подумали, что и у вас тоже?..
- Да, Вася, ты прав - что-то было, - первым решился Генка. - Это
длилось считанные мгновения, но мне открылись некие, назовем их так, тайные
знания.
- И тут же закрылись? - хихикнула Люся.
- Нет, - кратко ответил Генка. - Они стались при мне. - И, как бы
предупреждая следующие вопросы, поднял руку. - Простите, ребята, но я и без
того сказал вам больше, чем имел право.
Генкины слова ребята восприняли без особого удивления, а точнее,
пропустили мимо ушей - он вообще иногда изъяснялся несколько витиевато.
- Маша, а как тебе - тоже что-то открылось? - спросил Митька. - Или
наоборот, закрылось?
- И не открылось, и не закрылось, - усмехнулась Маша. - Просто кое-что
привиделось и прислышалось.
- И что же? - не отступался Митька.
- Потом расскажу, - пообещала Маша. - Лично тебе, Митенька, и на ушко,
а при всех не могу - не совсем прилично. - И, обернувшись к Дубову, Маша с
участием спросила: - Ну как, Вася, тебе уже лучше?
- Да, - кратко ответил Вася. По его лицу Маша видела, что он хочет
сказать что-то еще, но не решается. Но и Маша, и все остальные так ласково и
участливо глядели на Васю, что он продолжил: - Знаете, ребята, я только одно
хотел сказать вам: я очень люблю всех вас и счастлив, что вы у меня есть.
Произнеся это, Василий смущенно замолк. Вид у его друзей тоже был
весьма озадаченный - такого от Васи никто не ожидал. При всей доброте и
душевной щедрости он обычно бывал сдержан, если не сказать скуп во внешних
проявлениях чувств и совсем не склонен к сентиментальностям. Скорее Митька
мог бы "выкинуть" что-то подобное, но уж никак не Вася. Хотя, с другой
стороны, он ведь только что чудом спасся от смерти...
- Ребята, а давайте снимемся все вместе, на память! - вдруг предложила
Маша.
- Всем вместе не получится, - возразила Люся. - Кто-то один должен
фотографировать.
- Сейчас устроим, - пообещал Митька и возвысил свой и без того звонкий
голос: - Эй, парень, можно тебя на минутку?!
Васятка обернулся и увидел, что к нему приближается один из друзей
юного Дубова. Васятка хотел было надеть "семейные" трусы, но так как и
Митька, и все остальные по-прежнему загорали безо всякого стеснения голышом,
решил, что здесь так и полагается. Поэтому он просто поднялся со своей
подстилки и сделал несколько шагов навстречу Митьке, у которого на шее висел
какой-то странный предмет в кожаной оболочке.
- Извини, что тревожу, - заговорил Митька. - Мы просто хотели тебя
попросить, чтобы ты нас сфотографировал.
- Что-что? - не понял Васятка.
- Ты что, фотоаппарата никогда не видел? Ну да не беда, я тебя вмиг
научу. Смотришь вот в это окошечко...
Пока Митька договаривался насчет фотографирования, Вася отозвал Генку в
сторону:
- Извини. Ген, я опять насчет того, что ты говорил. Знаешь, если бы я
услышал это от кого-то другого, то принял бы за шутку или розыгрыш. Но не от
тебя. Стало быть?..
- Стало быть, - утвердительно кивнул Генка.
- У меня к тебе один вопрос. Всего один. Правда ли, что...
- Правда, - не дослушав, ответил Генка.
- И это никак нельзя предотвратить? - почти с мольбой спросил Вася.
Генка отрицательно покачал головой:
- Прошу тебя, Вася, не воспринимай это так трагически. Поверь мне, в
этом нет ничего страшного. И что это действительно так, ты убедишься раньше,
чем это случится.
Вася подумал было, что Генка под словом "это" подразумевает что-то
другое, и хотел даже уточнить, но тут их беседу прервал Митькин голос:
- Васька, Генка, хорош трепаться, я фотографа привел!
Пока Васятка под нескромными взглядами Маши неловко переминался с ноги
на ногу, вертя в руках диковинную штуковину, именуемую не менее диковинным
словечком "фотоаппарат", Митька, всерьез считавший себя фотохудожником,
составлял композицию:
- Маша, ты становись сюда, слева от Генки. А ты, Вася, с другой стороны
и клади руку Маше на плечо. Люся садится в первом ряду, и не позируйте с
такими кислыми рожами, а улыбайтесь и смотрите прямо в объектив, и тогда
вылетит птичка...
- А он симпатичный, - нагнувшись, шепнула Маша на ухо Люсе.
- Кто?
- Да наш фотограф. Похоже, он вообще впервые без ничего загорает. И еще
у него такие выразительные серые глаза!
Люся в ответ лишь усмехнулась - во всем, что касалось мальчиков, Маша
была неисправима. А о ее слабости именно к сероглазым мальчикам знали все.
Тем временем Митька закончил составлять фотокомпозицию и присел на
травку рядом с Люсей:
- Ну, давай. Теперь смотри в окошечко, и когда увидишь, что все мы в
нем помещаемся, жми на кнопочку!
Васятка довольно долго водил аппаратом по сторонам и, наконец, щелкнул.
- Постой, куда ты? - удивился Митя, когда начинающий фотограф отдал ему
"Смену" и повернулся, чтобы вернуться к себе. - Оставайся с нами, знаешь,
как у нас тут весело! Кстати, и познакомимся. Митька, то есть Дмитрий
Александрович.
- Васятка, - представился Васятка.
- Значит, мы тезки! - обрадовался Дубов, протягивая руку.
А Люся, здороваясь с Васяткой, ухитрилась заглянуть ему в глаза - они и
впрямь оказались серыми.
- И все-таки, простите меня, я не могу, - сказал Васятка. - У меня
там...
И когда все принялись уговаривать Васятку остаться, неожиданно вмешался
Генка:
- Ребята, не удерживайте его. Васятке действительно нужно быть там, где
он находился.
- Ну, раз надо - значит надо, - с сожалением протянул Митька. - Но как
надумаешь - приходи к нам! Или нет, постой - давай я тебя сниму.
- Откуда снимешь? - не понял Васятка.
- Ну, сфотографирую. Встань вот сюда, и держись свободно, как будто
никто тебя и не снимает. - Митька отошел на несколько шагов и щелкнул
аппаратом. - Замечательно. Сегодня проявлю, а на днях напечатаю. Так что,
Васятка, приходи сюда снова - получишь карточки.
Васятка молча кивнул, хотя знал, что при всем желании сюда уже не
вернется, разве что в другом времени.
***
Похоже, что любимая присказка Серапионыча - "я с пол-Кислоярском лично
знаком" - не была просто красным словцом или художественным преувеличением:
едва он покинул поэтическое ристалище в "Овце", как его прямо на улице
"перехватила" внешне малоприметная молодая дама. Звали ее Хелена, а по
профессии она была историком, специализирующимся на прошлом Кислоярского
края, хотя ее исследования уже в те годы порой выходили за рамки обычного
(или, если хотите, "дозволенного") краеведения. В отличие от Серапионыча,
Хелена еще не знала, что в не очень далеком будущем ей предстоит провести
ряд громких исторических разысканий, нередко в связке с частным детективом
Василием Дубовым, и даже более того - сопровождать его в первом путешествии
в параллельный мир. Не знала она и того, что величать ее будут не иначе как
Госпожа Хелена, а если полностью - баронесса Хелен фон Ачкасофф.
- Доктор, как хорошо, что я вас встретила! - обрадовалась будущая
баронесса. - Если вы не заняты, то непременно должны пойти со мной. А если
заняты - все равно пойдемте.
- Вообще-то я теперь свободен, - с улыбкой отвечал доктор. - Но
хотелось бы знать, уважаемая Хелена, куда вы собираетесь меня препроводить.
Надеюсь, не в какое-нибудь непристойное место? А то я как раз оттуда.
- Ну, если наш городской Дом культуры считать непристойным местом... -
засмеялась Хелена.
Доктор подумал, что помочь Наде и Васятке он теперь ничем не сможет - и
легко согласился.
- Нынче вечером выступает с лекцией питерский профессор Кунгурцев, -
пояснила Хелена, - а теперь с ним можно пообщаться, так сказать, в
неофициальной обстановке. Уверяю вас, умнейший человек и редкостный
собеседник!
Серапионыч был рад лично познакомиться с Кунгурцевым хотя бы в
прошлом - в "своем" времени такой возможности он был лишен, так как
профессор несколько лет назад погиб, пытаясь не допустить, чтобы ценные
исторические свидетельства из древних Кислоярских курганов попали в руки
мафии. Кстати говоря, расследование именно этого дела принесло первую славу
Василию Дубову, хотя - надо отдать справедливость - немалую помощь ему
оказал и Серапионыч. А все началось с того, что, собирая грибы вблизи
железнодорожной насыпи, доктор наткнулся на компьютерную дискету, а на
ней... Впрочем, не будем пересказывать события, а отошлем читателей к книге
"Искусство наступать на швабру" и к ее первой главе - "Полет над гнездом
ласточки".
- Сейчас профессор как раз готовится к лекции, - продолжала Хелена,
пока они не спеша шли к Дому культуры, который, как и все в Кислоярске,
находился неподалеку. - А вообще-то это, конечно, безобразие - мы узнаем о
своей истории от человека, приехавшего к нам из-за тридевяти земель. Увы -
мы ленивы и нелюбопытны, как сказано уже давно и не мною...
- Ну, к вам-то это не относится, - возразил доктор. - Ваши труды по
истории здешних мест - святое дело, которое непременно оценят если не
современники, то потомки.
- Так я же не гоняюсь за славой, - скромно заметила Хелена. - Просто
занимаюсь тем, что мне кажется интересным и важным...
За этими разговорами они подошли к городскому Дому культуры - весьма
убогому и давно не ремонтированному зданию, внешний вид которого являл собою
яркий пример отношения городских властей к культуре. Прямо к дверям
прозрачной изолентой была приклеена рукописная афишка о предстоящей лекции,
которую внимательно изучал очень молодой человек в потертых джинсах и с
длинными вьющимися волосами.
- Ну вот, хоть кто-то заинтересовался нашей историей, - сказал
Серапионыч. Юноша обернулся, и доктор узнал в нем поэта Ивана Покровского, с
которым был давно знаком, но ближе сошелся лишь в последние годы.
- Здравствуйте, Ваня, очень рад вас видеть, - приветливо заговорил
доктор, не совсем, правда, уверенный, что уже знавал Покровского в том году,
в который нечаянно угодил. - Я тут сейчас заглянул в "Овцу" на поэтическое
сборище, но вас там не застал...
- А я туда, знаете, не хожу, - задумчиво ответил Иван Покровский. - Ибо
не чувствую там присутствия истинной поэзии. Суета сует и томление духа.
- Скорее, плоти, - ввернула Хелена, которая иногда бывала довольно
язвительной. Вспомнив похотливые взоры, которые на него бросали как Софья
Кассирова, так и Александр Мешковский, доктор вполне согласился с этим
уточнением.
- Вот думаю, не сходить ли на лекцию, - развел руками Покровский. - Как
вы думаете, имеет ли смысл?
- Ну конечно же, имеет! - с жаром подхватила Хелена. - А теперь идемте
с нами, я вас тоже познакомлю с профессором.
- А удобно ли? - засомневался юный поэт.
- Конечно, удобно, - заверила его, а заодно и Серапионыча, госпожа
Хелена. - Дмитрий Степаныч и сам охоч до простого человеческого общения.
Пройдя через вестибюль, являющий собою такое же запустение, как и
внешний вид здания, Хелена и ее спутники очутились в зрительном зале, где на
сцене суетился, развешивая наглядные материалы, моложавый энергичный человек
в замшевой куртке и немного мешковатых брюках. Ему помогал парень, которого
Серапионыч тут же узнал.
- Рыжий... - прошептал доктор. Стало быть, это было правдой: Рыжий, он
же Толя Веревкин, действительно находился в Кислоярске именно в эти же дни.
А случайно или нет - уже другой вопрос.
- Хеленочка! - радостно закричал через весь зал профессор Кунгурцев. -
Как хорошо, что вы пришли: я должен кое-что уточнить, а вы у меня - главный
консультант.
- Обычно уточнения заканчиваются тем, что у вас все правильно, и мои
консультации ни к чему, - с улыбкой возразила Хелена.
- Ну, это старинный спор историков между собою, - профессор подошел к
Хелене и галантно поцеловал ей ручку. - Но вы, я вижу, не одни?
- Да, со мною представители нашей Кислоярской интеллигенции, - ответила
Хелена. - Тоже интересуются историей родного края. Владлен Серапионыч,
врач. - (Специализацию доктора она уточнять не стала). - Иван Покровский,
поэт.
- Кунгурцев, - представился профессор, благожелательно протягивая руку
новым знакомым. И обернулся к сцене: - Толя, чего ты там делаешь вид, будто
что-то делаешь, давай к нам. Это мой помощник, Анатолий Веревкин. Тот
блудный студент, из-за коего ваша милиция три дня на ушах стояла.
- Уважаемый Дмитрий Степаныч, я давно наслышан о ваших исследованиях, -
заговорил Серапионыч, - но, увы, сам побывать на лекции не смогу. Не могли
бы вы хотя бы в двух словах поделиться, о чем пойдет речь?
Профессор проницательно посмотрел на Серапионыча:
- Если в двух словах - то об истории Кислоярщины. Обо всем этом, -
Кунгурцев широким движением обвел наглядные пособия, теперь уже заполонившие
собой чуть не всю сцену. - Об этом - но и не об этом. Не о черепках, которые
мы выкапываем из земли, пронумеровываем и по описи сдаем в музей. А о том,
что скрывается за ними, о той неведомой жизни, что протекала, а то и бурлила
не где-то в древнем Риме, или на брегах Нила, а здесь, на этом самом месте,
где мы с вами теперь стоим и разговариваем.
Но тут произошло нечто неожиданное - Иван Покровский, только что
внимавший вдохновенной речи Кунгурцева, пошатнулся и, схватившись за грудь,
стал медленно оседать. Серапионыч подхватил его и усадил на кресло в первом
ряду.
- Ничего, ничего, все в порядке, - отвечал доктор на немой вопрос
окружающих. - Обморок, обычное дело у наших молодых поэтов.
Это происшествие показалось Серапионычу довольно странным - за долгие
годы знакомства он никогда не замечал за Покровским никаких серьезных
недомоганий, не говоря уж о внезапных потерях сознания. Но так как Иван не
подавал признаков жизни, доктор достал скляночку, отвинтил крышечку и поднес
ее к носу пациента. Юноша открыл глаза, потом резко вскочил - на
непривычного человека даже запах докторского эликсира нередко оказывал самое
радикальное действие.
- Простите, я сам не понял, что со мною случилось, - виновато
проговорил Иван Покровский. - Как будто весь мир сжался в одну точку, а
потом передо мной поплыли какие-то видения, одно прекраснее другого, но
какими они были, я теперь даже не могу вспомнить...
Доктор внимательно слушал, но, мельком оглядев остальных, заметил, что
Хелена бледна, как мел, а выражение лица у профессора Кунгурцева как-то
странно изменилось. Что выражало лицо Толи Веревкина доктор не увидел, так
как в это время он склонился над диапроектором и старательно что-то там
поправлял.
- А вы знаете, нечто похожее только что случилось и со мною, - не без
некоторых колебаний призналась Хелена. - Нет-нет, мир в точку не сжимался, а
вот видение было. Хотя и не столь прекрасное, как у вас, Ваня, но по-своему
знаменательное. Словно я иду по дороге, и дорога раздваивается, а я
продолжаю идти сразу по обоим. То есть по обеим.
- И куда они вели, обе эти дороги? - явно скрывая волнение, спросил
Веревкин. При этом он продолжал возиться с аппаратурой.
- Увы, - вздохнула Хелена. - Видение исчезло так же быстро, как
возникло.
- В таком случае я тоже должен признаться, что испытал какие-то
странные ощущения, - сказал Кунгурцев. - Да нет, не то чтобы виденья, а
скорее - предчувствия. Даже не понял, предчувствия чего - это длилось
мгновение, не больше... Толя, - обратился он к студенту, - а ты как?
- Тоже ощущал, - нехотя буркнул Веревкин, не отрываясь от проектора.
- И что ощущал? - не отступался профессор.
- Не помню, - ответил Толя. А доктор подумал, что он просто по каким-то
причинам не хочет распространяться о своих ощущениях.
- Странно, что бы это значило? - задалась вполне закономерным вопросом
Хелена. - Неужто мы соприкоснулись с чем-то таким, что неподвластно
современной науке?
- Думаю, что как раз наоборот, - возразил доктор. - Неподалеку от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг