну хотя бы
Леонардо да Винчи.
- А откуда отец знает, - перебила Марта, - может быть,
Леонардо явился именно с Филии. Ведь биография его неизвест-
на. А все, что он делал, опережало время на целые века.
- Ты еще скажешь - и Свифт, и Ньютон.
- И это не исключено. И может быть, даже и Эйнштейн.
- Фантазируй, доченька, фантазируй!
- А что сказал бы отец, если бы, ну, положим, лет сто на-
зад кто-нибудь сообщил ему, что можно будет со временем раз-
говаривать через океан, да и не только разговаривать, но и
видеть из Парижа то, что делается где-нибудь в Монреале? А
ведь сто лет назад уже изучали электрические явления. И что,
если бы кто-нибудь рассказал о радио, телефоне и телевидении
тысячу лет назад?
- Наверно, сожгли бы на костре, - сказала Анита.
- А теперь сажают в психушку... - с горечью произнес Туо.
- А как же тебе все-таки удалось добраться до Земли? -
спросила Анита.
- Это тебе так же трудно понять, как египетскому фараону
- устройство кибернетической машины.
- А все-таки? - не унималась девушка.
- Любознательный ребенок, - усмехнулся Туо. - Ну как ты
поймешь, если я скажу, что мы изобрели пространственно-вре-
менной усилитель? Видела мой бриллиант? Это главная деталь.
Дать ему питание, обозначить точку координат и... - Туо об-
вел всех взглядом и убедился, что слушают его с интересом,
даже Луиза, которая и на этот раз забыла снять фартук.
- И что же он усиливает, этот усилитель?
- Кривизну пространства и времени. С его помощью можно
мгновенно перенестись в заданную точку.
- И в Нью-Йорк? Вот так легко и просто?
- В том-то и дело, что не легко и не просто. Небезопасно.
Малейшая ошибка - и сверзишься в океан, или окажешься на
мачте высоковольтной линии, или угодишь под машину. Или -
хуже того - попадешь на какую-нибудь военную базу. На моем
летательном аппарате была досконально рассчитанная система,
и я очень удивился, когда вместо Центрума увидел пустыню.
Подумал: ошибка в расчетах. А выходит, вычисления мои были
правильными.
Анита склонилась к его плечу.
- Восстанови свой аппарат, милый Туо! Мне так хочется
увидеть Филию!
Туо посмотрел на Лаконтра, вертевшего в руке пустую рюм-
ку, и сказал:
- Я хотел бы перебросить на Филию птиц.
- За этим дело не встанет. Чего-чего, а птиц я вам подбе-
ру. Как в Ноев ковчег - всех по паре. Только работайте над
своим аппаратом. Если потребуются какие-нибудь материалы,
скажите, сразу же закажу. Я, откровенно говоря, не очень-то
верю в вашу затею, но, раз вы так хотите, сделаю все, что
смогу.
- Возьмем голубей! - всплеснула ладонями Анита. - Это
ведь, наверно, именно они птицы твоего детства!
- Даже трудно себе представить, - мечтательно проговорил
Туо, - леса оживут... Наполнятся щебетом, свистом, трелями,
клекотом... Птицы будут перелетать с ветки на ветку, с вер-
шины на вершину, кружиться будут в нашем небе. О, если бы
мне увидеть птиц в небе Филии! Анита, я был бы тогда самым
счастливым человеком!
- А как бы радовались дети! - сказала Марта. - Дети любят
птиц и животных, потому что они ближе к природе.
- Взрослые тоже любят, - сказал Лаконтр. - Вы замечали,
какие у собак умные глаза? А у лошадей? Ночью, когда они
смотрят на свет, - это большие переливающиеся изумруды.
Не выдержала и Луиза, повеселела и, подмигнув, тоже выс-
казалась:
- А мне больще всего нравятся цыплята, хорошо прожарен-
ные!
Все рассмеялись. Кроме Туо. Он словно ничего и не слышал:
вспоминал сказки, и белые птицы детства все летели и летели
сквозь холодный космический простор.
18
- Ox и смешной!
- Ну и шалунишка!
- Ишь озорник! Ты ведь ее порвешь!
- Ничего, пусть себе играет!
Туо и Марта, смеясь, наблюдали, как львенок таскает по
ковру Анитину сумку. Вчера она забыла ее на кушетке. Львенок
схватил и потащил в зубах по всей комнате. Вертит мордочкой,
наступает лапками, спотыкается, падает, снова вскакивает и
снова охотится за несчастной сумкой.
- Цирк! Аттракцион! - хохотала Марта, по-утиному ковыляя
за львенком. - Держи его!
Тигренок лежал в кресле, положив морду на лапы, желтыми
глазами смотрел за сумкой - туда-сюда, сюда-туда. А она так
и мелькает! И в конце концов тигренок не выдержал - спрыгнул
с кресла, схватил сумку зубами за ручку. Львенок - к себе,
тигренок - к себе. Тянут-потянут - в разные стороны. Упер-
лись лапами в ковер, нацелились веселыми глазами. Ну и поте-
ха!
- Пора забрать, порвут, - сказала Марта.
Но едва она приковыляла и протянула руку, зверята зарыча-
ли, рванули еще разок, да как следует, и сумка раскрылась.
На ковер выпал какой-то небольшой серебристый патрончик.
Тигренок ткнул его лапой и давай катать.
- Ах ты сорванец, ах ты босяк! - рассердилась Марта. - А
ну отдай!
Туо, едва увидел этот патрончик, побледнел. Веселость его
как рукой сняло. Лицо помрачнело, брови насупились, на лбу
появились морщинки. Быстро подошел к Марте, схватил ее за
руку, - пусть себе забавляются.
Молча повел удивленную девушку в соседнюю комнату, вклю-
чил едва ли не на полную мощность приемник и сказал ей на
ухо:
- Это микрофон.
- Какой микрофон? - вопросительно глянула на него Марта.
- Вот этот патрончик.
- Это микрофон?
- Да. Все, что мы здесь говорили, записано там, у них...
- Какой ужас! Что же делать?
- Положите его на место, пусть будет так, как было. Чтобы
они не догадались, что мы... Видите ли, мне нужна еще хотя
бы неделя.
- Хорошо, хорошо, так и сделаем.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг