- Что за ерунда! - воскликнул Тюменев. - Ты его видишь, Архимед?
- Вижу. Это великолепный оптический обман!
И вот они увидели Савича оба: тот словно состоял из четырех ног. Одна
пара ног как будто шла по земле, а другая, поставленная на туловище
подошвами вверх, повторяла эти движения в воздухе, как отраженная в
зеркале. Вслед за удивленным криком Тюменева ноги повернулись и пошли
назад. Послышался голос Савича:
- Да в чем же, наконец, дело, товарищи? Куда теперь вы пропали?.. - А
еще через несколько секунд он воскликнул: - Я вижу ваши ноги... Много ног.,
словно вы стали на голову... А теперь совсем ничего не вижу.
Архимед и Тюменев в свою очередь перестали видеть изображение ног
Савича. Но через несколько минут он сам предстал перед Тюменевым и
Архимедом.
Тюменев подошел к Савичу, ощупал его и сказал:
- На этой шальной планете глазам нельзя верить. Вот теперь я знаю, что
это живой Савич, с головой, руками и ногами, а не оптический обман.
- Я видел вас, как, наверное, рыбы "видят" человека из-под воды.
Погруженного наполовину, - сказал Савич.
- И мы все видели в этом же роде, - ответил Тюменев.
- Но я видел и еще более удивительные вещи, - продолжал Савич. - Я
подошел к одному цветку и, к удивлению, заметил, что он удаляется от меня,
подошел к другому - та же история. А когда я дошел до холма, он был пуст.
Ни одного цветка не росло на нем, и я даже не заметил, куда они девались.
- Вот как! - забеспокоился Тюменев. - Цветы, говорите, сбежали,
исчезли, а холм остался? Это уже не только оптика. Тут что-то другое. Быть
может, маскировка? А? Представьте себе, что любопытствующие жители Беты
подходили к нам, замаскировавшись цветами. Как вам это нравится? Или, быть
может, здешние живые существа обладают способностью к необычайной мимикрии?
Трансформации... Как они исчезли, объяснить проще: оптика, свойства
атмосферы... Миражи, тайны, непонятные вещи на каждом шагу. И надо много
времени, чтобы раскрыть все эти тайны.
- Тайны и неведомые опасности, - сказал Савич. - Здесь можно
потеряться и заблудиться в двух шагах друг от друга. За каждым цветком,
быть может, здесь скрывается страшное чудовище, готовое растерзать нас...
- Трус вы несчастный. Нытик. Вот именно! - необычайно резко прикрикнул
на Савича Тюменев. - Только о драгоценной персоне своей и думаете.
Савич замолчал. Тюменев засопел носом, нахмурился, потом, махнув
рукой, заговорил своим обычно сердито-добродушым голосом:
- Ну, простите старика-ворчуна, не обижайтесь. Погорячился. Вот
именно. Нехорошо вышло. Грубо. Нервы расходились. И этот приторный запах
раздражает.
19. ГЛАВА С ПЛОХИМ НАЧАЛОМ И ХОРОШИМ КОНЦОМ
Тюменев сосредоточенно налаживал двустороннюю радиосвязь с Землей. Все
последние дни радиостанция работала неисправно. "Ионосфера" Беты вообще
была капризна, с третьего же до шестого июня устанавливать связь с
Аркусовым удавалось только урывками.
Аппарат свистел, трещал, завывал. Иногда неожиданно слышалась
отрывочная фраза. Кто-то где-то с кем-то разговаривал. Иногда доносился
сигнал бедствия.
Тюменев тяжело вздохнул. Он сам сейчас нуждался в помощи, но не
посылал в эфир сигналов бедствия: ему никто не мог прийти на помощь...
- Наконец-то! - воскликнул старый профессор, услышав знакомый голос
Аркусова.
- Здравствуйте, дорогой мой Ар кусов. Почему последнее время вы
говорите на волне другой длины? Разве абастуманийская станция изменила
старой волне?
- Об этом вы скоро узнаете, Иван Иванович, - отвечал Аркусов.
- У меня есть к вам тысяча вопросов, Аркусов, но боюсь, что наша
радиосвязь опять прервется, а мне нужно сообщить вам о многих важных и,
увы, печальных вещах...
Аркусов, я совершил очень нехороший, несправедливый поступок, и это
угнетает меня... У нас большое несчастье и вообще невеселые дела. Но об
этом позже... Сегодня я бессвязно говорю, нервы не в полном порядке, а
правильней сказать, в полном беспорядке. Здесь слишком много раздражающего
нервы... и потом этот печальный случай и все невзгоды последних дней...
Я уже сообщал вам, что атмосфера здесь пересыщена электричеством.
Бывают часы, когда тут все трещит, к чему ни притронешься, когда огоньки
танцуют на каждом листе, на острие каждой травинки и из кончика
собственного носа вылетают искры.
Это раздражает. Раздражают пряные, острые запахи цветов и гниющих
растений, раздражает фантасмагория оптических миражей, но больше всего
действует на нервы здешнее освещение, хотя оно и волшебно красиво.
Немудрено, что нервы здесь все время натянуты, и иногда не сдержишься...
Между прочим, мы были свидетелями... Алло! Алло! Опять оборвалось. Вот
ерунда! Алло! Алло! Вы слышите, Аркусов? Так, так. Продолжаю.
Нам удалось наблюдать интереснейшее явление - "затмение солнцем". Наше
Сапфировое солнце закрыло собою Красное.
Но Савич был прав: все краски здесь очень резки, все слишком ярко,
грубо, театрально. Словно двумя цветными прожекторами освещают пышную
декорацию. Все это раздражает нервы, и иногда невольно... но об этом
после...
Мы сделали много первоклассных и даже сенсационных астрономических
открытий, о них вы знаете. Но планету Бета мы изучили, к сожалению, очень
мало. Почему? Сейчас объясню.
Мы нашли здесь воду, но не нашли пищи: за все время мы не встретили ни
одного существа, похожего на птицу или животное, не нашли питательных
веществ и среди растений. Ходить далеко на разведку мы опасались: здесь в
пяти метрах расстояния можно потерять друг друга из виду при кажущейся
полной прозрачности атмосферы. Волей-неволей приходилось находиться вблизи
гидростата с его запасами пищи.
Я уверен, что здесь есть и питательные растения, и многочисленные
животные, рыбы, быть может, есть и высшие разумные существа, но мы не видим
их. Они хорошо укрываются от нас, пользуясь необычайными оптическими
свойствами здешней атмосферы и, вероятно, не менее необычайными способами
маскировки.
Иногда мы ясно слышали шорох подкрадывающихся шагов, слышали
ритмические шумы словно тяжелого дыхания, но никого не видели.
Как много можно было бы сделать интереснейших открытий, если бы наша
экспедиция была лучше снабжена всем необходимым для подобного рода
исследований! Но вы знаете, что это было невозможно.
Жаль, очень жаль, что на этом приходится заканчивать нашу работу...
- То есть как это заканчивать, Иван Иванович? - спросил Аркусов. -
Ведь вы же с Архимедом и Савичем продолжаете и будете продолжать ваши
наблюдения?
Тюменев тяжело вздохнул и сказал:
- Увы, всему приходит конец, Аркусов. Мы уже потеряли Савича, и эта
потеря очень огорчает меня. Вы себе не можете представить, как я опечален,
тем более что я... я был очень несправедлив к нему...
Бедный Савич! Я считал его малодушным человеком, паникером, трусом, а
между тем в нем была душа героя. Вот именно. Он был только слишком
впечатлительным и не умел или не хотел, по правдивости своей натуры,
скрывать своих настроений и ощущений. И я, наверно, и Архимед, во время
путешествия не раз трепетали за свою жизнь и в глубине души праздновали
труса. Но только мы об этом молчали, а Савич откровенно говорил.
И как это нехорошо вышло. Я грубо назвал его трусом, чуть ли не
шкурником, а он..... слушайте, что сделал этот маленький человечек, охавший
и стонавший всю дорогу...
Однажды мы подсчитали запасы своих продуктов и пришли к очень
неутешительным выводам: даже если мы убавим суточный рацион наполовину, то
нам хватит не более чем на двадцать дней. А дальше? Что будет дальше, всем
нам было ясно. Вечер прошел невесело, и мы молча разошлись по своим койкам.
А проснувшись на другой день рано утром, мы с Архимедом обнаружили
исчезновение Савича. На его койке лежала записка. Вот ее содержание:
"Дорогой профессор! Ваша жизнь дороже моей, и я решил уйти, оставив
вам свой паек. Савич".
Вот и все. Савич был достойным сыном нашей великой Родины. Он ушел и,
конечно, погиб. Боюсь, что вслед за ним погиб и Архимед. Он категорически
отказался разделить со мною паек.
- Пойду настреляю вальдшнепов на обед. - И вышел с ружьем, напевая
песенку. Я понял все и бросился за ним, но он уже словно растаял в воздухе.
Рискуя заблудиться, я бросился в том направлении, куда ушел Архимед,
но заблудился в самом деле и только к вечеру совершенно случайно набрел на
наш гидростат.
На этом и кончается печальная повесть, - закончил Тюменев. - Друзья и
помощники погибли, я остался один на далекой планете. Это тяжело, Аркусов,
но надо быть мужчиной. У меня осталось пищи на три-четыре дня. Постараюсь
эти последние дни использовать наилучшим образом для научных наблюдений...
- Когда мы с вами увидимся, вы мне лично доскажете остальное, -
услышал Тюменев голос Аркусова.
- Плохие это шутки, Ар кусов, - ответил Тюменев. - Все шутите...
- Я вам скоро докажу, что и Аркусов может говорить серьезно, -
возразил Аркусов. - Пусть ваша радиостанция посылает в мировое пространство
непрерывные сигналы!
- Что вы там еще выдумали, Аркусов? - недоверчиво спросил Тюменев,
однако наладил автоматическую радиостанцию и вышел из гидростата.
Красное солнце еще не всходило, Голубое заливало небо и Бету ярчайшими
сапфировыми лучами. "Театральная декорация с театральным освещением", -
подумал Тюменев и вдруг увидел на небе темную точку, которая быстро
увеличивалась в размерах.
- Гм, гм... совершенно непонятный феномен, - пробормотал он, с
любопытством наблюдая, как темная точка пересекла рубиновый месяц на
фиолетовом небе.
Дальше произошло Необыкновенное.
Точка разрослась до огромных размеров, наполнила воздух шумом, гулом,
свистом и опустилась невдалеке от гидростата. После этого шум еще долго не
утихал и даже усиливался.
И вдруг... - или Тюменеву пригрезилось? - он услышал голос Аркусова,
зовущий его:
- Иван Иванович! Иван Иванович! Откликнитесь!
- Что за ерунда? Бред? Галлюцинация?
Но голос Аркусова раздавался совершенно отчетливо и совсем близко.
- Это вы, Аркусов, зовете меня? - откликнулся наконец Тюменев. И вдруг
увидел перед собою Аркусова.
Аркусов так крепко обнял старого астронома, что тот едва не задохся.
- Зачем же вы душите меня? Вот шалый! Прямо шалый, - ворчал Тюменев, а
сам едва не плакал от радости.
- Неужели это мне не пригрезилось? А? Аркусов! Вы? Давайте теперь я
вас пощупаю. Может быть, вы оптический обман, галлюцинация расстроенного
воображения... Нет, как будто настоящий... Но каким чудом?
- Не чудом, Иван Иванович, а, так сказать, на законном научном
основании... Ах, дорогой мой профессор! Вы не можете себе представить, как
меня мучила совесть из-за того, что я смалодушничал и отказался лететь с
вами. И потом я не мог примириться с тем, что вы навсегда покинули нашу
Землю... Елена Гавриловна все глаза проплакала - она скоро поняла, а может
быть, и с самого начала догадывалась, что вы отправились в такую
экспедицию, из которой не возвращаются. Но все-таки она молодец у вас.
Слезы катятся, но ни одной жалобы. "Так было надо!" - говорит. Ну, вот.
Все, все на Земле заволновались, даже пионеры писали статьи о том, чтобы
организовать специальную экспедицию для вывоза профессора Тюменева и его
спутников с Беты обратно к нам. Я поехал в Москву по этому делу и там
узнал, что правительство уже давно готовит эту экспедицию.
- Но как же так? Какая экспедиция? На чем вы летели? - забрасывал
вопросами Тюменев.
- Все расскажу, Иван Иванович. Тут вам повезло. Вскоре после вашего
отлета случилось у нас на Земле событие необычайной важности, хотя о нем
долго никто не знал. Помните московского молодого ученого Синицына - он к
нам в Абастумани отдыхать приезжал и рассказывал о своей новой электронной
пушке? Так вот, этому Синицыну удалось-таки овладеть атомной энергией.
- Неужели? - воскликнул Тюменев. - Ведь это же колоссальный переворот!
- И не говорите, Иван Иванович. Земли не узнаете. Вся техника вверх
дном перевернута. Мощные "Днепрогэсы", можно сказать, в жилетном кармане.
Тысячесильные карликового размера двигатели. Поезда небывалой длины,
грузоподъемности и быстроты. Одним словом, могущество человека сделалось
почти беспредельным. Стали возможными и межпланетные путешествия. Да еще с
какою скоростью!
Я ведь уже давно говорил с вами не с Земли, не из Абастумани, а с
ракеты во время полета. Вот почему я просил вас давать радиосигналы. У нас
такие аппараты, что по этим сигналам мы точнейшим образом спустились на
месте вашего здешнего жительства. Капитан даже опасался, как бы не сесть
вам на голову.
- Так покажите же скорее вашу ракету! - нетерпеливо воскликнул
Тюменев. - Вот уж поистине неожиданность!
- Видите, Иван Иванович, какие дела, а вы говорите... Признайтесь,
что, наверно, по старой памяти болтуном назвали меня. Ну, идемте! - И на
ходу он продолжал объяснять:
- У нас на ракете и людей много, и запасов пищи, и инструментов. Если
Савич и Архимед еще живы, мы разыщем их во что бы то ни стало.
- Едва ли они живы, - вздохнул Тюменев.
- А почему бы и нет? Разве вы сами не допускали возможности, что на
Бете должны быть питательные вещества растительного и животного
происхождения, только вам не удавалось найти их, так ведь вы почти никуда и
не ходили. Теперь мы всю планету обшарим, во все уголки заглянем, все ее
тайны и секреты откроем.
И Аркусов вновь, обняв Тюменева, воскликнул:
- Дорогой мой профессор, но как же я рад вас видеть!
- Ну, ну, опять давить будешь, - ворчал Тюменев, незаметно для себя
переходя на ты. - И так уж все соки из меня выжал. Вот именно! Видишь? - И
Тюменев смахнул с ресницы слезу.
Каждый год 6 мая - день возвращения на Землю, - по установившемуся
обычаю, в Абастумани собирались все участники полета на планету Бета:
профессор Тюменев, Архимед, Савич и многочисленные члены "спасательной"
экспедиции во главе с Аркусовым.
За большим чайным столом председательствовала Елена Гавриловна.
Счастье омолодило ее.
Начинались бесконечные воспоминания. Гости и научные сотрудники
обсерватории с интересом слушали рассказы Архимеда и Савича об их
приключениях на Бете и о том, как им удалось сохранить жизнь.
Архимеда не очень-то легко было упросить рассказывать о своих
приключениях, зато Савич охотно и подробно описывал свои приключения.
...- И вдруг, можете себе представить, орхидея подвинулась ко мне и
уже раскрыла замысловато скрученные сине-зеленые с золотистыми крапинками
лепестки, с явным намерением схватить меня этими лепестками. Но я, конечно,
не растерялся... - с воодушевлением Говорил Савич, размахивая для большей
картинности руками.
Девушки с восхищением смотрели на него, как на бесстрашного героя.
Тюменев слушал и добродушно улыбался. Он уже знал настоящую цену Савича -
человека с маленькими, легко заметными недостатками и большими скрытыми
достоинствами.
1937-1938 гг.
1 Станции "Марс" и "Венера" успешно использовали парашют для
аэродинамического торможения при спуске в атмосфере другой планеты.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 29.11.2007 20:41
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг