почти мальчик, и, любезно коснувшись своей шляпы, сказал:
- Здравствуйте, товарищ Фит! Комиссия по приему иностранных туристов
поручила мне встретить вас.
Я не удивился тому, что он узнал меня, ему были известны номер вагона и
места: притом перед отъездом в СССР я послал в Интурист свою фотографическую
карточку. Эта карточка была размножена, и копии по радио передавались в
каждое новое место вместе с телеграммой о моем приезде. Пожалуй тебя будет
шокировать такой способ уведомления - но ведь не об одних же преступниках в
самом деле заботиться, пересылая по радио их изображения. почему бы этот
способ не применять для удобства всех граждан? И он, этот способ,
оказывается действительно удобным.
- Меня зовут Ник (сокращенно от Николай), - продолжал юноша на немецком
языке. Многие юноши здесь прекрасно владеют иностранными языками. - Будьте
добры следовать за мной, я проведу вас в номер вашей гостиницы.
Прямо против вагона виднелась широкая дверь, куда и направился мой
чичероне. Лифт поднял нас на третий этаж, несколько шагов по коридору - и мы
вошли в чистенький небольшой номер.
- В этой гостинице для приезжающих все номера одинаковые, - пояснил Ник
и начал знакомить меня с оборудованием номера. - В письменном столе -
пишущая машинка. Поднимается вот так. Умывальник. Шкафчик - рядом с
умывальником, в стене. Вы нажимаете вот этот шарик, дверца открывается.
Здесь вы найдете... да вот, смотрите! - Ник открыл шкафчик, и я нашел там
белоснежное полотенце, небольшой кусок мыла, пасту для зубов, новую зубную
щетку, одеколон, гребни, головные щетки - все для туалета.
- Телефон, - пояснял далее Ник. - Радиотелефон. Книжка телефонных
абонентов. Справочное бюро. Бюро поручений и заказов. Авто. По этому номеру
вам ответят на любой ваш вопрос. Если вы хотите проехать в соседние города,
не берите с собой ничего лишнего, вернее, ничего не берите. В поездах есть
буфеты. В каждой гостинице вы можете получить макинтош, чемодан,
фотографический аппарат, бинокль - вообще все, что вам захочется иметь в
данное время. Зачем, к примеру, таскать с собою фотоаппарат, если вы можете
его взять на прокат, сделать снимки, отдать проявить или использовать
лабораторию дома-коммуны для того, чтобы проявить самому. Меня вы можете
вызвать по телефону 5-89-67. Вызов делается автоматически. А вот это... -
Ник открыл дверцу шкафа в стене, - световые рекламы. Здесь, поворачивая
рычажок, вы можете узнать, что сегодня происходит интересного в городе, куда
пойти. Вот полюбопытствуйте! - Ник нажал рычажок. В полусвете шкафа вспыхнул
светящийся экран. движущиеся строчки запылали огнями.
- Наркомздрав очень ограничил применение реклам, особенно светящихся, -
продолжал Ник. - Эти рекламы - одна из причин нервозности людей больших
европейских городов. В наших городах реклама не лезет назойливо вам в глаза,
не терзает ваши уши, не кричит красками, звуками, светом, пестротой,
яркостью, неожиданными вспышками. В Европе, и в особенности в Америке, вы
знаете, от рекламы нет спасения. Она всюду преследует вас: вверху, внизу, с
боков, спереди, сзади. Реклама на тротуарах, на стенах, на облаках, на
небоскребах, на крышах, на скалах, на окнах, на страницах газет, на вещах...
Помимо того, что это действует на нервы, реклама безобразит, опошляет все, к
чему она прикасается. Поэтому наши отделы благоустройства горсоветов также
против кричащей ненужной рекламы, как и здравотдел. У нас реклама и даже
объявления спрятаны, но их легко найти, когда понадобится узнать о спектакле
или заседании. Так и у вас в номере - реклама здесь спрятана, посажена под
замок, она не может беспокоить вас. Но когда вам понадобятся сведения, вы
откроете шкап и нажмете одну из этих кнопок с надписями под ними:
"Заседания", "Музеи", "Театры", "Кино", "Лекции"...
Я выразил желание посмотреть, что делается сегодня. Реклама тотчас
ввела меня в интересы сегодняшнего дня Южхима. Я поразился разнообразию и
обилию общественной и культурной жизни.
Вот немногое из того, что я запомнил:
В Большом зале Дворца Культуры, вмещающем двадцать тысяч человек, был
доклад приехавшего из центра члена правительства. В целом ряде профсоюзных
клубов назначались доклады и диспуты, главным образом по вопросам
организации производства и общеполитическим. На заводах и фабриках должны
были состояться большие производственные совещания. В Большом оперном театре
шла новая опера "Победитель" с участием артистов Государственной
академической рабочей оперы. В зале Консерватории - концерт электрофониста
Гардина, который должен был исполнить на новом инструменте оркестровую
симфонию молодого талантливого композитора Дулина, рабочего химического
завода. Во второй студии - концерт хорового кружка химиков. В драматическом
театре - новая комедия "Моторист". В театре молодежи - историческая пьеса
"Марик", из жизни детей рабочих до революции; в детском театре "Мимус" -
пьеса, исполняемая дрессированными животными. В аудитории Художественного
музея - доклад об античной культуре в сопровождении кино, которое показывает
произведения искусства и памятники старины в красках (картины) и в
трехмерном стереоскопическом виде (скульптуры). Лектор - профессор
Гулинов... В клубе инженеров - лекция "О передаче энергии на расстоянии" и
"Об уничтожении фабричных труб". Там же - "О лучах Сонора"...
Нет, всего не пересмотришь! Я обратился к Нику и сказал, что во всем
этом можно потеряться. Как выбрать из массы хотя бы театральных развлечений
то, что наиболее соответствует моим вкусам?
- Очень просто, - ответил Ник. - Вы интересуетесь оперой "Победитель".
Сейчас как раз вы можете узнать ее содержание, главные мотивы, увидеть
действующих лиц, декорации, если хотите, прослушаете все либретто. - Ник
повозился у кнопок, и невидимый рупор зазвучал. Человеческий голос
рассказывал об опере. Прозвучало несколько мелодий, часть увертюры. В то же
время на экране, в уменьшенном виде, показалась сцена, двигающиеся артисты.
- Но ведь тогда и в оперу ходить не надо! - воскликнул я.
- Если вам нездоровится, вы можете, разумеется, и дома прослушать оперу
и посмотреть ее. Но все же в театре интереснее! - ответил Ник.
- Таким образом вы сможете получать сведения о всех зрелищах, о всех
лекциях, докладах. Вы по телефону можете заказать себе место. Если вы ничего
не имеете против, я проведу вас осмотреть город, - предложил Ник.
Я охотно согласился.
- Посоветуйте, - обратился я к Нику в вестибюле гостиницы, - к кому мне
обратиться, чтобы прописаться?
С самого приезда я почти не видел слуг. В буржуазных гостиницах это -
бич приезжающих, это мародеры, которые, пользуясь установленным обычаем,
обирают вас, вытягивают из вас деньги низкими поклонами, ненужной
услужливостью, хамским подобострастием... или же казнят холуйским
презрением. если вы мало даете им "на чай".
Здесь этого нет и следа. Здесь те же рабочие, служащие, как и везде.
Они не смотрят на вас, как на барана, которого надо остричь, и не отпускают
вам любезностей или холодного ледяного высокомерия, в зависимости от
состояния вашего костюма и ваших финансов. Они не прощупывают вас, стараясь
угадать сколько можно выкачать из вас денег. Нет, они встречаются и
разговаривают с вами, как товарищ с товарищем.
Со всем этим я ознакомился, прожив в гостинице около недели.
Ник успокоил меня: он уже сообщил о моем приезде, и никаких других
прописок не требуется. "Что же касается слуг, то им совсем не нужно мозолить
вам глаза. Если вам что-нибудь нужно, вы можете вызвать их, а за чистотой
они следят, когда вас нет в номере: приберут, выметут, почистят".
Вышли мы из гостиницы уже не в сторону железнодорожного туннеля,
прорезающего все здание насквозь, а по другую сторону. Прямо перед нами
открывалась широкая площадка, окруженная парком. Посредине, на изящных
бетонных столбах, высился навес, под которым расположились автомобили. Рядом
со стоянкой автомобилей находился большой, в два квадратных метра, план
города, нарисованный на матовом стекле. Все улицы и общественные здания были
переименованы в особом списке, и против каждого названия виднелась кнопка.
Если мне необходимо было ехать, например, на "Площадь Революции", то я
нажимал кнопку против этого названия, и на плане от вокзала, где я нахожусь,
протягивалась светящаяся стрела, ясно указывая, по какому направлению я
должен был идти или ехать.
- Если хотите, можно взять велосипед, - сказал мне Ник, - и доехать до
центра. Впрочем, это не так далеко. Можно нанять такси или сесть в автобус.
Смотрите, на плане указан номер автобуса.
- Благодарю вас, утро прекрасное, и я предпочитаю пройтись пешком, -
ответил я. Ник охотно вызвался сопровождать меня.
Мы прошли мимо стоянки такси и углубились в парк.
Мне хотелось бы передать тебе мое первое впечатление от города возможно
полнее. В нем было какое-то своеобразие, которого сразу я не мог понять.
Помнится, нечто подобное я испытал, когда с рабочей экскурсией прибыл в
Венецию. Венеция - особый город.
Поезд с обычным грохотом и шумом вкатывается в крытый вокзал. Ты
выходишь прямо к каналу - и тебя охватывает необычайная для города тишина.
Ведь во всей Венеции нет ни одного автомобиля и ни одной лошади, если не
считать тех, что стоят на соборе святого Марка, но ведь они бронзовые! И
когда ты ходишь по узким венецианским уличкам и по площади Марка, тебя
преследует странное чувство - будто это не город, а... дом без крыши. Нечто
подобное я испытал, когда вышел из гостиницы и отправился бродить по городу
Южхиму. Здесь все было иначе, не так, как еще в наших шумных, бестолковых,
сумасшедших городах Запада и Америки. Иные здесь были и люди. Ни вялости, ни
медлительности! Все, кого я встречал, были бодры, жизнерадостны и подвижны,
но без лишней суетливости и нервозности, характеризующих жителей большого
капиталистического города, вечно спешащих, волнующихся, наступающих друг
другу на ноги.
Парки и улицы Южхима показались мне, пожалуй, даже слишком малолюдными
для города, вмещающего шестьдесят тысяч человек. "Почему бы это?" - подумал
я и сам себе тотчас ответил: "Ведь это город рабочих, а рабочие сейчас
находятся на работе". Это объяснение было правильное, но не совсем точное,
как впоследствии я убедился. Помимо того, что пятая часть всех рабочих были
"выходными", рабочие работали в три смены, и фактически значит на заводе
было не более трети. Относительное же малолюдство объяснялось многими
причинами. В Южхиме отсутствовало деление города на скучные
неблагоустроенные окраины и нарядный центр, стягивающий к своим витринам и
огням кино почти все население. "Дезурбанизация" здесь проявилась не только
в том, что люди отказались от постройки нездоровых гигантских
городов-спрутов с многомиллионным населением, но и в том, что в пределах
самого города децентрализованы все общественные места, кроме, конечно,
городских советских учреждений общегородского значения (горсовет со всеми
его отделами помещается на площади Революции). Театры, кино, музеи, клубы,
библиотеки и прочие культурные учреждения равномерно раскинуты по всему
городу, и кино окраины ничем не отличается от кино в центре города.
Гуляющие также разбросаны по всему городу равномерно, ведь весь город -
сплошной парк; часть же населения выбралась за город на лодках, пешком и в
автомобилях. Кроме того в Южхиме нет самого подвижного и суетливого уличного
прохожего - покупателя и в особенности покупательниц. Не скажу, что их
совсем нет. Но сбросьте со счета только домашних хозяек и модниц,
отсутствующих здесь и наводняющих наши магазины, и вы увидите, насколько
станет тише! Чувствую, что ты мало представляешь то, о чем я пишу. Нужны
новые слова или же долгие описания. Вот, например, я сказал "уличное
движение", ты конечно представляешь тротуары, довольно узкие, возле серых
громад зданий. И на этих тротуарах сплошная движущаяся масса людей, плотная,
как косяк идущей сельди. А посредине улицы "ледоход" автомобилей. Но это
далеко от того, что я вижу. Здесь нет даже "улицы" в обычном, привычном нам
смысле этого слова. Здесь нет сплошной стены прижатых друг к другу вплотную
домов. Ты даже не всегда видишь дома. Ты идешь по прекрасному парку. Над
вершинами деревьев в часы начала и окончания работ на заводах почти бесшумно
проносятся поезда подвесной железной дороги. Ты идешь по красивой извилистой
дорожке в тени каштанов, лип, вязов, дубов, грабов, кленов. На каждом шагу -
скамьи с удобными спинками, клумбы с цветами.
Цветы, цветы! за эти цветы твоя Марта должна простить многое, что ей не
понравилось бы в этом оригинальном городе. Но я уверен, что если бы Марта
пожила здесь хоть месяц, она не захотела бы вернуться к своим жалким
цветочным горшкам на балкончике. Кажется нигде так не любят цветы, как
здесь. И главными цветоводами-садовниками являются дети. Они ходят от клумбы
к клумбе и наводят порядок. Но, странное дело: гуляющих детей в парках мало,
а нянек с младенцами на руках и вовсе нет. По паркам бродят только взрослые
и лишь изредка выпорхнет и исчезнет стайка ребят или пройдет мать с детьми.
При первом моем ознакомлении с социалистическим городом это отсутствие
ребят я отнес на счет недостатков. Плохо, когда ребята шумят, мешают и
надоедают старшим, но скучно и без ребят... Впоследствии я убедился, что
ребята занимают в жизни города гораздо большее место, чем я предполагал, и
что они принимают в жизни города живейшее участие почти во всех областях
жизни и особенно в деле поддержания благоустройства. Очевидно просто был
такой час, когда дети были в школе или за городом.
Рядом с дорожкой для пешеходов вытянулась в струнку велосипедная
дорожка. Непрерывно слышится легкое шипение шин - это мчатся спортсмены и
спортсменки, весело перекликаясь. За велосипедной дорожкой - опять участок
парка, а дальше - автобусная, хорошо асфальтированная дорога. Трамваев здесь
нет, они давно заменены автобусами. За дорогой еще одна парковая прослойка,
за ней стена дома, но ты можешь и не увидеть ее, так как дома здесь
разбросаны на значительном расстоянии друг от друга. Они стоят как замки,
окруженные парками.
В парках там и сям виднеются красивые киоски - книжные, закусочные,
кондитерские, с минеральными водами. фруктами. Но, Фриц, мужайся, мой друг,
я сражу тебя ужаснейшим известием: не только в городе, но и во всем городе
нет ни одного табачного киоска, ни одного табачного магазина, ни одной
сигары, папиросы, трубки! Не правда ли, "это ужасно"?!
- Не хотите ли пройти вот сюда, направо, - предложил Ник.
Мы повернули в тенистую каштановую аллею. Она вывела нас на довольно
широкую круглую площадку с фонтаном посередине. Площадку окружали мастерски
сделанные статуи вождей мирового пролетариата и несколько групп. В
реалистичных и одновременно простых и понятных символах они изображали
основные этапы борьбы пролетариата и построения социализма. Об этой площадке
скульптуры можно было бы написать целую книгу... да она кажется и написана.
Я был удивлен и восхищен.
- Кто творец этих великолепных статуй? - спросил я своего проводника.
- Рабочие наших заводов, - отвечал он просто - среди них есть много
отличных музыкантов, скульпторов, живописцев, поэтов.
- Но ведь тут нужна школа. а школа требует времени, упорного труда для
преодоления техники.
- Ну. и что же? - спросил Ник. И он пояснил, что все это результат
разумного использования досуга, которого у социалистического рабочего
больше, чем у рабочего буржуазных стран.
- Ведь мы работаем всего несколько часов, а предполагаем работать даже
меньше. При правильной организации труда, производства и распределения,
какие существуют у нас этого вполне достаточно, чтобы обеспечить нас всем
необходимым, но не думайте, что мы используем свой досуг только для забавы и
отдыха. Если бы это было так, мы пошли бы не вперед, а назад и социализм
создал бы только застой тупого довольства. Нет, наш досуг наполнен очень
"энергическим" содержанием. Как старый рачительный хозяин-собственник не
переставал заботиться о своем клочке земли, о своем маленьком хозяйстве, так
и мы, не считаясь со временем, заботимся о нашем социалистическом хозяйстве.
мы не перестаем заботиться и о тех, которые еще стонут под игом капитала. На
все это уходит немало времени, пожалуй не меньше двух третей свободного
времени. Затем физкультура, потом занятия любимыми искусствами и наконец
развлечения.
Кстати, известно ли вам, что у нас уже создан новый наркомат - культуры
и быта, который занимается вопросами наиболее разумного использования
рабочего досуга и организации нового быта? Благодаря разумному использованию
досуга, у нас почти каждый рабочий имеет несколько специальностей. Одни ушли
в науку, другие - в искусство. У нас есть кочегары-химики и
водопроводчики-журналисты, токаря-астрономы, фрезеровщики-скульпторы. Одно
другому нисколько не мешает. Исключительным дарованиям - музыкантам, поэтам,
писателям - предоставлено право заниматься исключительно искусством. Но даже
самые даровитые из них периодически возвращаются на фабрику: смена труда, по
их словам не только не отражается неблагоприятно на творчестве, но даже
стимулирует его.
Тут я выразил сомнение:
- Я могу понять, что, скажем, котельщик может быть астрономом, даже
живописцем. Но может ли кочегар выхолить нежные гибкие пальцы. нужные для
скрипичного виртуоза? Может ли забойщик-шахтер быть пианистом?
- Ну, значит они будут не музыкальными виртуозами, а астрономами, -
улыбаясь ответил Ник. - Однако с каждым годом машина все более облегчает
тяжкий физический труд и таким образом предохраняет человеческий организм от
излишнего огрубления. Я уже не говорю о том, что целый ряд производств
требует тонких, чувствительных как у пианиста пальцев, - например
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг