интересуешься. Красивая церковка, что есть, того не отнимешь. Ну, поехали?
- Поехали, - согласился Дубов, берясь за руль. - Только давай не так
быстро. Поговорить надо.
- Ну, поговорим, раз надо. Ты можешь ехать с одной рукой?
В этом Вася уверен не был, но на всякий случай кивнул.
Солнышко прямо на ходу протянул ему руку:
- Держи.
Ехать подобным "катамаранным" способом оказалось очень удобно - во
всяком случае, Василий чувствовал себя более надежно, чем наедине с
"железным другом". Конечно, на улицах "нашего" Кислоярска таким образом
передвигаться было бы весьма затруднительно, но здесь это ни у кого не
вызывало никаких помех.
- На доске написано "восстановлен", - приступил к расспросам Дубов. -
Это значит, что когда-то раньше такой храм уже там стоял?
- Без понятия, - забыв, где находится, Солнышко развел руками и едва
сам не свалился, так что уже Васе пришлось его подстраховывать. - То есть я
в это дело как-то не особо въезжал, но можно уточнить. Может быть, когда-то
раньше там действительно стояла церковь. Потом, когда строили завод, то ее
снесли, а теперь восстановили. Я и сам просился расписывать внутренние
стены, да мне сказали, что моя манера, видите ли, не подходит. Единственное,
что доверили - так это ограду красить, да и то следили, чтобы без
художественной самодеятельности.
Вспомнив расписанную Солнышком "Норбу Александровну", Василий в глубине
души согласился с таким решением, хотя вслух, конечно, высказывать этого не
стал.
- Ну а само здание и внутреннее убранство - их тоже восстановили, как
раньше было, или как-то иначе? - продолжал допытываться Дубов. - Понимаешь,
где-то, не помню где, я уже видел что-то очень похожее, поэтому мне важно
знать.
Солнышко на миг задумался:
- Точно не уверен, но, по-моему, чертежи и рисунки наш учитель
откуда-то откопал. Да если тебя это так волнует, то у него у самого и
спросим.
- Да, конечно, - рассеянно кивнул Дубов. И подумал (разумеется,
вслух): - Выходит, что Храм Всех Святых на Сороках восстановлен в Кислоярске
еще до того, как был разрушен в Царь-Городе...
- О чем ты? - не расслышал Солнышко. - Вась, ты лучше кругом-то
погляди - лепота какая!
Василий осмотрелся:
- Уж не Елизаветинская ли?
В привычном Дубову Кислоярске эта часть Елизаветинской улицы выглядела
весьма непритязательно, особенно с конца восьмидесятых годов, когда,
согласно плану благоустройства города, были снесены многочисленные
деревянные хибарки, а на их месте выросла дюжина бетонных "коробок". Уцелели
всего лишь несколько таких избушек, да и то потому что активистам из
общества защиты памятников удалось доказать, что в одной из них проездом в
сибирскую ссылку якобы останавливался пламенный революционер товарищ Камо, в
другой предположительно родился видный партийный деятель товарищ Кленовский,
а в третьей во времена оные нелегально собирались местные социал-демократы и
штудировали "Капитал".
Василий хорошо помнил, как к нему, в то время младшему инструктору
горкома комсомола, прибежала историк Хелена, будущая баронесса фон Ачкасофф,
с мольбой - не дайте товарищу Разбойникову снести дом купца Кочерыжкина,
памятник русского деревянного барокко начала 19-го века. Василий как мог
успокоил кандидата исторических наук, напоил чаем, и когда гостья изложила
суть дела, ответил: "Товарищ Хелена, если хотите спасти этот дом, то
забудьте про барокко, а уж тем более про купца Кочерыжкина - Александру
Петровичу все это хуже красной тряпки. Давайте придумаем что-нибудь более
для него понятное".
Тогда-то совместными усилиями Дубова и Хелены родились легенды о
товарище Камо, о подпольных марксистах и даже о декабристе князе Волконском,
будто бы отбывавшем часть ссылки в Кислоярских краях. В какой мере эти
сведения соответствовали истине, сказать трудно, однако несколько старинных
домов от сноса избавить удалось, и теперь они неприкаянно торчали среди
железобетонного уродства напоминанием, что когда-то Кислоярск был городом со
своим лицом, своей архитектурой и своей неповторимой историей.
А здесь, в "потустороннем" Кислоярске, и дом купца Кочерыжкина, и все
остальные, снесенные и уцелевшие, не только украшали собой Елизаветинскую
улицу, но и как бы обрели вторую молодость: стены были выкрашены в яркие,
сочные цвета, крыши увенчаны коньками и даже флюгерами, а перед окнами
зеленели палисаднички.
- Красиво ведь, правда? - безумолчно говорил Солнышко. - А внутри -
просто сказка! Вон в том синеньком особняке теперь выставочный зал, а мы с
тобой как-нибудь зайдем в соседний дом, посмотришь, как люди живут.
- А удобно ли? - засомневался Василий.
- Удобно, удобно! Там ведь мой приятель живет, реставратор. Он всю
улицу восстановил, а потом воспользовался служебным положением и один дом,
самый запущенный, отделал для себя. Увидишь - ахнешь!
Поскольку друзья все еще ехали по Елизаветинской, а Солнышко не
выказывал намерения куда-либо свернуть, то вскоре они должны были оказаться
у того места, где находился бывший горком комсомола, ныне переименованный в
Бизнес-Центр. Василий мог лишь гадать, окажется ли это серое здание на своем
месте, и если да, то что в нем находится.
Дом оказался на месте, но был ли там Бизнес-Центр или что-то другое,
определить было трудно. Василий лишь понял, что там располагались какие-то
фирмы и организации - по обе стороны от входа висели многочисленные
таблички, а на месте автостоянки стояли несколько навесов с решетками для
велосипедов.
Солнышко отправился прямо на стоянку, и пока он искал, куда приткнуть
оба велосипеда, Василий разглядывал вывески. Среди многочисленных обществ,
фирм и мастерских как-то совсем терялась одна, очень знакомая: "Кислоярский
городской комитет комсомола".
- На самом деле их тут еще больше, - раздался над ухом у Василия голос
Солнышка. - А куда мы пойдем, там и вовсе никакой вывески нет.
Пропустив это замечание мимо ушей, Дубов указал на "комсомольскую"
доску:
- Тоже для истории, или у вас тут и впрямь комсомольцы водятся?
- Водятся, водятся, - охотно подтвердил Солнышко. - А ежели они теперь
на месте, то заглянем - обхохочешься!
Внутри здания, начиная с вестибюля, бурлила общественная жизнь, совсем
как в Бизнес-Центре, разве что большинство людей были одеты так же, как
Василий и Солнышко. Первым встречным оказался человек, очень похожий на
того, которого Дубов накануне видел в магическом кристалле, разве что
выглядел он куда свежее и здоровее.
- Уж не Щербина ли? - слегка удивился Василий (удивляться по-настоящему
уже не было сил). - И трезвый!
Это обстоятельство потрясло Дубова даже больше, чем сам факт появления
Щербины в царстве теней.
- Ну, еще бы ему быть выпимши! - от всей души расхохотался Солнышко. -
К твоему сведению, Щербина - ответственный секретарь в Обществе трезвости.
Ну, ты же знаешь: самый убежденный трезвенник - это бывший выпивоха. Так что
если бы он увидел, как мы ночью шампусик пили, то дал бы нам прикурить!
За разговорами друзья вступили на широкую лестницу и поднялись на
второй этаж.
- Вообще-то нам выше, но сначала сползаем в нашу кунсткамеру, или,
лучше сказать, паноптикум, - Солнышко потащил Васю в правый коридор, где как
раз и находилось бюро частного детектива Дубова.
Разумеется, никакого детективного бюро в его кабинете не было - там
располагалась часовая мастерская. А Солнышко остановился у соседней двери,
за которой во времена Васиной комсомольской молодости трудился
идеологический секретарь Кислоярского горкома комсомола товарищ Иванов, ныне
редактор эротической газеты "Интим-театр".
С Сашей Ивановым Дубов несколько лет работал в тесном контакте, и
отношения у них были самые добрососедские, хотя и далеко не безоблачные.
Так, например, товарищ Иванов со свойственным ему идеологическим чутьем
первый разгадал маневры Дубова и историка Хелены по спасению старых
деревянных домов. "Закладывать" их товарищу Разбойникову он, конечно, не
стал, но если бы не бдительность Иванова, то число сохраненных домов могло
бы быть и куда большим - войдя во вкус, госпожа фон Ачкасофф уже вовсю
"заселяла" их знаменитыми писателями, художниками и деятелями пролетарской
революции.
Когда Василий оказался в кабинете, ему захотелось протереть глаза: то,
что он там увидел, было, если так можно выразиться, фантастически обыденным.
На фоне прикрепленного к стене знамени городской комсомольской организации
за обширным столом, заваленным какими-то бумагами, восседал собственной
персоной товарищ Иванов в темном костюме, галстуке и с алым комсомольским
значком на лацкане пиджака. Словом, Дубову показалось, что он и впрямь
возвратился в прошлое.
Правда, мысленно протерев глаза, Дубов увидел, что это не совсем
прошлое, а скорее что-то вроде музейной реконструкции: знамя несколько
обветшало, бумаги чуть пожелтели, костюм пообтрепался, да и сам Саша Иванов
заметно постарел и даже полысел, хотя комсомольский блеск в его глазах,
тронутых еле видными морщинками, был все тот же, что в памятные
перестроечные годы.
Похоже было, что товарища Иванова редко кто посещал в его музейном
затишке, поэтому гостям он обрадовался:
- Здравствуйте, товарищ. И ты, Солнышко, заходи. Вы по делу, или как?
Однако, спохватившись, товарищ Иванов сменил милость на гнев:
- Да вы что себе, товарищи, позволяете? Или вы думаете, что в баню
пришли?! Вот товарищ, не знаю вашего имени, хоть майку надел, а вы, Григорий
Николаевич, что, считаете, что можно в комитет комсомола в одних трусах
заявляться?!! Ладно, меня вы не уважаете, но проявляйте хотя бы элементарное
уважение к нашему знамени!
Признав полную правоту товарища Иванова, Дубов хотел уже было
устыдиться и покинуть кабинет, но Солнышко, похоже, прекрасно знал, как
отвечать на подобные "наезды":
- Александр Сергеич, я забыл вам доложить - мы с товарищем Васей только
что завершили велопробег по местам комсомольской боевой славы и просто не
успели переодеться. А в костюме и при галстуке, сам понимаешь, не очень-то
поездишь.
- Ну ладно, объяснения принимаются, - смилостивился товарищ Иванов. -
Излагайте, за чем пожаловали, но покороче - у меня дел по горло.
- Да-а? А мне показалось, что ты тут, как всегда, дурью маешься, -
простодушно сказал Солнышко. Заметив, как правая рука товарища Иванова
недвусмысленно потянулась к бронзовому бюстику Владимира Ильича, невежливый
гость поспешно проговорил: - Все-все, уходим.
- Простите, Александр Сергеич, мы больше не будем, - сказал Василий уже
в дверях. Товарищ Иванов лишь великодушно махнул левой рукой.
Хотя Дубов и решил до поры до времени не задумываться о том, куда и в
какое время он угодил, совсем не задумываться об этом он не мог. Желая хоть
сколько-то привести факты во взаимное соответствие, Дубов попытался включить
логическое мышление, но главная трудность состояла в том, что ему
приходилось оперировать фактами, противоречащими всякой логике. После
посещения собственной могилки Дубов готов был принять как данность свою
безвременную кончину в 1988 году; после визита в комитет комсомола он
вынужден был признать, что товарищ Иванов не переквалифировался в
порноиздатели, а остался пламенным комсомольцем - но в таком случае было
совершенно неясно, почему товарищ Иванов не узнал товарища Дубова - ведь к
восемьдесят восьмому году они уже были хорошо знакомы. Или Иванов узнал его,
но почему-то не подал виду?
Обо всем этом Василий напряженно размышлял, пока Солнышко вел его
сначала по лестницам, а потом по многочисленным коридорам явно служебного
предназначения. И лишь когда они оказались в каком-то закутке возле узкой
металлической лестницы с приваренными к ней перилами, Василий наконец-то
пришел примерно к тем же выводам, к каким Надежда Чаликова пришла во время
ночных бдений на квартире Серапионыча. И удивили его не столько сами выводы,
сколько то спокойствие, с каким он эти выводы воспринял.
- Нам наверх? - как ни в чем не бывало спросил Дубов.
- Ага, на крышу, - подхватил Солнышко. - Надеюсь, ты не страдаешь
страхом высоты?
- Я тоже надеюсь, - уклончиво ответил Василий, берясь за поручень.
О крыше и чердаке в Бизнес-центре издавна ходили самые темные слухи.
Здание, построенное в 50-ые годы как пристанище
партийно-советско-комсомольских органов Кислоярского района Энского края, со
стороны Елизаветинской выглядело как обычный пятиэтажный дом, увенчанный
башенкой со шпилем, которые воспринимались как обычное для тех лет
архитектурное излишество. На самом же деле проектировщики ухитрились между
пятым этажом и крышей втиснуть еще по меньшей мере один полноценный этаж,
совершенно незаметный со стороны улицы. Все ходы с пятого этажа наверх были
наглухо перекрыты, а попасть туда можно было только через малоприметную
проходную в небольшом домике, примыкавшем к зданию со двора. И лишь немногие
знали, что чердак до отказа забит всякой прослушивающей аппаратурой
известного ведомства, а шпиль служил "глушилкой" для "Би-би-си", "Свободы" и
прочих вражеских голосов. Вскоре после падения советской власти чердак был
приватизирован акционерным обществом "Кислоком-GSM", а шпиль-глушилка стал
использоваться как антенна, обеспечивающая мобильную связь в городе и
окрестностях. О том, что творилась на чердаке, по-прежнему никто не знал,
как так он был закрыт для посторонних так же, как и в "домобильную" эпоху.
Журналистам удалось разнюхать лишь то, что держателем контрольного пакета
акций "Кислокома" является тот же самый офицер известного ведомства, который
раньше заведовал потаенным чердаком.
Но все это было в привычном Дубову Кислоярске. А тут ему предстали
обширные пустые помещения, где каждый шаг отдавался в гулкой тишине
полумрака.
- Вась, как ты думаешь, что здесь лучше устроить - танцкласс или
художественную студию? - вдруг спросил Солнышко.
- И то, и другое сразу, - ответил Дубов, не особо задумываясь.
- Как это?
- Очень просто. Будущие артисты балета смогут осваивать
хореографическое искусство, а художники - зарисовывать их стройные ножки.
- Гениально! - захлопал в ладоши Солнышко. - И как это мы сами не
додумались? Да-да, очень дельная мысль: здесь устроим танцевальный зал, а
там - студию. С той стороны такие виды открываются, аж дух захватывает!
С этими словами Солнышко провел своего спутника к маленькому
подслеповатому окошку, откуда открывалась изумительная панорама Кислоярска:
оказалось, что это вовсе не пыльный провинциальный городок, возомнивший себя
столицей маленького, но очень суверенного государства, а настоящий
город-сад, прорезаемый синею лентой Кислоярки и незаметно переходящий в лес,
тянущийся до самого окоёма. Что-то похожее Василий видел в Царь-Городе с
крыши дома Рыжего - не доставало лишь теремов, соборов да белокаменной
городской стены.
- Идем, идем, потом насмотришься, - тормошил его Солнышко. - Нам еще
выше, на самую крышу!
В самом углу чердака прямо от пола поднималась еще одна лесенка, даже
без перил, ведущая к люку в потолке. Однако над люком оказалась не крыша, а
еще один чердак, по-настоящему заброшенный, с низким неровным потолком, так
что рослым парням, какими были Вася и Солнышко, приходилось передвигаться,
согнувшись в три погибели, да еще и глядя под ноги, чтоб не споткнуться о
кривые доски.
Лестницы здесь даже и не было - посреди чердака прямо на полу, под
очередным люком, стояла какая-то тумба, или даже бочка, вспрыгнув на которую
и потом слегка подтянувшись, можно было оказаться на крыше.
Башенка, с улицы казавшаяся почти игрушечной, вблизи выглядела очень
внушительно, да и шпиль смотрелся совсем по-иному - с грозной
устремленностью вверх. Но куда более изумило Василия другое - прямо на
крыше, приткнувшись боком к башне, стояла хибарка, наскоро сколоченная из
каких-то кривоватых досок и даже кусков фанеры. За маленьким скособоченным
окошком виднелись простенькие занавески с веселым узорцем, а из крыши
торчала труба печки-"буржуйки". Похожий домик был у Серапионыча, но
докторская хижина находилась на краю полянки вблизи дороги на Покровские
Ворота, а эта - прямо на продуваемой всеми ветрами крыше многоэтажного
здания посреди города. В довершение сюрреальности вокруг хибарки были
расставлены несколько ящиков с землей, откуда торчали кустики помидоров,
огурцов и других овощей.
Василия охватили неясные, но тревожные предчувствия, однако он нашел в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг