- Черная романтика, - рассмеялся я и отверг предположение Зины,
- Нет, это будет девочка. - Зина упрямо стояла нa своем.
Я понял, что ей хочется быть со мной даже в том далеком и страшном
времени...
- А дальше что было? - спросила Зина и взяла меня за руки...
Шли долго. Подземный ход был тесным и сырым. Мы задыхались, свеча,
казалось, вот-вот погаснет. В ушах стоял звон, во рту пересохло, ноги стали
будто чужие...
Наконец ход пошел вверх, и мы увидели неровные каменные ступени.
Громыхнула железная дверь, и свеча погасла...
На минуту мы остановились, я ловил ртом воздух, дышал, но не мог
надышаться. Вокруг шумел лес, пахло корой, травами, еловой смолой...
Пошли лесом. Деревья стояли тесно, над землей нависали ветки, и мы
пригибались, словно все еще двигались по подземному ходу.
Вскоре рассвело, и лес наполнился птичьим свистом.
Мы миновали боровину, вышли на широкую гать к огромным, как холмы,
древним соснам. Стволы сосен были толще крепостных башен, вверху зеленели
облака хвои...
Я устал, выбился из сил, ноги подкашивались, босовики промокли, стали
скользкими и грузными. Хотелось лечь в траву и лежать, пока не пройдет
усталость.
Вдруг вверху зашумело, мелькнуло что-то темное, и меня тяжело ударило в
плечо, резануло по шее... От неожиданности я встал на колени, закричал не
своим голосом. Боль была такая, словно шею резали остро отточенной косой. В
ужасе я понял, что на меня напала беспощадная рысь.
Смутно, словно во сне, увидел лицо Ждана, черный кинжал в его руке.
Показалось, что Ждан метит мне в голову...
Рысь обмякла, мешком рухнула наземь, застыла в траве.
На пестрой шкуре темнело неровное кровавое пятно.
- Стерва лесовая. - Ждан носком сапога пнул убитого зверя, вытер о
густой мех оружие.
У меня занемела шея, по спине ручейками стекала кровь.
Присел, нарвал мягкого мха, приложил к ране.
Рыси часто нападали в бору на людей. Женщины с опаской собирали ягоды,
а мужчины, уходя бортничать или на лов, надевали полушубки с высоким крепким
воротом.
Ждан все еще стоял над убитой рысью, держа в руке свой кинжал, похожий
на кованый крест.
- Страшенный зверь. - Ждан наклонился, потрогал неподвижную хищницу. -
Оробел я сначала, дух заняло...
А кровь увидел, и храбрость вернулась...
Вышли к ручью, напились воды. Рана горела огнем, я хотел омыть ее, но
Ждан не дозволил: разорил шмелиное гнездо, облепил рану тягучим шмелиным
медом...
Вышли на огромное моховое болото. Идти стало тяжело: пьянил, дурманил
багульник, под ногами проваливался топкий мох...
Посреди болота стоял древний челн, выдолбленный из огромного дерева.
Когда-то болото было озером, но заросло, а челн так и остался на месте. В
челне выросли деревья, поднялись, будто мачты, листва их шумела, будто тугие
паруса...
- Садись, поплывем во Псков, - весело пошутил Ждан.
Перешли болото, нырнули в лес. Рядом захрустели ветки, и прямо перед
собой я увидел великана в вывернутой бараньей шубе. Великан сам испугался,
встал на четвереньки, на лапах пронесся по выгори.
- Ух ты, медведь! - выдохнул Ждан.
Стемнело. Идти стало страшно. В чаще вскрикивали совы, что-то шуршало и
шелестело... Забрались на дерево, прижались к стволу, задремали.
Сквозь сон я услышал, как совсем рядом воют волки, но от усталости не
смог даже пошевельнуться.
Очнулся от непонятного шума. Где-то совсем рядом оглушительно ухало. В
ужасе я растолкал Ждана...
- Спи себе... - рассердился Ждан. - Бык водяной, птица такая. В воду
нос пустит, бускари пускает. Вот и бухает...
Когда идешь по солнцу, волей-неволей забираешь вправо. На третий день
мы вышли к узкой реке, заваленной валунами. Это была Пскова. Обрадовались:
сбиться с пути было уже нельзя: в устье реки стоял Псков. В деревни заходить
было не велено, мы вброд перебрались через Пскову, пошли по лесистому
правому берегу.
К Пскову вышли вечером. Сначала показалось, что на холмах раскинулся
белый лес: крепостные башни и церкви светлели, будто оснеженные ели, а
крепостная стена казалась высоким снежным валом...
Стемнело, и город стал похож на хмурый еловый бор.
Мы прибавили шагу и вскоре оказались около крепостных стен. Били
осадные пушки, темноту пробивали огненные снопы вспышек, в поле горели
костры, в городе пылали дома.
Возле черных пушек суетились пушкари. Это были шведы.
В страхе мы легли в траву, поползли...
- И все? - тревожно спросила Зина.
- Пока все... Нужно ехать в Псков, идти в древлехранилище, читать
старые книги, узнавать...
- И опять уезжаешь... - вздохнула Зина. - Расстаемся и расстаемся...
Знаешь, когда нас в неметчину уводили, я была маленькая, но все поняла...
Что Родину больше не увижу, что мать не увижу... Наверное, и умереть на так
страшно. И все время теперь вспоминаю, как нас уводили. Ладно, поезжай...
Ведь ненадолго, вернешься скоро. Хочешь, провожу тебя на станцию?
Уходить не хотелось, я обнял Зину и впервые поцеловал взрослую.
Уехал я ночным поездом, через два часа был в Пскове.
От вокзала до центра быстро дошел пешком.
Стояла белая ночь, над лесом прядями кудели плыл туман, в воде
отражались звезды, порой всплескивала крупная рыба.
У меня было любимое место на Пскове, напротив Гремячей башни, там, где
в древности реку перегораживали Верхние решетки. Если бы не решетки, враг
легко мог бы прорваться в город по воде.
Решеток давно не стало, но Гремячая башня и крутая крепостная стена
были такими же, как в давние времена. Я смотрел на грозный силуэт башни и
думал о том, что, может быть, когда-то давным-давно на этом же месте сидел
молодой псковитянин, который должен был покинуть город, и видел ту же самую
стену, ту же дремучую башню. В древности эта башня была овеяна легендами,
люди говорили, что и Гремячей она названа из-за того, что по ночам в земле
под башней слышался смутный звон...
Неожиданно рассвело, башня словно приблизилась, а стена стала еще выше.
Я встал, не торопясь пошел к устью Псковы, к приземистой и хмурой башне
Кутекроме, туда, где в средние века стояли Нижние решетки. Открылся
Псковский кремль, ярко забелели древние храмы, удивительные псковские
звонницы и древние хоромы. Встала заря и окрасила храмы, звонницы и дома в
розоватый цвет. В одной из книг я вычитал, что прежде псковские мастера
добавляли в побелку розовую краску и весь день город розовел, будто и не
гасла заря. С гордостью подумал вдруг, что нигде прошлое не увидишь так
ярко, как в Пскове...
Утром открылся музей, и мне разрешили спуститься в древлехранилище.
Открыв обитую железом дверь, я из двадцатого шагнул в страшный семнадцатый
век.
Псковская летопись оказалась не тяжелым фолиантом, а тонкими и
обыкновенными с виду книгами.
Но стоило склониться над ними, как камнями-самоцветами засверкали,
заискрились удивительные древние письмена.
"...И августа в 15 день придоша подо Псков к Варламским воротам и
сотвориша скверное свое молбище в варганы и в бубны и в трубы, и начата рвы
копати под градом... и туры и плетени и дворы ставили и городки малые, а
большой город дерновый подале, где сам король стоял... И поставил больше 10
городов около Пскова и мосты два на Великой реки, и твердо обступи град... и
многие подкопы подвели, и во всех Бог помиловал..."
Легко и просто очутился я в древнем, осажденном Густавом-Адольфом
отважном Пскове.
Ждан родился и жил в Пскове, в крепости он знал каждый закоулок. Отец
доверял Ждану, открывал тайны. От Ждана я узнал, что Псков защищен не одними
каменными стенами, под крепостью целый подземный город, с погребами,
схоронами, тайниками, подземными ходами и вылазами. Если бы враги пробили
стены и ворвались в город, они бы еще не победили: воины Пскова ушли бы, и
пища, и вода, и порох нашлись бы, и по ночам воины выходили бы из-под земли,
без пощады убивали врагов...
Город пережил два несчастья сразу: мор и страшный пожар. Людей в
крепости осталось мало, но и они жили в тесноте, после пожара уцелели только
отдельные каменные хоромы, все, что могло сгореть, сгорело.
Крепость по-прежнему была невредимой и грозной. Ждан показывал мне
башни, рассказывал, которая когда построена.
У Верхних решеток высилась Гремячая башня, та, в которой мы оказались,
когда вышли яз подземного хода. Башня стояла на круче и чуть не задевала
облака. Ждан сказал, что если в башне лечь на землю и приложить к земле ухо,
то можно услышать, либо подземный ручей звенит, либо зарытое золото...
В башне стояли тяжелые медные пушки. Когда начиналась пальба, башню
закрывала туча порохового дыма. Ночью пушкари спали рядом с пушками на
шершавых тесинах: стелить солому было опасно: одна искорка - и пожар...
С утра около башни началось движение, цепь за цепью подходили
вооруженные люди. Ждан обрадовался, сказал, что будет вылазка.
- Ворота откроют?
- Нет, ворота открывать опасно - ударят картечью. Вылаз откроют, через
подземные ходы пойдут.
Нас окликнули, велели бежать к пушкарям: каждый человек в крепости был
на счету.
В башне после ночи было холодно, полутемно, лишь из бойниц били снопы
яркого света. Пушкари перекладывали ядра, перетаскивали кадки с порохом. На
лафетах тлели крученые льняные фитили.
Мы со Жданом оказались на самом верху под тесовой крышей. Из бойниц
было видно далеко кругом. Шведские позиции лежали внизу, совсем рядом. На
башню смотрели жерла пушек, то одна то другая пушка оглушительно грохала, с
резким свистом в крепость летели ядра. Когда ядро попадало в стену, башня
резко вздрагивала... Я видел окопы шведов, парусиновые шатры, фигуры
пушкарей, пороховые бочки, горы ядер. Пушки у шведов были тяжелые, с
двухобхватными страшными стволами.
Башенные орудия молчали, пушкари негромко переговаривались
- Слыхали, шведу подкрепление прибыло?
- Без того шведа видимо-невидимо.
- А вчера приступ был: ворота петардой разбили. Ворвались, а наши - из
пушки, жеребьем!
Где-то поблизости коротко бухнул колокол. Пушкари бросились к пушкам,
замерли, приготовились к бою. Когда колокол бухнул в третий раз, ударили все
пушки Гремячей башни. И началось... Мы со Жданом едва успевали подкатывать
ядра, подтаскивать бочонки пороха.
И вдруг пушки замолчали, а пушкари бросились к бойницам...
От еловой гривы к окопам шведов бежали псковские воины, стреляли из
ружей, размахивали клинками. Пошла жестокая рукопашная. Пушки шведов
замолчали, пушкари отчаянно отбивались от наседавших русских воинов. Я видел
все. Огромный швед ударил псковитянина банником, сбил с ног. Сбитый лежа
выпалил из мушкета, и швед тяжело осел возле пушки. Падали убитые, раненые,
их добивали, топтали сапогами. Кто-то бросил горящую головню в окоп с
пороховыми бочками. Загррхотало, поднялся столб огня; бочки взлетали,
взрывались, поле, словно туманом, затянуло сизым дымом. В дыму шведы и
русские налетали друг на друга, сшибались, дрались изо всех сил...
Ударил большой колокол, и псковитяне двинулись к крепостным воротам,
которые вдруг распахнулись. В дыму показались стрелковые цепи: к шведам шла
подмога. И снова загрохотали пушки в Гремячей башне и во всех соседних...
Когда бой затих, мы со Жданом спустились к Пскове, долго, сложив ладони
корцом, пили холодную воду. От пушечного грохота мы совсем оглохли, но на
реке слух вернулся. На берегу около стены и башни толпились возвращавшиеся
после вылазки воины. Женщины перевязывали раненых, разносили брагу. Воины
были без того веселы...
- А я его ядром. Ядро тяжеленное.
- Храбро швед дрался, а не устоял!
- Пушки, жаль, бросили... Мировые пушки!
- Были бы кони, и пушки нам бы достались.
- Коней под землей не проведешь, тесновато.
6
Я сидел над раскрытой летописью и наяву видел давнее, ушедшее, казалось
бы, навсегда... Летопись рассказала: у древнего Пскова были многочисленные
подземные ходы.
Не будь этих ходов и "слухов", воины Густава-Адольфа легко подкопались
бы под стену, подорвали ее, ворвались бы в город... Не бог помог Пскову, а
подземные ходы!
Я задумался: не все ведь ходы были земляными, ведь их крепили и деревом
и камнем. И потомки наверняка нашли эти ходы, побывали в них, описали...
Выслушав мою просьбу, научный сотрудник музея протянул мне тоненькую
книжечку. На титульном листе я с восторгом прочел: "Об археологической
экспедиции для исследования псковских подземелий, члена-секретаря Псковской
археологической комиссии К, Евлентьеза. Летучия заметки.
Псков. 1873 г.".
Начало показалось мне скучным и затянутым. Подземные ходы автор называл
галереями, а народные предания считал "выходящими за пределы возможного"...
Вскоре, однако, рассказ стал живым, строгим. Члены экспедиции оказались
людьми решительными и смелыми.
"Между Великолуцкими воротами и историческою Свинорскою башнею отыскали
каменный дугообразный выход, ведущий... к Алексеевской слободе... Ревнители
отечественной древности и старины очутились в подземной, темной, как осенняя
ночь, галерее, зажгли огни... Высота галереи - косая сажень, так что два
человека в ряд могли свободно следовать по ней, не касаясь головного свода
подземелья. Галерея сооружена из дикого камня: стены, свод и пол - все
плитяное... Необычайно прочной постройки... На десятисаженном расстоянии от
выхода... экспедиция открыла другую галерею, пересекающую главный коридор
под прямым углом..."
От волнения у меня пересохло во рту, я видел все, о чем писал историк
прошлого века.
"Подземный коридор... все больше и больше углублялся в землю... все
поворачивал влево - под площадь, занимаемую городом... На тридцатисаженном
расстоянии от выхода из подземелья оказалась вода и затем - топкая, по
колено, грязь... Двое перебрались в ботфортах через топкое место... Дальше
пошла опять грязь..."
Первая экспедиция прошла не более ста метров, и участники ее вернулись
назад. Однако они многое успели узнать.
"Подземный ход из Псковской башни к реке Великой, сооруженный, по всей
вероятности, для добывания воды во время осадного положения города,
оказался... засыпанным землей. Народная фантазия ведет этот ход под самую
реку Великую...
Подземные ходы служили псковитянам путем для внезапных вылазок на
осаждающего неприятеля, который почти ежечасно угрожал Пскову в прежнее
время..." Записки писал истинный патриот суровой псковской земли. "Псковская
область, начиная с 1116 года и кончая 1709 годом, имела... 123 войны с
врагами внешними!.. Не многим городам Древней Руси выпало на долю такое
горе-злосчастие, как Пскову! Недаром же он так измельчал, выродилсявылился в
форму незначительного губернского города!" С автором статьи тут я не был
согласен. Псков "выродился" по желанию царизма, и лишь Советская наша власть
вернула величие древнему городу...
"1-го июля в 6 с половиной часов вечера экспедиция снова спустилась в
подземелье... Перебравшись через... топкое место, где вода была до колен и
ботфорты вязли в тине до половины, экспедиция попала, как говорится, из огня
да в полымя, - в густую, вроде мучного теста, грязь... Через несколько минут
передовой дал знать, что подземелье оканчивается обвалом свода..."
Я невольно вздохнул, переживая неудачу и второй экспедиции, читать
стало скучно, неинтересно.
"Всего пути по подземелью... пройдено до 80 сажен. Назад тому 12 лет
любопытные проходили эту галерею дальше и слышали над своей головой гром от
экипажей, разъезжающих по мостовой..." Заинтересовало меня лишь подробное
описание выхода, свода и подклети с двумя косыми амбразурами. Весь остальной
материал книжечки был посвящен наземной экспедиции на Запсковье...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг