А.Беляков
Семь дней одного года
- Таким образом, товарищи, вмешиваясь в связи между частицами, мы можем
не только изменять свойства материи, но даже влиять на хронологию. Попросту
говоря, вносить коррективы в исторический ход событий. Таково свойство
F-излучения, открытого мною.
Анатолий Тимофеевич оглядел аудиторию сквозь большие очки и, взяв
мокрую тряпку, стал вытирать руки от мела.
Несколько мгновений в аудитории Объединенного ядерного института было
тихо. Все пытливо всматривались в ряды цифр на большой доске, которую
освещали лучи майского солнца. Потом ученые заговорили все громче. Наконец
Бруно Скьяпарелли из Миланского университета вскочил и простер к Анатолию
Тимофеевичу свои беспокойные руки:
- Анатоль, это есть неправильный расчет!
- Где, Бруно? - невозмутимо спросил Анатолий Тимофеевич. - Покажите,
пожалуйста.
Бруно, не в силах сдерживаться, произнес густой монолог на родном
итальянском, в котором никто не разобрал ни слова, за исключением per
favore. Правда, никто и не пытался: настолько все были потрясены вызывающим
заявлением их коллеги Анатолия Тимофеевича.
Затем к доске вышел полный, лысоватый Берндт Ланге из Берлинского
института теоретической физики. Он дружелюбно похлопал Анатолия Тимофеевича
по плечу и громко произнес:
- Мой друг Толь немного опережать свое время. Да, я уверен, что
когда-то мы будем получить возможность влиять на материю так, что менять ее
хронологические характеристики. Когда-то мы сможем получить F-излучение. Мой
друг Толь сделал первый шаг. Теоретический. Но второй шаг, практический,
случится нескоро.
Анатолий Тимофеевич взглянул на Берндта холодно:
- Моя экспериментальная установка позволяет уже сейчас провести
небольшой эксперимент. F-излучение существует. Я могу его модулировать.
В аудитории стало совсем шумно. Доносились слова "профанация" и
"психиатр". Но невозмутимый Анатолий Тимофеевич их словно не слышал.
Наконец к доске выбежал маленький Алекс Либерман из Массачусетского
технологического университета. Волосы его были, как всегда, растрепаны, на
худой шее болтался черный галстук с явными следами от кофе. Либерман схватил
кусок мела и стал с нажимом выводить на доске цифры. Белая крошка сыпалась
на пол. Аудитория прочитала: 09.05.1966.
- Это дата of today! - пояснил Либерман, тыча пальцем в доску. - Мы
запомним ее! Если мой коллега докажет, что он is right, - это будет великая
дата. Если нет - это будет his day of misfortune. День его позора!
- Я готов,- улыбнулся Анатолий Тимофеевич.- Пройдем в Лабораторный
корпус?
Физики с шумом стали подниматься со своих мест. Даже крайние скептики и
недоброжелатели не желали пропустить подобный опыт. И только на последнем
ряду спал счастливым сном лаборант Стругацкий. Все последние дни и ночи он
провел вместе с Анатолием Тимофеевичем, спешно завершая монтаж
экспериментальной установки F-1. И теперь лаборанту Стругацкому снился
джазовый ансамбль, который, приплясывая твист, исполнял песенку со странным
припевом: "Мы частицы, мы частицы, почему нам не сидится?" Стругацкий
улыбался во сне.
Физики высыпали на площадь перед лекционным корпусом. На клумбе здесь
уже распускались первые голубые тюльпаны, клубни которых прислали в Дубну
коллеги - голландские физики. Ученые немедленно достали сигареты и закурили.
Алекс Либерман любезно предлагал окружающим свой Marlboro, но все здесь
предпочитали прекрасные российские сигареты "Друг" или "Дымок". А итальянец
Скьяпарелли и вовсе с удовольствием курил ароматный "Беломор".
В небе раздался птичий крик.
-Летят журавли! - воскликнул кто-то из физиков. Все физики, как по
команде, подняли головы и посмотрели на клин птиц, которые возвращались на
родину после затяжной холодной зимы. А немец Ланге даже успел высчитать
скорость журавлиного полета.
Установка F-1 занимала часть укрепленного подвала в Лабораторном
корпусе. Непосвященный увидел бы в ней только пугающий хаос из проводов,
лампочек и маленьких экранов, по которым пробегали нервические зеленые
полосы.
Анатолий Тимофеевич отдал этому хаосу десять лет жизни из своих сорока.
С ним с трудом уживались лаборанты: Анатолий Тимофеевич был исключительным
педантом и не терпел даже трехминутного опоздания. В Дубне, этом
международном центре ядерной физики, месте, где ученые всего мира жили
веселой и шумной коммуной,- даже тут Анатолий Тимофеевич ни с кем не
сближался. Он жил один в небольшом домике на Заречной улице, никогда не
приглашал гостей и письма получал только по работе. Еще в тридцать лет
Анатолий Тимофеевич был удостоен Государственной премии имени Попова-Маркони
за работу "Создание атмосферы на Луне". Именно Анатолий Тимофеевич
предсказал, что освоение Луны начнется в ближайшие десять лет, а в ближайшие
тридцать человечество начнет активно ее осваивать. Теперь этот прогноз
сбывался. Более того, сбывался даже быстрее, чем Анатолий Тимофеевич
предполагал.
Что было и неудивительно. Еще в 1961 году Американский союз,
Российско-Кавказский союз и Ассоциация стран Азии подписали в Гаване
знаменательный меморандум "Коммунизм - новая реальность". Тем самым утвердив
на большей части Земли новый, невиданный общественный строй. На планете
прекратились даже локальные войны. Только где-то в Африке, в Эфиопии,
воевали два племени - но исключительно для развлечения вездесущих туристов
из Монголии. Границы были открыты, и американские фермеры возделывали
рисовые поля во Вьетнаме, студенты из Марокко и Палестины с жадностью издали
сопромат в Сорбонне, бразильские футболисты передавали опыт сборной Албании.
Однако вернемся в подвал Лабораторного корпуса.
Физики, надев белые халаты, столпились в небольшой комнате с пультом
управления и сквозь толстое стекло разглядывали F-1. Они видели это чудо
впервые: во время монтажа Анатолий Тимофеевич сюда никого не пускал, а
лаборанты давали руководителю проекта клятву о неразглашении. Разумеется,
никто из них, даже затаив обиду на сурового Анатолия Тимофеевича, никогда не
нарушал клятвы.
Итак, Анатолий Тимофеевич объяснил коллегам, что задействует F-1 на
самой малой мощности. То есть вмешательство в структуру времени не
распространится дальше предыдущего дня.
- Я сам еще не просчитал все последствия,- пояснил Анатолий
Тимофеевич.- Так что мы все вместе сейчас станем объектами эксперимента.
Не всем физикам приглянулась такая перспектива, однако даже вида никто
не подал. Только Скьяпарелли на всякий случай перекрестился.
Анатолий Тимофеевич щелкнул тумблерами. Послышалось гудение. Физики
затихли.
...Лаборант Стругацкий проснулся и оглядел пустую аудиторию. Первым
делом он вспомнил, что во внутреннем кармане пиджака у него лежат два билета
на сегодняшний концерт "Битлз" во Дворце науки Дубны - для него и брата. Но
следующая мысль был далеко не такой приятной. Стругацкий сообразил, что
эксперимент начали без него. Он вскочил, сбежал вниз и толкнул дверь
аудитории, чуть не сбив с ног министра культуры Боливии Че Гевару, который
приехал посмотреть знаменитый на весь мир ядерный центр.
Когда лаборант Стругацкий примчался к Лабораторному корпусу, физики уже
выходили. По их лицам было ясно, что ничего интересного они не увидели.
...Анатолий Тимофеевич сидел у пульта, обхватив голову руками. Его
большие очки лежали рядом.
- Что случилось? - тихо спросил Стругацкий.
- Эксперимент провалился,- ответил Анатолий Тимофеевич, даже не
повернув к нему головы.
Через десять минут оба вышли из Лабораторного корпуса. Налетел легкий
весенний ветер, он принес с собой легкий, удивительный аромат. Анатолий
Тимофеевич даже обернулся, но не понял, откуда возник этот щемящий запах.
- Хотите, я с вами сегодня еще раз все пересчитаю,- предложил добряк
Стругацкий. Ради профессора он было готов даже пожертвовать концертом
"Битлз".
- Нет. Не стоит,- сухо ответил Анатолий Тимофеевич.- Это мое дело. Вы
свободны.
Лаборант Стругацкий сел на велосипед "Харьков-Харлей" и укатил в
общежитие, где его ждала веселая компания с кубанским виски и квас-колой.
Нельзя же было идти молодым людям на концерт, не выпив чуть-чуть.
А ко Дворцу науки съезжались машины всевозможных размеров и расцветок.
Всем гостям предстояло пройти по красной ковровой дорожке. Популярный
оригинал-куплетист Ли Харви Освальд приехал в открытом "кадиллаке" в
компании с композитором Александрой Пахмутовой, одетой в маленькое черное
платье Chanel. Писатель Эрнест Хемингуэй прибыл на старой "Победе" и привез
с собой друга, известного агронома Никиту Хрущева. Хрущев вышел из машины
босиком - так, как он и привык ходить в своем колхозе имени Леонардо да
Винчи.
- Не понимаю я ничего в энтой музыке! - резюмировал Хрущев, хлопнув
дверцей.
Художники Адольф Гитлер и Сальвадор Дали примчались на разрисованных
под хохлому мотоциклах "Урал".
Гитлера тут же схватили под руки актрисы София Лорен и Екатерина
Фурцева и повлекли во дворец по красной ковровой дорожке. Забытый Дали
сердито поправил усы, но тут же нашел новый повод для огорчения: куда более
пышные усы гордо выносил из длинного "Запорожца" сам Семен Буденный, ведущий
популярной во всем мире игры "КВН".
Знаменитый летчик Джон Кеннеди прилетел на маленьком голубом вертолете.
Едва он покинул кабину, как туда заскочил черноволосый мальчик лет девяти и
стал нажимать кнопки.
- Усама, прекрати! - увещевала его мать, затянутая в зеленый брючный
костюм.
Одной из последних подъехала ко дворцу на черной "Волге" редактор
журнала "Мода" Твигги Гагарина.
- А где же твой муж, дорогая? - спросил у нее по-английски молодой
модельер Ясир Арафат.
- Юра? На Луне! - смеясь, ответила Твигги.- Ты разве не читаешь газет?
Он в экспедиции вместе с Нилом Армстронгом и Володей Высоцким.
И только Анатолия Тимофеевича все это веселье никак не касалось. Он не
слышал, как "Битлз" поют по-русски "Подмосковные вечера" и подпевает им весь
пестрый зал. Он брел домой к себе на Заречную улицу и мучительно думал, где,
в каком месте он допустил просчет. У одного из домиков на своей улице он
вдруг резко остановился, его взгляд уперся в мраморную табличку "Не шуметь!
Здесь живет и работает академик Муссолини". Но Анатолий Тимофеевич не
замечал этой таблички, ему показалось, что он догадался, где допустил
просчет. Числа шумели в голове Анатолия Тимофеевича, заставляя его
морщиться.
И тут раздался мелодичный звон. Анатолий Тимофеевич взглянул направо и
увидел, что прямо на него на велосипеде мчится девушка со светлыми волосами.
Она была в легком платье. Она улыбалась. Не Анатолию Тимофеевичу. А своим
юным мыслям. Девушка пролетела мимо. Напоследок удивленному Анатолию
Тимофеевичу остался лишь тот нежный аромат, который весенний ветер сегодня
уже доносил до него.
Анатолий Тимофеевич никогда не был женат и даже никогда не помышлял о
таких пустяках. Вся его размеренная жизнь была подчинена только науке. Если
он и общался с женщинами, то это были либо продавщицы в магазине, либо - что
случалось намного реже - кто-то из знаменитостей, приезжавших в институт.
Последний раз диалог с мрачным профессором пыталась завести Брижит Бардо, но
Анатолий Тимофеевич изящно предоставил все общение лаборанту Стругацкому, а
сам принялся листать журнал "Физика будущего", где была увлекательная статья
экономиста Аркадия Гайдара.
Но в эту минуту, когда вдалеке еще можно было разглядеть легкое платье
и развевающиеся светлые волосы,- в эту минуту Анатолий Тимофеевич вдруг
почувствовал, что пропустил в жизни что-то важное. Может быть, не менее
важное, чем ядерная физика.
В груди у него защемило. Анатолию Тимофеевичу захотелось, чтобы эта
девушка, чтобы эта Ассоль, как он назвал ее про себя, чтобы она притормозила
около него на своем ярко-алом велосипеде. Чтобы взглянула на него с
нежностью и спросила:
- У вас все хорошо?
И тогда он ей ответит... Что он ответит, Анатолий Тимофеевич так и не
успел придумать. Начался весенний дождь.
Всю ночь он ворочался в мучительном полузабытьи. Под всполохи и дальние
раскаты грома Анатолий Тимофеевич принимался пересчитывать какие-то
бесконечные формулы, где в знаменателе оказывались велосипедные колеса, а
сумма исчислялась легким ароматом, который вовсе не поддавался
математическим законам.
Наутро, выпив крепкого грузинского кофе, Анатолий Тимофеевич принял
решение. Он позвонил лаборанту Стругацкому. Тот еще спал, но заговорил
голосом подчеркнуто бодрым:
- Да, Анатолий Тимофеевич! Конечно, Анатолий Тимофеевич! Сейчас приеду,
Анатолий Тимофеевич!
И действительно, через двадцать минут уже ставил свой велосипед у
дверей Анатолия Тимофеевича.
- Вот что,- начал профессор,- мы начнем серию экспериментов. Они
достаточно рискованные, но на то мы с вами и ученые. Только обещайте мне,
что никому не будете говорить об этом.- Анатолий Тимофеевич помолчал и
неожиданно спросил: - Как, кстати, вчерашний концерт?
- А что? - испуганно взглянул на него лаборант Стругацкий.
- Просто интересно,- ответил Анатолий Тимофеевич, и в первый раз за два
года тесного общения лаборант Стругацкий вдруг увидел, как тонкие губы
профессора сложились в мимолетную улыбку.
Но вместо экспериментов на F-1 Анатолий Тимофеевич вдруг потребовал от
лаборанта Стругацкого странную вещь - разыскать светловолосую девушку на
ярко-алом велосипеде, которую профессор обозначил кодовым словом Ассоль.
Познакомиться с ней и осторожно выяснить ее родословную.
- Это нужно для эксперимента,- объяснил Анатолий Тимофеевич.
Из этого объяснения лаборант Стругацкий решительно ничего не понял, но
на всякий случай не стал задавать лишних вопросов. Был он человеком
остроумным и обаятельным, а потому познакомиться с девушкой не составляло
для него труда.
Через два дня лаборант Стругацкий принес Анатолию Тимофеевичу листок с
подробным генеалогическим древом "объекта под кодом Ассоль".
- Отлично! - воскликнул Анатолий Тимофеевич и теперь уже улыбнулся
по-настоящему. - Начинаем эксперименты.
В первый день экспериментов Анатолий Тимофеевич и лаборант Стругацкий
добились лишь того, что в помещении стало подозрительно много мух.
- Весна в этом году ранняя,- пояснил сообразительный лаборант
Стругацкий.
- Завтра усиливаем импульс излучения! - приказал Анатолий Тимофеевич.
- Не опасно? - спросил лаборант Стругацкий.
Но профессор не ответил.
После второго дня экспериментов Анатолий Тимофеевич вдруг заметил, что
с соседнего домика исчезла мраморная табличка про академика Муссолини.
- Интересно,- пробормотал профессор и вдруг вздрогнул, услышав звонок
велосипеда.
Ассоль в желтом спортивном костюме "Адидасочка" пронеслась мимо. На
Анатолия Тимофеевича она даже не взглянула.
- Еще усилим импульс! - твердо произнес профессор. На третий день в
Дубне не оказалось профессоров Скьяпарелли, Ланге и Либермана. Словно и не
было никогда. Анатолий Тимофеевич безжалостно деформировал прошлое своим
излучением.
На четвертый день пропал лаборант Стругацкий. Вместо него появился
смешливый доцент Иванов, на лацкане пиджака которого блестела медаль "За
оборону Москвы".
- Это что за оборона такая? - спросил Анатолий Тимофеевич, ткнув
пальцем в медаль.
- Вы чего, профессор? - улыбнулся доцент Иванов. - Про войну забыли?
- Какую войну? - нахмурился Анатолий Тимофеевич.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг