Генрих Саулович Альтов.
Сокровище погибшего корабля
Кравцов подарил мне две шаровых молнии. Они сохранились у меня до сих
пор. Одна, размером с апельсин, другая - поменьше, как грецкий орех. Она
лимонно-желтого цвета, но иногда становится красной. Ее никак нельзя
удержать на одном месте, она стремится проникнуть в самые неподходящие
уголки. Однажды она оказалась в кармане моего плаща. Я обнаружил это только
на улице, в автобусе, доставая мелочь... Теперь я держу эту молнию в
цветочной вазе, прикрытой сверху двумя толстыми книгами. Из вазы ей уже не
выбраться!
Впрочем, прежде чем говорить о молниях, надо рассказать о самом
Кравцове. Хотел бы я знать, где он сейчас и что делает после своего
спасения.
Это было год назад, осенью. Аварийно-спасательное судно "Гром", на
котором я служил старшиной водолазов, стояло на бакинском рейде. Сигнал
бедствия мы приняли в полночь, в самый разгар шторма. Надо сказать,
Бакинская бухта словно нарочно предназначена для пережидания штормов.
Представьте себе подкову, у открытого конца которой расположен двугривенный.
Так вот, подкова - Бакинская бухта, а двугривенный - остров Нарген. Вся
ярость шторма разбивается об этот небольшой островок, лежащий у входа в
бухту. Конечно, в шторм и по бухте ходят волны, но это уже не страшно.
Однако в ту ночь даже в бухте творилось черт знает что. Ветер то и дело
менял направление, налетал рывками, словно примеривался, как одолеть
суденышко. Видимость была отвратительная; над волнами носилась густая
водяная пыль. Огни города, обычно яркие и ясные, заволокло дымкой, и видно
было только расплывчатое, красноватое, зловещее зарево.
Как я уже сказал, сигнал бедствия мы получили в полночь. Капитан
запросил аварийно-спасательное управление и, чтобы не терять времени,
приказал сниматься с якоря. У команды сразу поднялось настроение. Мы знали:
теперь шторм быстро утихнет. Вы спросите: откуда мы это знали? Тут дело не в
метеорологии, а в нашем капитане. Мне придется сказать о нем несколько слов,
иначе многое будет непонятно.
Фамилия у нашего капитана была неудачная - Воробейчик. Николай
Алексеевич Воробейчик. Я понимаю, сама по себе это отнюдь не плохая фамилия,
не хуже любой другой. Но для капитана такая фамилия совершенно не годится.
Так у нас все думали. Возьмите, скажем, названия кораблей.
Они обычно мужественны и благородны. Ну, например, "Отважный" или
"Альбатрос". Или наш "Гром". Коротко, звучно, внушительно! И никому в голову
не придет назвать судно "Квитанция" или "Простокваша". Точно так и с
фамилиями капитанов. Они - второе название корабля и должны быть похожи на
морские команды - решительные, энергичные. Скажем, капитан Седов или капитан
Беринг. Звучит! А капитан Воробейчик?.. Бывает так, что фамилия не
соответствует облику, характеру человека. Но на этот раз соответствие было
полным. Воробейчик напоминал бухгалтера. Еще молодого (ему шел тридцать
четвертый год), очень старательного, аккуратного бухгалтера, который со
временем обязательно станет главным бухгалтером.
У капитана было мягкое, даже застенчивое, веснушчатое лицо (отнюдь не
обветренное и не загорелое - загар не брал Воробейчика, не знаю, почему),
белые брови, тщательно зачесанные на пробор светлые волосы. Говорил
Воробейчик негромким и каким-то поскрипывающим голосом. Я думаю, что такие
слова, как "пожалуйста" или "будьте любезны", он употреблял чаще, чем все
остальные капитаны Каспийского пароходства, вместе взятые.
Должен сразу сказать, что Воробейчик знал толк в морском деле. О том,
что на корабле у нас был идеальный порядок, даже говорить не приходится. Все
это так. Не было в капитане только морской лихости, и экипаж, состоявший из
молодых парней, ценивших романтику моря, не мог не жалеть об этом. Иногда,
знаете ли, приятно услышать с мостика рев этакого просоленного морского
волка: "Гром и молния! Все наверх, по местам стоять, с якоря сниматься!" Без
всяких "пожалуйста"...
И еще. Воробейчику слишком везло. У нас твердо верили: шторм может
начаться только тогда, когда Воробейчик привел корабль в порт. И наоборот:
стоит Воробейчику отдать команду о выходе в море - и любой шторм немедленно
утихнет. За год моей службы на "Громе" не было ни одной аварии, ни одного
ЧП, все шло тихо и гладко. Мы выполняли - на редкость удачно - задания,
получали премии, благодарности... С другими кораблями могли произойти (и
происходили!) всевозможные неприятности, другие корабли могли попасть (и
попадали, черт возьми!) в разные переделки, но у Воробейчика ничего
подобного не случалось. Есть, знаете ли, такой порошок против акул: бросишь
в воду таблетку - и купайся, сколько угодно, ни одна акула не сунется. Запах
у порошка такой, что они его не выносят. Так вот, Воробейчик был сильнее
этого порошка: любая беда старалась обойти его за три кабельтова...
Так получилось и в тот раз. Едва Воробейчик отдал приказ поднять якорь"
как ветер начал заметно спадать. А когда мы вышли из бухты, шторма уже не
было. Дул, конечно, свежий ветер, море пошаливало, но шторм как-то сразу
сник. Воробейчик сказал старпому: "В случае чего вы, пожалуйста, меня
вызовите" - и спустился в свою каюту. Но, как вы понимаете, за ночь ровным
счетом ничего не произошло.
К утру мы были в районе острова Сломанная Челюсть. Корабль, с которого
приняли сигналы бедствия, затонул часа за три до нашего прихода. Команду
подобрал идущий порожняком танкер. Исчез только пассажир - единственный на
борту "Пытливого" (так назывался погибший корабль). Нам приказали тщательно
осмотреть район гибели "Пытливого" и попытаться отыскать этого пассажира.
Капитан вызвал меня на мостик. В руках у Воробейчика была радиограмма.
Он перечитывал ее, и лицо его выражало откровенное недоумение. Такое лицо
должно быть у бухгалтера, увидевшего вдруг, что в расчетную ведомость
вписаны две строчки из опереточной арии.
- Послушайте, старшина, - сказал он, глядя в радиограмму, - мы будем
искать "Пытливый"... Поставим буи... - он замолчал. Я видел по его глазам -
он снова перечитывает радиограмму. Потом он аккуратно сложил бланк и спрятал
его в карман кителя. - Знаете, старшина, что у них в трюме?
Ответить я не успел. Вахтенный сигнальщик закричал: "Человек за
бортом!" - и все бросились к правому борту.
Мы увидели надувную резиновую лодку. И в ней действительно находился
человек. Воробейчику даже не пришлось искать потерпевшего крушение, этот
парень сам отыскался. Но, клянусь вам, это был очень странный парень, во
всяком случае самый странный из всех когда-либо терпевших крушение.
Судя по всему, он даже не очень радовался, что его нашли. В руках у
него была гитара, и он наигрывал нечто меланхолическое. Время от времени он
откладывал гитару, опускал за борт туфлю, набирал воду и поливал чемодан,
занимавший чуть ли не половину шлюпки. А потом снова принимался за гитару и
пел приблизительно так:
То было раннею весной, В тени берез то было...
- Нервное потрясение, - определил наш корабельный врач. - Такие случаи
описаны в литературе. Нужно скорее его подобрать!
Но этот парень, кажется, не очень хотел быть спасенным. Когда "Гром"
подошел к шлюпке, он весело крикнул:
- Куда держите курс, друзья?..
Ну, тут мы его без лишних слов втащили на палубу его и чемодан, потому
что он вцепился в чемодан обеими руками.
- Благодарю вас, - сказал он, осторожно поставив чемодан на палубу. -
Будем знакомы: Олег Павлович Кравцов, кандидат физических наук.
Это была святая правда, и мы очень скоро убедились, что Кравцов
действительно физик и действительно кандидат наук. Но тогда, на палубе, он
походил скорее на бригадира портовых грузчиков. Представьте себе
здоровенного дядю ростом чуть поменьше двух метров, в майке и закатанных до
колен мокрых брюках. Да, будь он водолазом, на него едва бы полез комбинезон
самого большого размера... Лицо у Кравцова было приятное - это я сразу
заметил. Открытое, веселое, слегка курносое, с широко расставленными
голубыми глазами и крупными зубами, которыми, наверное, можно было
перегрызть якорную цепь. Он все время улыбался и вообще был очень доволен
собой и всем окружающим.
- Вы с "Пытливого"? - спросил капитан. Кравцов кивнул головой.
- Именно оттуда. Так сказать, потерпевший крушение. С детства мечтал о
таком приключении, - он рассмеялся и сказал доверительно: - Мне с самого
начала казалось, что произойдет какое-нибудь приключение. Я даже заранее
присмотрел, где лежит эта шлюпка... Такое время... Сейчас все переплывают
океаны на плотах, на шлюпках... Скажите, а куда ведет это течение?
Воробейчик нахмурился (он не выносил легкомысленных людей), пожевал
губами и сказал тусклым голосом:
- Что ж, очень приятно... Проведите его, ребята, в кают-компанию. И вы,
доктор, посмотрите, что ему нужно.
- Поесть ему надо, - буркнул корабельный врач. - Больше ничего. Здоров,
как... - он помедлил, подыскивая выражение, потом вздохнул и закончил: - как
бык.
Все свободные от вахты пошли с Кравцовым в кают-компанию. Чемодан он
тащил сам, а гитару и туфли торжественно несли ребята: этот парень нам сразу
понравился. В кают-компании кок моментально накрыл на стол. Второй помощник
капитана принес отглаженные брюки, механик - новенький китель (застегнуть
китель Кравцов, конечно, не смог - пуговицы не сошлись), словом, через пять
минут Кравцов, как он сам выразился, приобрел вид, "удобный для
логарифмирования".
- А теперь, - сказал он, расправившись со второй порцией котлет, -
теперь посмотрим, как поживают мои зверушки.
Он поставил чемодан на стол и осторожно, почти нежно погладил крышку.
Мне почему-то запомнилось каждое его движение,
- А что у Вас там? - встревоженный его странными действиями спросил
кок.
- Там?! - ничего особенного. Это... - он помолчал и как-то нерешительно
произнес: - это небольшие шаровые молнии.
Замок чемодана щелкнул, и мы не только увидели молнии, но и услышали
гром. Потом выяснилось, что грома собственно не было, а кок выпустил из рук
медный поднос с компотом. Но молнии были - самые настоящие шаровые молнии.
Во всяком случае, в ту минуту я нисколько не сомневался в этом.
Конечно, я не считаю себя крупным специалистом по молниям. А шаровую я
видел всего один раз в детстве, да и то издалека. И она была нисколько не
похожа на мячики, лежавшие перед нами. Она была огромная, ослепительно
сияющая и страшная, а в чемодане Кравцова помещалось не меньше дюжины
небольших шариков.
Только две, совсем небольшие, были белыми, остальные имели окраску -
сиреневую, зеленоватую, оранжевую, желтую... Одна, например, излучала
зловещий серый свет, другая ярко-красный...
И потом - они жужжали. Именно это свечение и жужжание убедили нас...
Когда Кравцов открыл чемодан, в кают-компании сразу стало просторно:
все отскочили к стенкам. Наступила такая тишина, что слабый звук, издаваемый
молниями наполнил все помещение. Кравцов взял в руки зеленоватую молнию.
- Ну, что ты жужжишь? - нежно спросил он. - Тебе не нравится это
соседство? Ладно, мы тебя переложим. Возьмем и переложим... - он сунул
молнию в карман брюк, Жужжание прекратилось. Кравцов удовлетворенно
улыбнулся. - Ну, вот и отлично!
Это было уж слишком!
Мы обалдели - другого слова не подберешь. Да, мы обалдели и не могли
сказать ни слова.
- Так это и есть ваши молнии? - раздался в дверях спокойный голос
капитана.
- Они самые, - улыбнулся Кравцов. - Но четыреста семь штук потонуло.
Основной груз... Отборные, стандартные молнии... А в этом чемоданчике я вез
экспериментальные образцы. Понимаете?
Воробейчик, видимо, понимал. Зато мы не понимали ничего, абсолютно
ничего! И тут все наперебой начали задавать вопросы. Но к столу никто не
подошел. Мы просто боялись. Представьте себе, что кто-то открыл на столе
чемодан, наполненный змеями; может быть, они и дрессированные, а все-таки
страшновато... Согласитесь, что шаровая молния нисколько не лучше змеи!
- Тихо, ребята, - сказал капитан. - Товарищ Кравцов все вам сейчас
объяснит.
- Только не сейчас! - взмолился Кравцов. - Прежде всего надо отыскать
"Пытливый" и попробовать поднять груз... Ну, ладно, - неожиданно уступил
он. - Ладно. В двух словах объясню, - он помолчал, оглядывая нас, потом
начал. - Ну, что такое обычная шаровая молния, вы все, наверное, слыхали, а
кое-кто, возможно, даже видел. Однако природные шаровые молнии - дикие,
неустойчивые. Они иногда достигают огромных размеров - до десяти метров в
диаметре, но существуют недолго, не больше двух-трех минут. Ну, вот, мы и
поставили задачу...
Кравцов постепенно увлекся, да и аудитория у него была благодарная: мы
ловили каждое его слово.
- Шаровая молния, друзья, это прекрасный аккумулятор энергии, - говорил
он. - Во много раз выгоднее транспортировать энергию в виде шаровых молний,
чем передавать ее по проводам или запасать в виде горючего. Вот,
посмотрите, - он взял из чемодана крупную желтую молнию, - весит эта штука
пустяки, граммов десять, а энергии в ней достаточно, чтобы в течение года
приводить в движение трактор. Правда, мы еще не научились делать молнии,
сохраняющиеся годами. Пока они у нас живут, как правило, недолго:
шесть-восемь месяцев. Но мы добьемся...
Он небрежно бросил молнию в чемодан и взял другую, очень яркую.
- А вот это другой сорт, для освещения. Света она дает, как
трехсотсвечовая лампа, и не перегорает, не разбивается... Эта вот, серая
молния, в основном испускает тепловые, инфракрасные лучи. Когда мы
усовершенствуем такие молнии, они будут на вид совсем черными. Двух-трех
штук вполне достаточно для отопления комнаты...
- А они... того... не опасны? - спросил кто-то, Кравцов рассмеялся.
- Попробуйте, подержите в руках! Он оглядел нас.
- Ну, кто решится?
К чести наших ребят, надо сказать, что никто не испугался. Все шагнули
вперед, к чемодану.
- Вы только окна закройте, - сказал Кравцов, показывая на
иллюминаторы. - Мои зверушки могут улететь. У них такой характер...
строптивый.
Я осторожно взял из чемодана сиреневую молнию. Странное это было,
доложу вам, ощущение! Будто вы пытаетесь удержать в руках каплю ртути. Вроде
и есть что-то в руке, а чуть нажмешь - ускользает... Молнии весили не
больше, чем детские воздушные шарики. Сиреневая молния оказалась совсем
холодной, а красную трудно было удержав в руках. Наш кок, схвативший ее,
сейчас же бросил обратно в чемодан.
- Осторожнее, товарищи, пожалуйста, осторожнее - повторял Кравцов, - с
ними нужно обращаться аккуратно, нежно. Сейчас я вам объясню, что они собой
представляют.
Но продолжить объяснение ему не удалось. Нас- Кравцова и меня - позвали
наверх, к капитану. Кравцов сложил молнии в чемодан, и мы пошли на мостик.
- Вот он, ваш "Пытливый"- сказал Воробейчик. - Полюбуйтесь.
Любоваться, собственно, было не на что. Из воды торчали только верхушки
мачт. "Пытливый", напоровшись на скалы, затонул метрах в ста от острова
Сломанная Челюсть. Здесь мне придется сказать несколько слов об этом
острове. Представьте себе две скалистые гряды, поднявшиеся из моря и
протянувшиеся параллельно друг другу на четверть мили. Скалы были черные,
невысокие и торчали, как изломанные зубы. Я хорошо знал эту Сломанную
Челюсть. Здесь погибло немало кораблей. В шторм волны свободно гуляли над
скалами, а огонь небольшого маячка, установленного на одной из скал, был
плохо виден. Да, Сломанная Челюсть умела крепко кусаться!
- Глубина небольшая, - сказал капитан. - Метров пять-шесть. Ну, что вы
думаете, старшина? Сможем мы вытащить эти молнии? Заметьте, пожалуйста, дело
добровольное. Так мне из управления радировали. Кто знает, как они себя
будут вести под водой...
- Да, очень интересно, - подхватил Кравцов. - Мы таких экспериментов
еще не ставили. Пока, надо полагать, молнии сохранились, но... Если одна
взорвется, грохнут и все остальные. Тогда от этого островка только дым
останется... Знаете что? - он обернулся к капитану. - Дайте мне акваланг, я
сам полезу. Я могу. Ну, идет?
Воробейчик долго жевал губами, потом спросил меня:
- Как вы думаете?
Я ответил, что готов спуститься. Но если Кравцов действительно может
пользоваться аквалангом, то лучше идти вдвоем, потому что у этих молний, как
заметил сам Кравцов, строптивый характер.
- Решено! - воскликнул Кравцов. - Идем вместе.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг