сразу увидела, что у нас побывали гости. Нет, не воры! Работали они очень
аккуратно. Но что искали именно дневник - точно.
- Так, может быть, нашли? - спросил Олег.
- Наверняка нет, потому что вызывали и мать, и меня и очень
интересовались бумагами отца. Я, естественно, ничего не сказала, а мать,
по-моему, и не знала о существовании дневника. Я и сама его потом искала, но
безуспешно.
- Ну хорошо, - Олег задумчиво жевал травинку, - нашла бы дневник, что
бы с ним сделала?
- Да то же, что и он. Передала бы за кордон.
- Да ты что?!.
- Они нашу семью разрушили, а я должна с ними церемониться? А может,
шантажировала бы кого-нибудь из тех, о ком там написано.
- Ну и попала бы на место своего папаши, - саркастически промолвил
Олег.
- Не попала, поумнее бы действовала! Слушай, - неожиданно произнесла
она и с любопытством посмотрела на юношу, - а ведь если найти дневник, можно
таких дел наворочать, таких дел! - Она остановилась, сняла с ноги босоножку
и вытряхнула оттуда песок, потом испытующе посмотрела на Олега.
- А ты бы не поехал со мной искать дневник? Мне кажется, тебе можно
доверять, ведь отец тебе верил!
Еще пару секунд назад Олег робко размышлял, как бы предложить Насте
помощь в поисках дневника, и вот она сама просит его об этом. Он и мечтать о
подобном не смел.
- Да ладно, - вдруг сказала Настя, - я пошутила. - Она надела босоножки
и двинулась дальше. Олег молча пошел следом.
- А если не пошутила? - неожиданно обернулась она. - Поедешь со мной?
Олег посмотрел в эти серые глаза, еще несколько часов назад казавшиеся
ему наивными, и утвердительно кивнул в ответ.
А еще через несколько часов они ехали в поезде по направлению к Москве.
Кроме них, в купе был пожилой отставник. Он спешил на встречу со своими
фронтовыми товарищами, приуроченную к годовщине начала войны. Весь вечер он
предавался боевым воспоминаниям, перемежая их прикладыванием к бутылке
коньяка. Немножко выпил с ним и Олег. Старик скоро набрался и, скинув пиджак
со множеством орденов, медалей и памятных значков, улегся на нижнюю полку и
захрапел.
Олег же лежал на верхней полке и смотрел в раскрытое окно. Стояли самые
длинные дни в году. Прохладный ветерок врывался в купе и приносил с собой
запахи цветущих лугов, речной прохлады, крепкий дух нагретых за день шпал. И
эта смесь плюс легкий привкус коньяка во рту, аромат духов лежащей напротив
женщины создавали неповторимый букет, который в сознании Олега
ассоциировался с будущими невероятными приключениями.
Глава третья
Когда Олег утром проснулся, отставник еще храпел. Насти же на месте
напротив не было. Но вскоре она появилась, умытая и освеженная. Привел себя
в порядок и Олег, а потом они вместе отправились завтракать в
вагон-ресторан. Когда вернулись в купе, то увидели, что там появилась новая
личность. Это был такой же пожилой гражданин, как и их сосед с нижней полки,
но, в отличие от первого, вместо позванивающих орденов и медалей на его
пиджаке красовался широкий квадрат наградных планок.
Фронтовики познакомились, по-видимому, в поезде, и их беседа
только-только начиналась.
От нечего делать Олег стал прислушиваться к разговору ветеранов и очень
скоро заинтересовался им.
Сначала речь шла о том, кто где воевал. И хотя сражались они, как
выяснилось, на разных фронтах, нашлись общие знакомые, поскольку воевали оба
в саперных войсках, вспоминались имена больших военачальников. Второй
ветеран тоже ехал на ежегодную встречу, но не в Москву, а в Ленинград.
Разговор постепенно перешел в спор: на каком фронте было тяжелее. Тут оба
старика начали горячиться, и все чуть было не кончилось ссорой, но беседа
неожиданно получила очень интересный поворот. Начал его тот ветеран, что
появился позже.
- Вот ты говоришь, - обращаясь к своему собеседнику, сказал он, - что
ваш батальон всегда посылали вперед, а мы что, в тылу отсиживались?
- Я этого не говорил, - заявил первый ветеран. - Но ваш фронт всегда
был каким-то второстепенным.
- Второстепенным! - язвительно промолвил второй ветеран. - Когда перед
атакой ползешь проходы в минных полях делать, не больно-то думаешь,
второстепенный ты или нет.
- Это верно, - вздохнул первый, и медали у него на груди тихонько
зазвенели. - Или переправу под огнем наводишь, - добавил он примирительно, -
все верно. Сколько ребят полегло. Смерть, она всегда к саперу ближе, чем,
например, к артиллеристу.
Собеседник согласно кивнул головой.
- Когда дело делаешь, не больно-то думаешь о ней, костлявой, -
продолжал первый свою мысль. - Вот ждать тяжело, когда уже знаешь о задании.
Тогда чего только не передумаешь... Однако не все боялись. Были ребята,
которым сам черт не страшен. Воевал в нашем взводе Колька Бульбаш, он был
родом откуда-то с Полесья, так он ничего не боялся. Бывало, надо наводить
переправу, знаешь, что немцы там каждый метр пристреляли, сидишь, трясешься,
а он только посмеивается. Отпетый был парень. И ни одного ранения не
получил, даже царапины.
- Бывает, - согласился второй ветеран.
- А знаешь, откуда его смелость? Заговоренный он. Сам признался. "Я, -
говорит, - как на войну уходил, так бабка родная меня заговорила. Она в
деревне слыла ворожеей. От любого железа заговорила, хоть от пули, хоть от
осколка. И от штыка или сабли тоже. Так что мне бояться нечего. Единственно,
сказала, может тебя серебряная пуля срезать, но немцы серебряными по мне
вряд ли стрелять будут". И правда, пули его не брали, вроде даже отскакивали
от него, во всяком случае, он так утверждал.
- Повезло парню.
- Да нет, - сообщил ветеран, - видать, не от всякой смерти его бабка
заговорила. Уже в Восточной Пруссии ночевали мы как-то в брошенном
фольварке, а утром немцы начали нас обстреливать из орудий. Снаряд в крышу
попал.
Так Кольку потолочной балкой пришибло. От дерева, видишь ты, он
заговорен не был. Оба замолчали, вспоминая каждый свое.
- А вообще на войне много загадочного случалось, - первый ветеран
задумчиво посмотрел в окно. - Помню, был у меня дружок, Иваном звали, сам он
вятский. Веселый парнишка, гармонист. Как-то раз гляжу: на нем лица нет.
Молчит, ни на кого не смотрит... Я его спрашиваю, мол, в чем дело? Не
говорит. А тут нас посылают мост взорванный восстанавливать. Он надевает
чистую смену белья все так же молча. Я ему: "Чего ты, Иван, психуешь?.."
"Убьют меня сегодня", - отвечает.
"Да брось ерунду толковать!"
"Ночью в землянке, когда все спали, мать-покойница ко мне приходила".
"Приснилась, что ли?"
"Нет, взаправду явилась. Я до этого спал. Вдруг словно кто меня толкнул.
Просыпаюсь - мать возле стоит, на меня смотрит. Ребята рядом храпят, а я
слова сказать не могу. И она молчит. Постояла минуты две, повернулась и
пошла к выходу, а потом обернулась и манит за собой. Я за ней... выскочил из
землянки, а кругом никого. Понял я: она меня к себе звала, показала, чтобы
приготовился".
Я и убеждал его, что все это чепуха, и смеялся над ним, бабой суеверной
называл, развеселить пытался - бесполезно. А через пару часов на этом самом
мосту его и убило. Налетели "мессеры", и очередь пулеметная прошлась прямо
по нему.
- Случается, что ж, - равнодушно сказал второй ветеран. - Однако я в
эту ерунду не больно-то верю. Повидал не меньше твоего, бывали истории на
первый взгляд необъяснимые, но, если вдуматься в их суть, все равно находишь
объяснения. А на чертовщине далеко не уедешь. Там, где кончается
материализм, начинается всякая ерунда и безыдейность, одним словом, не наша
идеология.
- О! Да ты, я вижу, в политработниках ходил. А говоришь, что наш брат,
сапер, - произнеся эту тираду, первый ветеран насупился, поджал губы и
отвернулся к окну.
- Не надо! - второй ветеран тоже заметно разозлился. - Не комиссарил я,
а кончил войну командиром взвода, но вот разговоры о всякой чепухе типа той,
которую ты нам сейчас поведал, всегда пресекал. И не потому, что считал их
идеологически вредными, а просто подобные побасенки расхолаживают бойцов,
мешают быть собранными. Вон молодые люди слушают, - он кивнул на Олега и
Настю, - что они о нас подумают? Что боец Красной Армии был заражен
суевериями?
Сидящие внизу замолчали, и Олег было решил, что разговор закончен, но
первый ветеран не выдержал.
- Суеверия!!! - язвительно произнес он. - Может, и суеверия, а ты
знаешь, что и Верховный был не чужд суевериям?
- Сталин, что ли? - насмешливо спросил второй. - Ну уж и загнул!
- А вот был! - крикнул первый. - И состоял при нем специальный
человек - оракул, если так можно выразиться. И Сталин пользовался его
предсказаниями.
- Дальше ехать некуда! - тоном, каким обычно разговаривают с умственно
отсталыми, произнес второй ветеран и поднялся. - Налицо старческий маразм, -
сказал он Олегу, с интересом наблюдавшему за всем происходящим. - Так он
договорится, что Иосиф Виссарионович гадал на картах и кофейной гуще и
Георгий Константинович, очевидно, тоже... - И идеологически подкованный
ветеран покинул купе.
Подверженный суевериям фронтовик еще некоторое время сидел, уставившись
в окно, а потом посмотрел на Олега.
- Видел, - сказал он, - всякие среди нас есть. Сапером он был...
Хотелось бы взглянуть на его военный билет. Небось при ОСО состоял или в
СМЕРШе. Хотя, конечно, всякое случается, может, и свой брат окопник... Одно
ясно, не чета мне, культурный... Но если я сам свидетелем был тому, что
рассказал! - Он ударил кулаком по маленькому столику, отчего стоявшая на нем
пустая бутылка из-под коньяка упала на пол. - А у Сталина оракул был, я
точно знаю.
- Вы успокойтесь, - примирительно произнес Олег.
Но фронтовик только махнул рукой.
- Пойду в ресторан, - рассеянно сказал он и тоже вышел.
- Вот как бойцы вспоминают минувшие дни... - усмехнулась Настя.
- Не стоит над ними смеяться, - Олег серьезно посмотрел на девушку. -
Они заслужили уважение.
Настя только хмыкнула в ответ.
Отступление четвертое:
Оракул (настоящее имя и фамилия неизвестны)
Ветеран был отчасти прав, когда во всеуслышание заявил, что при Сталине
состоял некий прорицатель. Отчасти потому, что точной информации на этот
счет не существует. Никаких документов не сохранилось. Остались только
смутные слухи, которые некоторое время ходили в народе, но за
распространение подобных слухов полагалось десять лет без права переписки.
Безусловно, где-то есть и свидетели, но они упорно молчат. То ли не
желая бросить тень на своего поверженного кумира, то ли просто помня
пословицу "Молчание - золото"... Достоверно известно только, что делалось
несколько попыток найти своего рода эксперта по оккультным делам. Еще в
конце двадцатых годов в Москве появился некий француз, выдававший себя за
коммуниста. Имея отличные документы, он пристроился в аппарат Коминтерна. Но
не это было главной его задачей. По-видимому, он анонимно представлял
какие-то круги, связанные с оккультными организациями. В двадцатые годы на
Западе широко распространилась версия, что большевики - это-де представители
власти антихриста. Отсюда вполне естественным было желание наладить связь с
ними некоторых мистических группировок. Однако сами большевики
дьяволо-поклонниками себя не считали. Француз некоторое время скрывал свои
намерения, но потом, добившись встречи с одним из руководителей страны,
раскрыл перед ним, зачем, собственно, приехал, и был встречен полнейшим
недоумением. Вначале его даже приняли за сумасшедшего, но чуть позже
эксперты из ОГПУ разобрались, что к чему. Некоторое время посланцу темных
сил пришлось посидеть в изоляции, а позже его выслали на родину.
Тут возникает вопрос, а был ли глава государства суеверен?
На первый взгляд он кажется бессмысленным. Как мог человек, по команде
которого уничтожались многие сотни храмов всех религиозных исповеданий, быть
подвержен суевериям? Да и сама марксистско-ленинская теория не допускала
существование иррациональных сил. И все же нельзя забывать, что вождь всех
времен и народов в молодости получил религиозное образование. В этом есть
некая закономерность: многие страстные революционеры в юности были близки к
клерикальным кругам. Взять хотя бы Фиделя Кастро, который воспитывался у
иезуитов.
То, что заложено в детстве и юности, накладывает неизгладимый отпечаток
на всю жизнь. Отсюда, видимо, и интерес, который проявлял отец народов к
парапсихологии и фигурам, ее представляющим. Одной из таких личностей был
Вольф Мессинг, известный в довоенной Европе телепат и медиум. Мессинг был
польским евреем. Его сверхъестественные способности проявились еще в
детстве. Когда почти ребенком он бежал из дома, то, не имея денег на билет,
залез под скамейку в железнодорожном вагоне, но был извлечен оттуда
проводником. На строгое требование предъявить билет он с испугу протянул
проводнику случайно оказавшийся под рукой клочок бумаги. Каково же было его
удивление, когда проводник не только не выбросил его из вагона, но и вежливо
поинтересовался, почему, имея билет, молодой человек залез под скамейку?
Клочок бумаги благодаря силе внушения был принят за плацкарту. Мессинг и сам
не подозревал о своих способностях, но, поняв, каким даром обладает, решил
не зарывать его в землю.
Легенда ли описанный выше случай или правда - останется на совести
Мессинга, рассказавшего о нем в своих воспоминаниях, однако его имя вскоре
появилось на афишах цирков и варьете сначала Польши, а затем и всей Европы.
Мессинг в общем-то проделывал номера, которые и раньше были хорошо известны:
читал мысли на расстоянии, погружал людей в транс и внушал им разные
поступки, мог предсказать судьбу... Однако в отличие от многих других
ясновидящих и медиумов его предсказания обладали высокой точностью. Не
гнушался он и политических предвидений. Так, он предсказал оккупацию
Чехословакии и дату начала второй мировой войны. Предсказал он также и
поражение Германии в этой войне, и год и месяц смерти Гитлера, за что Гитлер
объявил его своим личным врагом.
После нападения Германии на Польшу Вольф Мессинг бежал в Советский Союз.
Здесь он и прожил остаток своей жизни, продолжая концертную деятельность
почти до самой смерти. Сразу же после того, как Мессинг появился в СССР, он
привлек к себе внимание НКВД. Некоторое время он воспринимался как
обыкновенный шарлатан, но продемонстрировал свои способности, сумев получить
в банке крупную сумму денег, предъявив кассиру совершенно чистый лист
бумаги. Именно после этого его захотел увидеть глава государства. Такая
встреча состоялась. Если верить все тем же воспоминаниям Мессинга, Сталин
проявил к нему неподдельный интерес, долго расспрашивал о жизни, о механизме
его дарования. Зашла речь и о политических предсказаниях. Мессинг, опять же
если верить его воспоминаниям, назвал точную дату нападения Германии на
СССР.
Как бы там ни было, встреча со Сталиным для Мессинга никаких последствий
не имела.
Возможно, после встречи с Мессингом Сталину и пришла в голову мысль
завести собственного домашнего прорицателя. Разведка неоднократно
докладывала, что в окружении Гитлера, который очень увлекался мистицизмом,
существуют подобные личности. Не то чтобы вождь народов стремился не отстать
от своего немецкого антагониста, однако в борьбе все средства хороши. Почему
бы не завести собственного придворного оракула? И соответствующие органы
занялись поисками.
Вначале, по-видимому, роль оракула хотели уготовить самому Мессингу, но
Сталин категорически отверг эту кандидатуру. Во-первых, Мессинг был хорошо
известен в Европе, кроме того, он был евреем, а к евреям Сталин относился с
большим подозрением, да и сами манеры, внешний вид и речь (Мессинг до самой
смерти говорил по-русски с сильным акцентом) не понравились вождю.
- Нужен наш, русский человек, - твердо сказал он.
Такую личность стали искать. Первое время поиски не давали результатов.
Личности, на которых выходили, были либо шарлатанами, либо умалишенными.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг