Я объяснил ему, что на корабле решает капитан. Воробейчик еще долго
жевал губами и скучно смотрел на торчавшие из воды мачты.
- Пойдете вдвоем, - сказал он наконец. - Молнии будете грузить на
шлюпку и свозить на островок, вон туда, видите?
Я вызову по радио баржу, рисковать кораблем мне не хочется.
...Должен признаться, первый раз было страшновато идти под воду. Мне
дважды приходилось paзряжать мины, но это детская игра по сравнению с
подъемом молний. Мина - только черный ящик, а эти молнии светились И как
светились! Когда мы добрались до трюма и увидели их, мне захотелось поскорее
удрать на поверхность... Молнии излучали какой-то совершенно фантастический
свет - яркий, искрящийся, трепещущий. Красиво, но страшно.
Вы знаете, подводный мир богат яркими зрелищами. Если лечь на спину и
смотреть сквозь волны на солнце, вы увидите изумительную игру красок. Но
такой красоты мне еще не приходилось видеть.
Я даже не знаю, как об этом рассказать. Ну, скажем, возьмите
бриллианты, сотни бриллиантов, увеличьте каждый из них до размеров крупного
арбуза, бросьте в воду и осветите... Вода была зеленовато-синяя ("Пытливый"
затонул на небольшой глубине), очень чистая, а молнии излучали
желто-оранжевый свет. Вся толща воды светилась переливающимися, сверкающими,
ослепительно яркими красками - от лимонно-желтой до пурпурной.
Да, я забыл сказать, чю молнии двигались. Они плавали медленно, как
большие медузы, и это создавало непередаваемую игру цвета. При выдохе из
акваланга вырывается целая стайка пузырьков; так вот, самым изумительным
было свечение этих пузырьков. Не знаю, в силу каких законов оптики так
происходило, но каждый пузырек светился изнутри. Они отсвечивали красным,
оранжевым, желтым, а вода имела более мягкую окраску - пурпурную,
зеленоватую, голубую. Я никогда не думал, что сочетания красок могут быть
такими шедрыми, буйными...
Кравцов поймал одну молнию, внимательно осмотрел ее. Мне показалось
сквозь стекло маски, что он не очень доволен и чего-то опасается. То есть
чего именно он может опасаться, я представлял. Но первый, так сказать, испуг
прошел и не хотелось верить, что может произойти катастрофа.
Потом Кравцов спустился в трюм и начал отбирать молнии. Насколько я
понял, он в первую очередь отбирал самые опасные. Я обратил внимание - они
были ярче, светлее других.
А в общем возни с этими молниями было достаточно. Мы поднимали по
две-три штуки. Кравцов ловил сеткой, передавал мне, а я уже вытаскивал их
наверх и складывал в шлюпку. Когда набиралось штук двадцать, я брался за
весла, греб к островку и укладывал молнии в неглубокую, прикрытую брезентом
пещеру. Потом снова возвращался под воду, к Кравцову. Каждый час мы
устраивали перерыв. К нам подходил катер ("Гром" стоял примерно в двух
кабельтовых от нас: Кравцов запретил приближаться), и, пока мы отдыхали,
ребята меняли баллоны на аквалангах - сжатый воздух в этих аппаратах быстро
расходуется.
Мы начали работу в одиннадцать часов. К шести вечера на "Пытливом"
оставалось сотни полторы молний, не больше. Мы снова заправили акваланги; я
рассчитывал до темноты все кончить. Но случилось иначе.
В первый момент я не сообразил, что произошло. Мы возились в трюме
(молнии бегали, как живые, и не хотели идти в сеть), и вдруг я почувствовал,
что наверху что-то не так. Вода как-то сразу потемнела, послышался глухой
гул. А потом явственно донесся шум винтов. В таких случаях водолаз не
ошибается, я понял: "Гром" уходит.
Это был шквал. Он налетел внезапно - осенью на Каспии случается такое.
"Гром" не мог не уйти, иначе его выбросило бы на скалы. Он должен был уйти,
не теряя ни одной минуты. У Воробейчика не оставалось времени предупредить
нас, надо было спасать корабль. На месте капитана я поступил бы, конечно,
так же.
"Гром" ушел, мы остались на Сломанной Челюсти.
Я вывел Кравцова на островок. Наверху творилось нечто невообразимое.
Нам удалось выбраться на берег, добежать до пещеры и залезть под брезент. Мы
сняли акваланги, отдышались. В пещере было светло и тепло от молний.
Потом навалилась темнота. Глаза устали от яркого света молний, и я
почти ничего не видел. Да и что можно было увидеть?! Пещера находилась
метрах в тридцати от моря. Волны с яростью наскакивали на островок, заливали
скалы, вздымались в небо грязно серой стеной...
Все это произошло за какие-нибудь четверть часа, может быть, даже
меньше. - Ну, как приключение? - спросил я Кравцова.
- Вполне, - ответил он. - Интересно, что будет дальше?
Этот парень, кажется, никогда не унывал. Я объяснил ему, что ничего
страшного нет: отсидимся злесь, пока не пройдет шквал, потом вернется "Гром"
и подберет нас.
- Все, как в приличном романе, - сказал Кравцов. - Кораблекрушение,
необитаемый остров, сокровища погибшего корабля... Между прочим, еще никогда
робинзоны не имели такой энерговооруженности. Вы знаете, сколько энергии в
этих молниях? Здесь их две с половиной сотни, значит... да, энергии
примерно, как в двух железнодорожных эшелонах с горючим. И обратите
внимание, как великолепно она упакована: нам даже не жарко. Не правда ли,
забавная вещь - шаровая молния?.. Поднесите к ней солому, бумагу - они не
воспламенятся. Но в момент взрыва шаровая молния может пробить самую прочную
стену, сорвать крышу...
Он замолчал, и я понял: Кравцов чего-то недоговаривает.
- Да, забавные они, мои зверушки, - продолжал сн нарочито веселым
голосом. - И знаете, что они собой представляют? Когда-то считали, что
шаровая молния - вихрь ионизированного воздуха. Ерунда! По-настоящему в этих
милых созданиях начали разбираться совсем недавно. Молния состоит из газовой
плазмы, смеси атомных ядер газа и сорванных с них электронов. Природные
молнии неустойчивы, а эти... Мы подобрали такой состав исходного газа и так
уплотнили молнию, что она стала намного живучей. Энергия расходуется только
на излучение.
Я понимал, что Кравцов нарочно затеял этот разговор. Он хотел отвлечь
меня. Я спросил, почему молнии не распадаются.
- Магнитное поле, - ответил Кравцов. - В физике это называется
пинч-эффектом, или эффектом сжатия. Сначала возникает электрическая дуга в
виде столба, затем под влиянием собственного магнитного поля столб газовой
плазмы сжимается и превращается в шар. Сжатая плазма разогревается, начинает
светиться. Можно даже получить такое сжатие, при котором в плазме начнется
ядерная реакция. Такие молнии мы пока только изучаем, но...
Он не закончил фразы. Сверху на брезент что-то упало. Я быстро вылез из
пещеры и, когда глаза привыкли к полумраку, увидел, что это была наша
надувная шлюпка, - ее выбросило на островок волной. С трудом мне удалось
втащить шлюпку под брезент и прижать ее края большими камнями.
Ветер стал плотным, жестким, капли воды резали лицо, как градинки. Я
снова забрался в пещеру. Кравцов рассматривал одну из молний. При моем
появлении он поспешно отбросил ее к остальным.
- Все-таки приятно терпеть крушение с таким грузом, - сказал он. -
Голос у него был фальшиво-бодрый. - Для робинзонов целая проблема - зажечь
костер. А у нас в неограниченном количестве тепло и свет... Лет через пять
молнии станут обыкновенным товаром широкого потребления. Они заменят лампы -
обыкновенные, инфракрасные, ультрафиолетовые; они будут приводить в движение
электродвигатели. Правда, пока мы умеем использовать только тепловую энергию
молний...
- Послушайте, Олег Павлович, - прервал я его. - Давайтe говорить
начистоту. Что случилось? Чем вывстревожены?
Он посмотрел на меня, потом начал возиться со своим аквалангом.
- Говорите, - настаивал я. - Незачем нам играть в прятки.
- Ладно... - Кравцов помолчал, пристально глядя мне в глаза. Он был
серьезен, но в его глазах мелькали какие-то подозрительные искры. Нет, я не
говорю, что он смеялся, наоборот, лицо его казалось даже мрачным. Будь я
психологом или писателем, может быть, я и поточнее описал бы его. Но не
забудьте, я только водолаз.
После паузы он сказал:
- Понимаете... в общем, мои зверушки взбунтовались. Под водой
повышенное давление, процесс образования нейтральных атомов из газовой
плазмы ускорился. Остановить это уже нельзя. Молнии разогреваются. Видите,
они становятся светлее. И очень скоро...
- Взрыв?.. Кравцов кивнул.
- Да. Молний-то мне, в общем, не очень жаль. Это пробная партия. Мы
испытывали их выносливость при транспортировке: возили по железной дороге,
потом на самолете, на корабле... Они все прекрасно выдержали. А на
пребывание под водой они не рассчитаны... Нет, их не жаль. Но вот куда мы
денемся?..
- Через сколько времени... взрыв?
- Часа через полтора. Может быть, через два.
- И никак нельзя...
- Никак.
- А если выбросить? Кравцов усмехнулся.
- Думал об этом. Не годится. Представляете, куда их отнесет таким
ветром? Могут быть несчастные случаи, даже катастрофы. Они же начинены
огромной энергией, в тысячи раз большей... Нет, ни в коем случае!
- Тогда надо утопить!
- Молнии легче воды, они не утонут. И самое главное, под водой они тоже
взорвутся..
Я прислушался к реву бури. Шквал прошел, сейчас просто дул крепкий
ветер. Но было бы безумием уйти в море на надувной шлюпке. Кравцов тоже так
думал.
- Может быть, придет "Гром"? - спросил он.
На это я почти не рассчитывал. "Гром" находился, конечно, где-то
невдалеке, да Воробенчик не придет к Сломанной Челюсти при такой погоде.
Будет выжидать. Тем более он даже не знает, что молнии должны взорваться.
Я объяснил Кравцову, какой характер у нашего капитана.
- Вы так думаете? - задумчиво сказал Кравцов. - Да... Между прочим, мне
трудно с вами согласиться. Знаете, я вот уже присмотрелся к своим зверушкам;
у каждой из них тоже свой характер. Есть упрямые, злые, хитрые,
изворотливые... Есть спокойные, добрые... И я обратил внимание, что самые
хорошие молнии всегда скромны. Они не разбрасывают искры, не жужжат, светят
не очень ярко... Но энергии и, я бы сказал, порядочности в них больше, чем в
назойливо жужжащих. Давайте все-таки посигналим, а? Вот, послушайте...
Он придумал неплохую штуку. Во всяком случае это давало нам какой-то
шанс на спасение. Надо было взять молнию, взобраться на вершину скалы и,
прикрывая молнию куском брезента, отсигналить на "Гром". Правда, мы не
знали, в каком направлении находится корабль, но молния светила вкруговую,
на все тридцать два румба.
...Невесело было выходить из теплой пещеры. За день мы дьявольски
устали, а взобраться на крутую скалу трудно и со свежими силами. Признаюсь,
у меня вновь мелькнула мысль выбросить эти проклятые молнии, пусть ветер
несет их куда угодно. Но я ничего не сказал Кравцову. Да, уж если попадать в
беду, то с хорошим товарищем!
Кравцов выбрал яркую молнию, опутал ее сеткой. И мы полезли наверх.
Скала была невысокой, метра три с половиной, может быть, четыре. Но я почти
ничего не видел. Глаза, ослепленные ярким светом, болели и слезились.
Казалось, что все вокруг погружено в какой-то иссиня-черный мрак. Молнию нам
пришлось сразу же завернуть в брезент, она слепила.
Эти четыре метра запомнились мне на всю жизнь. Ветер заставлял
прижиматься к скале, а скала была острой и колючей. Я до крови ободрал руки,
изрезал ноги, ушиб плечо. И если я все-таки взобрался наверх, то только
благодаря Кравцову. Он буквально забросил меня на вершину скалы, а я его уже
не смог втащить...
Сигнал бедствия: три точки, три тире, три точки... Девять вспышек:
шесть коротких и три длинных. Молния рвалась на ветру, я привязал сетку к
поясу, потому что руки были заняты брезентом. Вспышки молнии совсем ослепили
меня. Глаза резала нестерпимая боль. Мной вдруг овладело безразличие, "Гром"
не придет, Воробейчик не решится. Но я сигналил. Три точки, три тире, три
точки... Сначала я еще считал сигналы, потом сбился, перестал. Руки работали
машинально. Три точки, три тире, три точки...
Не помню, сколько прошло времени. Кравцов потянул меня за ногу. Я
обернулся. В море плясала светлая полоса. Это был прожектор. "Гром" шел к
острову.
Я сполз со скалы. Кравцов отвязал сетку с молнией и потащил меня вниз,
к пещере. Он догадался приложить мне мокрую тряпку к глазам. Боль немного
утихла, стала тупой, ноющей.
Через полчаса за нами пришла шлюпка. Я до сих пор не знаю, как ребятам
удалось подойти к скалам. Волны гремели так, что не было слышно даже крика.
Шлюпку заливало, приходилось вce время вычерпывать воду...
Едва поднявшись на "Гром", Кравцов крикнул: "Капитан, скорее уходите...
Молнии должны взорваться!"
Но они взорвались только через час, когда "Гром" был уже в пятнадцати
милях от острова. Я сдвинул повязку, которую мне успел наложить доктор, и
вместе со всеми выскочил на палубу. За кормой, прорезав темноту ночи, возник
ослепительно яркий желтый диск. В первый момент это было похоже на солнце,
наполовину скрытое горизонтом. Потом огонь вытянулся вверх, стал
сиренево-белым, осветил море и внезапно погас, оставив медленно
расползающееся мерцающее красноватое зарево.
Остров Сломанная Челюсть перестал существовать.
...В Баку, перед тем как сойти на берег, Кравцов подарил мне одну
молнию из своего чемодана. Подумав, он добавил к ней вторую. Это была его
любимица - серая молния.
- Возьмите, - сказал Кравцов. - Она, правда, не мечется, не жужжит.
Зато греет.
* * *
С тех пор прошло больше года. Я многим рассказывал эту историю. Но
почему мне никто не верит?
Ведь обе молнии до сих пор лежат у меня дома. Я согласен, сейчас молнии
стали какие-то подозрительные - не жужжат, не светят и даже не греют. А я
тут при чем? В руках Кравцова они все это делали.
Некоторые заявляют, что это никакие не молнии. Я даже обращался к
одному ученому лектору, рассказал ему все по порядку, а он улыбнулся и
сказал: этого быть не может, это вообще противоречит законам науки. И это он
говорит мне, тому, кто собственными руками перетаскал сотни молний и чуть не
взорвался вместе с ними!..
Если бы я знал, где теперь Кравцов, я бы доказал, кто прав. Но он как
подарил мне свои молнии, так и исчез куда-то. Говорят, уехал в какую-то
дальнюю научную командировку. И что обидней всего, так даже остров
опровергают. Нет, не то что он не взорвался - остров был и пропал. Но
говорят, что молнии здесь ни при чем, а просто было землетрясение.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 01.12.2014 08:53
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг