Падение «Галактики» - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Книжная Полка

11. Симарин. Первые дни судебного процесса.

Светило Симарина, более крупное, но не такое палящее, как Солнце на тех же широтах Земли, то и дело скрывалось за легкими облаками. От этого игра теней и яркого света казалась тщательно продуманным, хотя и бессловесным театральным действом. Прилегающий к зданию суда городской парк маняще шелестел крупной темно–зеленой листвой, которая, словно перламутр, меняла глубину своего сочного цвета и становилась изумрудной, когда на нее падали солнечные лучи. Мы прошли по песчаной тропинке через рощицу трехлетних саженцев и очутились перед длинной вереницей закусочных. Она вдавалась в зелень парка своеобразным мысом, и от этого внутри заведений создавался особый уют. Перерыв в заседании трибунала считался обеденным и лично для меня был просто долгожданным. Мы остановились на опушке и внимательно осмотрели яркие вывески. Выбор был весьма разнообразен, и практически все хозяева утверждали, что предлагают только натуральную пищу, но в конце концов наши взгляды остановились на одном из кафе. Видимо, потому, что оно больше всех походило на земное и предлагало среднеевропейскую кухню.

– Ты не зря потратил три недели на подготовку. Твое выступление стоит хорошего бифштекса, – указывая на заведение, заявила жена.

– Особенно если учесть, что из–за сильного волнения я не позавтракал, – согласился я. – Но это что! Главный судья решил сделать из трибунала действительно настоящее шоу. Система правосудия в последнее время все больше тяготеет к спецэффектам. После обеда они собираются заслушать не меня, а баргонцев. Представляешь? Причем прокурор советует свидетелям начинать свой рассказ настолько издалека, что половина зрителей наверняка уснет от скуки.

– Ты недооцениваешь главного свидетеля баргонцев, – жена улыбнулась и потянула меня за рукав. – Сон красноречив не меньше, чем ты или твой генерал... Давай перекусим здесь? По–моему, вполне приличное заведение.

Мы вошли в уютное кафе и, не сговариваясь, уселись за столик в углу. Мгновенно подскочивший официант дружелюбно улыбнулся и положил перед нами салфетки. Не успела Даша открыть рот, как гарсон продемонстрировал свой коронный номер:

– Кола и ананасовый сок. А что будете есть?

– Как вы догадались? – удивленно спросила моя спутница.

– Я увлекаюсь психологией, сударыня, особенно ее прикладными разделами, – скромно потупясь, ответил официант.

– Яков, у тебя бифштекс подгорает, – улыбаясь, заметил я. – Ты, как всегда, один на все заведение?

Официант потянул носом, и по его лицу пробежала тень беспокойства.

– Простите, – он виновато улыбнулся и, оставив нам меню, бросился на кухню.

– Вы знакомы! – Даша рассмеялась и толкнула меня в плечо. – Решили меня разыграть?!

– Мы знакомы, – согласился я, – частенько виделись на Земле и один раз встречались здесь, но тебя–то он не знает.

– Очень интересный гражданин, – искренне удивляясь, сказала жена и заглянула через стойку бара в кухню. – Смотри, он не ленится готовить самостоятельно. Это такая редкость...

– Потому я и не сопротивлялся, когда ты затащила меня в эту харчевню, – пояснил я. – В местах, где пищу готовят синтезаторы, я с некоторых пор предпочитаю не обедать.

– А я совсем не умею готовить, – расстроено произнесла Даша. – Не понимаю, как ты со мной до сих пор живешь?

– Приготовление пищи – дело для настоящих мужчин, – пришел мне на помощь вновь объявившийся Яков. – Вы решайте свои задачи, сударыня, а накормить вашего мужа я смогу и без вас...

– Довольно смелое заявление, – Даша рассмеялась и снова обернулась ко мне. – Чем с большим количеством твоих друзей я встречаюсь, тем лучше понимаю, что вышла замуж за совершенно загадочного человека.

– Почему? – спросил я, занося нож и вилку над принесенным Яковом бифштексом. – Кстати, мы ему так и не сказали, что будем есть, но он опять угадал...

– Вижу, – согласилась жена. – Потому что существует такая поговорка: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Но твои друзья настолько разные, что я не могу сказать о тебе ничего...

– Я твой муж, – с наслаждением пережевывая первый кусок, подсказал я, – уже четвертую неделю. Но продолжаю тебя любить, несмотря на этот прискорбный факт. По–моему, достаточно...

– Ты большой хитрец, – с улыбкой заметила Даша, – по крайней мере, на мой взгляд, но мне все равно хотелось бы узнать тебя получше.

– После заседания мы поедем прямиком в отель, – пообещал я.

– Я имела в виду совсем не это...

– Опомнись! – сделав страшные глаза, прикрикнул я на нее. – Ты не ведаешь, что говоришь! Как можно не думать об этом каждую свободную минуту?!

– С твоими спектаклями я останусь голодной, – пожаловалась жена, из–за смеха не в силах поднести вилку ко рту. – Прекрати!

– Да, да, сударыня, – я подвинул ей свою тарелку. – Еще?

– Прекрати! – смахивая появившуюся от смеха слезинку, снова потребовала она.

– Ладно, – согласился я. – Не то мы действительно опоздаем. А мне очень любопытно, что скажет свидетель номер два... Хотя что он может сказать нового?

Все время дневного заседания Сон, или, как требовалось его именовать по протоколу, свидетель номер два, посвятил предыстории. Он подробно описывал подготовку к захвату «пилота Спивакова», неудачную попытку и бой с нашим героическим «Охотником». К концу слушания я начал зевать. Откровения капитана «Алии» были, безусловно, интересны, но лично для меня новостью не являлись, поскольку примерные тексты всех выступлений я писал собственноручно.

Все надежды я возлагал на вечер. Если загадочный враг следил за нашими ухищрениями, то, вполне возможно, трудились мы не зря. Когда сдадут его нервы, я предположить, конечно, не мог, так же как и уверенно сказать, сдадут ли они вообще, но процесс уже пошел, и нам оставалось надеяться на удачу и собственные артистические способности...

Первый вечер прошел довольно скучно. Враг себя никак не проявил, и, вспомнив о том, как Викторова осаждали «духи», я даже начал подозревать, что чужак читает мысли не только биомехов, но и людей. Впрочем, никаких аргументов за или против такой версии у меня не было. Молчание врага было не в счет...

Второе от начала процесса утро принесло свежесть мысли и надежду на рыбацкую удачу. На сегодняшнем заседании я собирался рассказать о предпосылках и движущих силах заговора. Враг, по моим представлениям, вполне мог на это клюнуть...

– Почему ты не хочешь взять меня на слушания? – Даша потянулась и выползла из–под шелкового покрывала.

В свете яркого утреннего солнца, упрямо пробивающего путь сквозь легкие облака, она была прекрасна вдвойне. В открытое окно вместе с золотистыми лучами врывались легкие порывы прохладного ветерка, запахи травы, цветочной пыльцы и отчаянная перепалка птичьей мелюзги. В сочетании с открытостью и кажущейся беззащитностью разнежившейся в постели женщины картинка была весьма романтичной. Я в очередной раз ощутил прилив непривычной нежности и едва не вернулся в кровать...

К сожалению, «часы» напомнили, что до расчетного времени выхода осталось семнадцать минут, и я обреченно поплелся выполнять ежедневные упражнения с бритвой и зубной щеткой. Дисциплинированным гостиничным роботам–смотрителям были недоступны эмоции, и спорить с ними становилось совершенно бесполезно. Задержись я в кровати на минуту, «часы» начали бы бубнить настоящую проповедь о пользе режима, дисциплины и тщательного планирования рабочего дня. И если домашние будильники подобного рода можно было перепрограммировать или в конце концов просто треснуть по ним кулаком, то с их казенными аналогами дело обстояло гораздо сложнее – они были спрятаны в стенах.

Закончив процедуры в ванной, я попытался завязать непривычный цивильный галстук. Это нехитрое упражнение всегда вызывало во мне целую бурю эмоций, поскольку с первой попытки я еще ни разу не завязывал его как надо. Вначале это меня раздражало, но постепенно превратилось из нервотрепки в некий вид азартной игры. Я даже мысленно делал ставки. Сегодня я решил поставить на третью попытку. Приняв подобие боевой стойки, я вздохнул и покосился на висевшую в приоткрытом шкафу униформу. На флоте, как военном, так и гражданском, было проще. Галстуки «форма одежды» не предусматривала, и не стану врать, что всю последнюю кампанию я скучал по завязыванию этих пережитков древности. Но судьи на Симарине носили средневековые мантии, а участники процесса цивильные костюмы. Таков был строгий порядок. Изменить его я не мог, и потому теперь приходилось вспоминать почти утраченные навыки. Оказалось, что так же, как езда на велосипеде, никакие динамические стереотипы полностью не забываются. Справился с поставленной задачей я успешно, хотя только с четвертого раза. Набросив пиджак, я пригладил короткие волосы и, оставив самолюбование, склонился к жене, чтобы поцеловать ее перед уходом.

– Обедаем у Якова? – спросил я после затянувшегося поцелуя.

– Договорились, – улыбаясь, ответила она. – Сегодня ты будешь признаваться в страшных грехах?

– Не особенно, – застегивая на запястье браслет прибора инфосвязи, ответил я.

– Не особенно страшных или не особенно признаваться? – уточнила Даша.

– Я поклялся говорить высокому трибуналу только правду, – со вздохом ответил я, – но никто не заставляет меня говорить всю правду. Улавливаешь разницу?

– Конечно, – ответила жена. – Но как бы тебе не пришлось делать вид, что ты вспомнил нечто важное, когда окажется, что твое сегодняшнее умолчание сослужило обвинению дурную службу. Это будет выглядеть не очень симпатично.

– Ничего, – убежденно сказал я, направляясь к двери. – Немного покраснею, сошлюсь на несовершенство человеческой памяти...

– Кто тебе поверит? – Даша рассмеялась. – Особенно когда узнают, кто ты на самом деле...

Зал заседаний вмещал довольно много зрителей, но все равно желающих попасть на слушания было гораздо больше, чем мест. Люди стояли в проходах между рядами и на улице, перед платформой инфопотока, над которой демонстрировалась довольно полная объемная картинка проходящего внутри здания процесса. Хорошо, что два первых ряда были недоступны нагловатым репортерам и любителям криминальных историй, иначе стоять пришлось бы не только приставам, но и свидетелям. Я пробрался на свое место, и тут же, позади и слева от меня, в кресла плюхнулись двое телохранителей. Открытым остался только правый фланг. Я посмотрел на соседний, через проход, ряд кресел и кивнул. Там расположились баргонцы. Они в ответ сдержанно улыбнулись и в знак приветствия чуть приподняли лежащие на коленях руки. Правила запрещали нам общаться в зале суда. Более того, мы не могли даже обменяться репликами, словно были совершенно незнакомы. Я не понимал смысла подобных ограничений, но вдаваться в детали принятых на Симарине условностей мне было лень. Разговор соседей был негромким, но достаточно различимым. До начала заседания оставалось еще несколько минут, и я невольно прислушался к их беседе...

– Я не понимаю, зачем они требуют рассказывать все подробности, – признался Сон, когда помещение окончательно заполнилось зрителями.

– Не утруждай себя ненужными размышлениями, – посоветовала его спутница. – Хватит того, что ты превратился в сказочника.

– Разве я в чем–то ошибся или хоть раз соврал? – спросил «свидетель номер два» немного обиженно.

– Я хотела сказать не это, – обнимая его за плечо, исправилась Скала. – Ты излагаешь события со своей точки зрения, а я их помню так, как видела сама. Это даже забавно... иногда. Я правда была такой дурой, как ты рассказываешь?

– Дурой ты не была никогда, – возразил Сон, – но сейчас ты гораздо мягче и раскованнее.

– Это хорошо или плохо?

– Ты же сама знаешь, что это прекрасно, – ободряюще улыбнувшись, ответил баргонец. – После процесса я отвезу тебя на Ригон. Там, в джунглях, есть совершенно непроходимые места. Надеюсь, первозданные условия жизни помогут мне окончательно убедить тебя в главном...

– Увидим, – соглашаясь, ответила девушка. – Идут...

Члены трибунала важно расселись по своим местам, и главный судья поднял ладонь, обозначая этим жестом начало следующей части заседания.

– Свидетель номер два, прошу вас продолжить рассказ с того места, на котором мы остановились вчера...

И снова был вечер, и снова никаких намеков на присутствие где–нибудь поблизости незнакомца в черном кепи. Я чувствовал печенью, что он где–то рядом, что он следит за каждым нашим шагом; сам или с помощью, наверняка многочисленных, подручных, но так же, как вчера, все мои предположения оказались пустыми. Где–то рядом был не только враг, но и Смердов, однако и это оставалось чистой фантазией на заданную тему... Никаких намеков на их присутствие по–прежнему не было. Процесс неуклонно двигался к кульминации, и через пару дней нам предстояло ославить на все галактики великого и могучего Викторова. И это пока было нашим главным и единственным козырем. Слухи слухами, но официального подтверждения признанию, которое Викторов сделал в эфир на аварийной боевой частоте, во время битвы за Столицу Семи Систем, пока никто не давал, поэтому наше заявление могло стать действительно сенсационным. Были заинтересованы враг и Смердов в окончательном разоблачении Адмирала или нет? Хотелось бы надеяться, что нет. Ведь припертый к стенке Викторов становился весьма опасным источником информации. Хотя он не обязательно мог знать настолько много, что это грозило заговорщикам полным крахом...

Третье, от начала процесса, утро было пасмурным. Моросил дождь, и улицы покрылись тонким слоем дождевой воды. В некоторых местах она ухитрялась собираться в лужи и небольшие ручейки. Правда, прохлады стопроцентная влажность не принесла, воздух был теплым и, в отсутствие ветра, несколько застоявшимся. Я подошел к окну и, заложив руки за спину, выглянул наружу. На нос мне тотчас упало несколько прозрачных капель. Я поморщился и стер их рукой. Такая погода меня никогда не смущала. Я даже любил эту лягушачью формулу успокоения. Тепло, сыро, звук падающих капель... сидишь себе в прохладной сухой комнате и наблюдаешь за этим безобразием через открытое окно. Почти нирвана. Обвинитель, как оказалось, тоже питал слабость к запаху дождя, и потому кондиционер был отключен, а окно распахнуто сразу после того, как мы вошли в его кабинет.

– Пока все идет как надо, – удовлетворенно заявил прокурор, присаживаясь на край своего письменного стола. – Сегодня ваше выступление запланировано на вторую половину дня. С утра даст показания свидетель номер три, наш великий Адмирал. Он расскажет о добрых делах «Галактики». Адвокаты надеются, что Викторов сможет задеть нужные струны и смягчит нарисованную вами картину.

В комнату вошла симпатичная секретарша. В ее руках был серебряный поднос, на котором стоял стандартный кофейный набор. Девушка очаровательно улыбнулась конкретно мне и, расставив чашки на столе, вышла, грациозно покачивая бедрами. Я невольно проводил ее взглядом и снова вернулся к теме беседы:

– Можно писать роман прямо в зале суда, – заметил я, помешивая кофе. – И кровь, и слезы, и любовь... Не хватает только счастливого конца.

– Мне показалось, что несколько зрителей так и делают, – кивая, сказал обвинитель. – Но это даже неплохо. Чем шире будет освещение процесса, тем лучше. А если говорить о счастливом финале... Не забывайте, что мы пока не в состоянии представить трибуналу главного свидетеля. Вы же сами выдвинули тезис о том, что шумиха в инфопотоках поможет нам спровоцировать его на активные действия и обнаружить себя до того, как на него выйдут адвокаты.

– Вы уверены, что они до сих пор не познакомились? – с сомнением спросил я.

– Стороны обязаны информировать друг друга обо всех новых уликах, фактах или свидетелях, – ответил прокурор. – Ничего такого мне пока не сообщали.

– А я всегда считал, что успех на процессе зависит от вовремя выброшенного из рукава туза, – сказал я.

– Бывает и такое, – согласился обвинитель, – но гораздо реже, чем это показывают в фильмах. Не волнуйтесь, к завершению процесса мы соберем все ниточки.

– Авантюра все это, – качнув головой, возразил я.

– Не без того, – ответил прокурор, – но другого выхода нет. Краусс прав. Следствие могло затянуться до бесконечности, а начав слушания, мы сделали решительный шаг к успеху. Вероятность того, что наш расчет окажется верным, невелика, но иначе мы могли бы сразу отправлять дело в архив.

– Ладно, будем надеяться, что мистер Икс не выдержит и покажет свое истинное лицо, – сказал я. – Главное, чтобы это произошло до того момента, когда мы обнаружим, что нам больше не о чем рассказывать...

– Это верно, – согласился обвинитель. – Ну все, мне пора на заседание. Постарайтесь никуда не выходить из отеля. На всякий случай... Жду вас после обеда. Не опаздывайте...

– Обязательно, – немного невпопад ответил я. – Могу я воспользоваться вашим терминалом? Гостиничные инфопотоки весьма открыты для посторонних глаз, а мне нужно влезть в пару секретных файлов.

– Вся моя контора в вашем распоряжении, – любезно разрешил прокурор. – Если вы пробудете до слушания здесь, мне будет даже спокойнее. До встречи...

– Спасибо, – поблагодарил я и прошел в смежную комнату, где располагались защищенные «окна» инфопотока.

– Еще кофе? – вновь появляясь, спросила секретарша, когда я уселся за стол перед входом в сеть.

Теперь она уже не просто улыбалась, а довольно недвусмысленно подошла почти вплотную.

– Спасибо, не надо, – вежливо ответил я, стараясь не давать повода для «провокации».

– Вы не включили экранирование, – заметила она и наклонилась к столу так, чтобы глубокое декольте блузки оказалось совсем близко к моему лицу.

Я почувствовал, как в сосудах закипает дурная кровь, и нажал кнопку экстренного вызова на своем наручном приборчике. По договоренности с моими телохранителями, это был сигнал тревоги. В тот же момент рука девушки, словно невзначай, легла на мое плечо и скользнула ближе к воротнику. Ее горячее дыхание обожгло мне висок, но я понимал, что лучше всего дождаться охраны, и потому сидел как истукан. Рассуждал я просто. Если девушка вдруг воспылала страстью, появление приставов она расценит как досадную случайность. Если секретарша имела иную цель, то она попытается довести дело до конца, как только в комнату ворвется первый телохранитель. Вот этот момент мне и следовало уловить. В любовь с первого взгляда я не верил.

Правая рука девушки скользнула мне за пазуху, а левая окончательно обвила мою шею, и секретарша практически завершила боевой захват. Я поймал себя на том, что любой нормальный мужчина думал бы в такой ситуации не о каких–то там захватах, а о том, насколько нежна кожа девушки и восхитителен аромат ее духов. Я же, как последний параноик, пытался уловить в ее движениях скрытую угрозу и определить, кто сделает решающий ход: сама секретарша или спрятавшийся где–то сообщник?

Ответ пришел, как я и предполагал, вместе с появлением в кабинете сотрудника моей охраны. В пальцах левой руки девицы неизвестно откуда появилась тонкая игла, и я ощутил легкий укол в шею. В глазах тотчас потемнело, и тело охватила непреодолимая слабость. Я уже не видел, а только слышал, как грозно кричит мой телохранитель, как, запекаясь от лазерного импульса, шипит кровь и как глухо падает на пол безжизненное тело секретарши. Сообразительный пристав быстро нашел на моей шее красную точку от укола и прижал к ней портативный химический анализатор. Приборчик мгновенно определил тип впрыснутого мне яда и подобрал нужный антидот. Спустя секунду послышалось шипение пневмоинъектора, и мой паралич начал проходить. Через несколько минут я окончательно пришел в себя и повертел головой. Место укола распухло и нестерпимо чесалось.

– Сейчас сделаем компресс, – пообещал пристав.

– Оцепите здание, – с трудом ворочая пересохшим языком, приказал я. – Она могла быть не одна.

– Сделали, – заверил охранник. – Жалко девчонку...

– Эту? – Я удивленно покосился на тело.

– Настоящую, – ответил пристав. – Нашли в подвале как раз в тот миг, когда от вас поступил сигнал. Этим андроидом ее подменили, судя по всему, сегодня утром, перед началом рабочего дня. Теперь вам придется быть гораздо осторожнее. Вокруг процесса началась какая–то игра...

– Ты позволил ей забраться к себе на колени?! – возмущенно спросила Даша, незаметно щипая меня за бок.

– Почти забраться, – попытался я слабо протестовать. – Все произошло довольно быстро.

– Конечно, – язвительно заметила она. – Это дело при обоюдном желании не занимает много времени.

– Перестань, – я невольно притронулся к незаметному кусочку пластыря на шее.

Отек исчез, но на месте укола осталось довольно обширное красное пятно. Другие последствия нападения не беспокоили, хотя осмотревший меня врач и настаивал на двух днях постельного режима. Легкое головокружение было не в счет, и потому рекомендации доктора я проигнорировал.

– Ты чувствуешь, как тебя покачивает? – обеспокоено спросила жена.

– Что–то не так, – сказал я, останавливаясь посреди тротуара, в сотне метров от здания суда, – но дело не в самочувствии...

Сегодня, согласно секретному плану судебных приставов, мы прибыли на слушание не через телепорт, а пешком. Происшествие в конторе прокурора только укрепило приставов в намерении разнообразить схему передвижений, и они вежливо выпихнули нас на влажную улицу, заставляя размять суставы нижних конечностей. На самом деле гостиницу и храм правосудия разделяло не более двух кварталов, и пройти такое сумасшедшее расстояние было просто в удовольствие. Во всяком случае, так мне казалось на первый взгляд.

Я внимательно осмотрел непривычно людную улицу и сразу же выделил из толпы нескольких скучающих субъектов. Это были свои. В данной части реализация плана безопасности шла нормально. Однако у самого крыльца здания суда я заметил двух девиц в одежде типичных служащих. Они оживленно беседовали, прижимая к плоским животам маленькие дамские сумочки. Что–то в девицах было мне не по душе. Их явно искусственное происхождение или то, что они стояли слишком удобно для внезапного нападения на любого, кто поднимался по лестнице?

– Что случилось? – спросила Даша. – Боишься столкнуться с еще одной бывшей пассией в моем присутствии?

– Умар, – обратился я через плечо к одному из охранников, – проверь вон тех красавиц...

– Пять секунд, – самоуверенно пообещал пристав и скороговоркой раздал приказы всем агентам, находившимся на площади перед судом.

– Это отвлекающий маневр, – прошептала мне жена. – Нам надо отойти от телепорта.

Я оглянулся по сторонам и обнаружил, что мы действительно стоим совсем близко от уличного портала. Совпадение было налицо. Девушки расположились так, чтобы я увидел их именно отсюда. Увидел и стоял на месте до тех пор, пока приставы не выяснят, в чем дело. Значит, в ближайшие секунды из портала должен был выйти настоящий злодей...

Интересно узнать, как наши противники догадались, что сегодня я приду в суд пешком? Эта мысль посетила меня уже после того, как я начал действовать. Отходить от телепорта было незачем. Следовало поступить как раз наоборот...

– Встань слева, – быстро приказал я Даше, подтолкнув ее к стене рядом с телепортом. – Ждем десять секунд. Если никто не выйдет – прыгаем прямо в здание суда.

Из ворот никто не вышел, но я готов был поклясться, что заметил какое–то едва уловимое движение. Скорее всего загадочный злоумышленник все–таки появился в глубине ниши телепорта, но, не обнаружив перед собой цели, тут же нырнул обратно. Чтобы проверить свое предположение, я подключил наручный приборчик к разъему телепорта и перекачал из него данные о перемещениях за последние пять минут.

– Что там? – спросила жена.

– Он вышел буквально на четверть секунды и сразу же убрался восвояси, – ответил я. – Странно...

– Ты удивлен, что на тебя снова пытались устроить покушение?

– Нет, я удивлен тому, что у них опять ничего не вышло. С таким–то уровнем подготовки, – я показал ей цифры, застывшие на экранчике прибора. – Четверть секунды!

На самом деле я был не столько удивлен, сколько весьма доволен. Начавшаяся чехарда свидетельствовала о том, что враг клюнул на «живца», то есть на меня. Неожиданная роль была мне малосимпатична, но ни о чем другом я, честно говоря, и не мечтал. Мы добились от противника «взаимности». Враг был на грани того, чтобы выйти на связь. К этой мысли меня подвел трюк с телепортом. Тот, кто на четверть секунды выглянул из портала, не собирался меня уничтожать. Он просто продемонстрировал силу и предупредил, что эта демонстрация последняя. Значит, мы были на верном пути. Оставалось поднажать, причем самую малость...

Новое утро оказалось более спокойным и мирным. Ночью на Симарин прилетел четвертый свидетель – Сыромятин, – и я был рад встретиться хотя бы с одним абсолютно надежным человеком. К тому же, когда мы находились вместе, охрана фактически удваивалась, и после кошмаров прошедших суток это обстоятельство действовало на меня вполне благоприятно. Я, как всегда, затащил «четвертого» в любимое кафе, и он по достоинству оценил качество блюд. Наблюдая, с каким аппетитом он поглощает уже третью порцию, Яков чуть не прослезился от умиления.

– Не бери в голову, – прикончив завтрак, посоветовал мне генерал. – Ты расстроился, что на тебя не напали третий раз за день? Жизнь без риска как кипяток без заварки?

– Тебе только бы шутить, – ответил я, уныло разглядывая живописное панно на дальней стене кафе. – Я не то чтобы расстроился... Просто я не слишком доволен тем, что вместе со мной под удар может попасть Даша. Ты, между прочим, тоже, господин свидетель номер четыре...

– Дурацкое правило, – заливая завтрак легким пивом, заметил собеседник. – Если мы до конца процесса будем называть друг друга «свидетель номер такой–то», то забудем, как нас зовут на самом деле.

– Закон суров, но это закон, – придав лицу многозначительное выражение, продекламировал я.

– Уже нахватался, – генерал покачал головой. – Может, подашься в юристы?

– Староват я переучиваться, да и не по душе мне это крючкотворство...

– Это верно, – согласился Сыромятин. – Я припас для тебя отличнейшее задание.

– Извини, но у меня медовый месяц, – возразил я.

– Так это же только месяц! – ехидно ответил командующий. – Пока закончится процесс, как раз столько и пройдет. Впрочем, я тебя понимаю. Где гарантия, что ты вообще выживешь? Кругом так и шастают наемники...

– Типун тебе на язык! – пожелал я. – Что за «отличнейшее задание»?

– Всему свое время, – нахально улыбаясь, ответил собеседник.

– Интриган! – огрызнулся я. – Давай заканчивай прием пищи и поднимайся, пора на заседание.

– А нельзя прогулять? – лениво потягиваясь, спросил генерал. – Что там, по головам всех пересчитывают?

– Впадаешь в детство? – На этот раз пришла моя очередь ухмыляться. – Это суд, а не школа. К тому же сегодня ты вызван не слушать, а давать показания.

– Черт, а ведь и правда! – Сыромятин быстро проглотил остатки пива и поднялся из–за столика. – Ну, идем...

– Я пойду, пообщаюсь? – спросила у меня Даша, когда после обеденного перерыва мы заняли свои места в зале.

До начала слушаний оставалось не больше пяти минут, но в первых рядах свободные места еще были. Вольные перемещения свидетелей и сопровождающих лиц трибуналом не приветствовались, но я все равно согласился.

– Только не нарушайте общественный порядок, – напутствовал я ее.

– Для дачи показаний вновь вызывается свидетель номер два, – объявил судья.

– Он отлично рассказывает, – заметила, подсаживаясь на освободившееся место баргонца, моя жена.

– Это тебе так кажется, – с улыбкой ответила спутница «второго». – Как твой медовый месяц?

– Нет слов...

– Серьезно? – Скала улыбнулась.

Я, вполне сознавая, что подслушивать нехорошо, прибавил громкости звукоуловителя и прислушался.

– Стала бы я тебе врать? – ответила Даша.

– Надеюсь, что не стала бы... Домой не тянет?

– Пока нет, – девушка пожала плечами. – Да и поскольку рядом ты и наш «свидетель номер два», я словно дома... Будто рядом со своей семьей...

– Теперь у тебя другая семья, – заметила собеседница и грустно улыбнулась.

– Это верно, но он моя новая семья, а вы как родственники. Кровные родственники. Понимаешь? Ну, как сестра и брат...

– Понимаю, – со вздохом ответила Скала. – Кровные, хотя и в другом смысле...

– Девушки! – возмущенно прошипела за спиной собеседниц сухопарая дама с высокой прической и близорукими, навыкате, глазами. – Не мешайте слушать!

Девушки, как по команде, скривились и одновременно продемонстрировали даме наградные баргонские перстни «За доблесть». Носились эти престижные среди военных украшения на среднем пальце левой руки...

Вечером, когда народ начал не спеша разбредаться по гостиницам и развлекательным заведениям, мы решили разделиться. Даша осталась с баргонцами в небольшом кабачке напротив суда, а я, чтобы не мешать их приятному общению, отправился убивать остатки вечера в кафе–баре на первом этаже административного здания Межгалактического Союза. От типичных заведений подобного рода бар отличался не только тем, что в нем никто никогда не видел наличных денег, поскольку здесь продавались только легальные напитки, но и целым набором удобств. В частности – кабинками для приватных бесед. Мне беседовать было не с кем, но я все равно выбрал уединение углового отсека и расположился там с большой кружкой светлого пива. Стенки кабинок были выполнены из плотного дерева, вроде земного дуба, и действительно казались достаточно надежными звукоизоляторами, хотя любому нормальному человеку было понятно, что подобное впечатление обманчиво. Для удовлетворения любопытства я включил звукоуловитель и направил его на стенку справа...

– Слушай, дружище, ты не нападай на меня так уж сильно, – попросил «свидетель номер три». – Что было, то было. Теперь–то зачем так откровенно злиться?

Я насторожился. Голос «третьего» был мне знаком до зубной боли, но в то же время я твердо знал, что он не может сейчас находиться в баре. Из этого следовало, что тот, к кому он обращается, развернул вход в инфопоток.

– Ты думаешь, что на радостях тебя все простили? – спросил Сыромятин, голос которого узнать мне было также несложно. – То, что ты не обвиняемый, а свидетель – пока, во всяком случае, – вовсе не дает тебе права диктовать условия. Ты проштрафился по–крупному, и, если не найдется кто–нибудь еще более «крайний», тебе придется отвечать на всю катушку... Запомни это, «дружище»...

Я с удовлетворением отметил, что не ошибся в первом предположении, и добавил к формирующейся в голове картинке еще один отрадный штрих: генерал честен, как всегда.

– Да, я понимаю, – в голосе «третьего», то есть Викторова, слышалось явное раскаяние. – Но ведь сколько я сделал плохого, столько и хорошего!

Я чуть не подавился, услышав это нахальное заявление. Сыромятин, видимо, тоже слегка оторопел от неслыханной наглости Адмирала, поскольку в диалоге наступила трехсекундная пауза.

– Ты... нескромен, – явно едва сдержавшись, чтобы не нагрубить, заметил генерал. – Хорошо, что тебя сейчас не слышит наш «свидетель номер один»...

– Он просто псих! – с неприязнью буркнул Викторов. – Инквизитор! Но мы–то с тобой разумные и уравновешенные существа. Неужели мы не договоримся?

– Поцелуй меня знаешь куда? Хотя нет, слишком большая в этом случае тебе выпадет честь... – «четвертый» сплюнул на стерильный пол. – Все, мне завтра на слушание, хочу выспаться...

Я был вполне согласен с Сыромятиным, а слова Адмирала о том, что я просто псих, – запомнил. Этот наивный негодяй глубоко заблуждался. В отношении таких слизняков, как он, я был не просто псих. Очень не просто...

– Господи, ну кто там еще? – недовольно проворчала Даша. – Только уснула...

Я сначала не понял, что она имеет в виду, но, проснувшись окончательно, осознал, что ее разбудил настойчивый звонок голофона. Не слишком уверенно нашарив кнопку ответа, я все же догадался включить только звук, поскольку мое заспанное изображение в тот момент было бы очень далеко от совершенства.

– Слушаю, – откашлявшись, буркнул я.

– Ваша смелость известна всем галактикам, господин свидетель, – раздался в ответ неприятный шепот, – однако не стоит забывать, что открытая война в космосе серьезно отличается от тайных операций на Земле. Где гарантия, что вы одержите очередную победу? Вчерашние случаи были только предупреждением. Советую вам остановиться, пока вы не наговорили лишнего. Трибунал – всего лишь фарс, и отказ давать показания никак не повлияет на вашу дальнейшую жизнь. Зато, если вы продолжите участвовать в этом спектакле, неприятностей не избежать. Я знаю, что вы хорошо подготовлены, но подумайте о своей молодой жене...

– Шли бы вы... спать, – спокойно ответил я. – И не забудьте выпить на ночь горячего молока, иначе так на всю жизнь и останетесь без нормального голоса.

– Ваша смелость похвальна, но безрассудство наказуемо, – загадочно ответил незнакомец и прервал связь.

Я выключил голофон и сел, опустив ноги на пол. Даша встревожено прижалась к моему плечу и спросила:

– Что ты об этом думаешь?

– Думаю, мы своего добились, – ответил я. – Вспомни начало процесса. В сговор со Смердовым вступил некто, говорящий исключительно шепотом. Почему, кстати, шепотом? Боится, что по голосу мы определим, кто он на самом деле? Кепи, очки, униформа... и шепот... Я уже почти уверен, что откуда–то знаю этого клоуна. Хотя пока и не могу сказать, как его зовут. Прокурор считает, что это и есть главный обвиняемый.

– Но он тебе угрожает! – напомнила жена. – Мне кажется, что его угроза вполне серьезна.

– Ты боишься? – Я улыбнулся и погладил ее по голове.

– Я?! – Она рассмеялась. – Ты забыл, кем я была до того, как приняла твое предложение?

– Но я–то был вдвое лучше, – важно выпятив грудь, подыграл я любимой.

– В таком случае, пусть они боятся нас! – Даша потянула меня назад, и мы повалились на шелковые простыни.

Это было довольно легкомысленно, но опыт подсказывал, что сию минуту новых покушений не предвидится, а значит, беспокоиться нам не о чем. Правда, тот же опыт говорил, что бравада не является ни оружием, ни защитой. Если на меня действительно вышел главный подозреваемый, то мне следовало немедленно связаться с прокурором, установить голофон на прослушивание, усилить охрану и так далее... В другой ситуации и другой человек поступил бы именно так, но я прекрасно знал, что связь прослушивается без моих подсказок и обвинителю сообщат о нашем разговоре в течение часа, а что касается охраны... Противостоять воинам, которые способны за четверть секунды оценить ситуацию и принять решение, мог только тот, кто делает это быстрее. Например, за одну десятую. Никакой боевой андроид на такие штучки способен не был, но я встречал в своей жизни нескольких специально подготовленных людей. К сожалению, их осталось мало, и о судьбе большинства я ничего не знал. Совершенно определенно мне было известно лишь одно – среди моего окружения таких специалистов не было. Кроме меня самого...

На следующее утро я, с некоторым внутренним содроганием, прошелся по кабинету прокурора и после недолгих колебаний занял то же место, что и во время прошлого визита. Обвинитель указал на приготовленный еще до моего прихода кофе и уселся за свой стол.

– Кто его варил? – подозрительно понюхав напиток, спросил я.

– Автомат, – коротко ответил гостеприимный хозяин.

– «Третий» уже здесь? – поинтересовался я, делая глоток.

– Скорее всего, – ответил прокурор, создавая над столом вход в инфопоток. – Господин Адмирал, мы на связи...

– Я думал, что мы поговорим приватно, – раздраженно отозвался Викторов.

– Дело касается всех участников процесса, – неопределенно ответил прокурор. – Я думаю, свидетель номер один со мной согласен.

– Не сердись, – вполне спокойно попросил я биомеха. – Давай поговорим...

– Ну, хорошо, давайте... – нехотя согласился «третий».

– Пока все показания подводят судей к одному – «Галактика» пустила настолько глубокие корни в нашей армии, что мы получили фактически государство в государстве, – обвинитель откинулся на спинку кресла и отпил глоток кофе, – Как мы и надеялись, враг отреагировал на нашу провокацию и вышел на связь с господином свидетелем номер один. И все–таки этого недостаточно.

– Чего же вы хотите от меня? – спросил Викторов.

– Более серьезных доказательств неправомерности действий вашей организации, а возможно, свидетельства об участии в ней кого–то из высшего эшелона власти, – ответил прокурор. – Я понимаю, что вы будете свидетельствовать фактически против себя самого, но только так мы можем остаться в рамках нашего соглашения.

– Меня убьют, и никакое соглашение здесь не поможет, – возразил Адмирал. – Высшие эшелоны! Во–первых, вы не понимаете, о чем просите, а во–вторых – я был самым высшим в громаднейшей армии всех времен и галактик, и никто из олигархов или политиков мне не был нужен!

– Чего же ты боишься теперь? – вмешался я в его речь.

– Кого, – поправил меня Викторов. – Все–таки реально я был не самым главным, но никакого отношения к правительству мои хозяева не имели...

– Положитесь на меня, – сказал прокурор. – Вы находитесь под защитой закона, и никто не сможет привлечь вас к ответственности за эти показания. Я вижу, что вас беспокоят чисто моральные аспекты проблемы. Признаваться в собственных ошибках – я не оговорился, не преступлениях, а ошибках – довольно тяжело, но сейчас это крайне необходимо.

– Какие, к черту, моральные аспекты?! – возмущенно спросил Викторов. – Я слышал, у первого свидетеля возникли неприятности и ваша программа защиты свидетелей с ними справиться не в состоянии?!

– Это всего лишь слухи, – отмахнулся обвинитель. – Все участники процесса хорошо охраняются и к тому же сохраняют полную анонимность.

– Мне в свое время не помогло ни то, ни другое, – продолжал настаивать Адмирал. – Теперь не спасет вообще ничто!

– Ваш случай был особым, – поправил его прокурор. – Потом, не забывайте, что шла война, и ситуация менялась со скоростью света. Вот, кстати, вполне приличная фабула для вашего сегодняшнего выступления. Постарайтесь убедить трибунал, что вы даже тогда не были безнадежны, и получите лишний плюс, а значит, дополнительный шанс выбраться из «черного списка». Только не перестарайтесь. Если вы вздумаете свалить всю вину на тех, кто уже не может ответить перед судом, вам никто не поверит.

– Вы говорите как адвокат, а не обвинитель, – «третий» несколько остыл и, должно быть, усмехнулся. – Если я к вечеру сойду с орбиты и затону в океане, можете считать, что я погиб из–за того, что все–таки не растерял остатки преданности человечеству и...

– Ты бы заткнулся, – грубо оборвал я его проникновенную речь. – Если этот охрипший чужак снова влезет в твои мысли и ты сойдешь с орбиты, то мы будем считать, что ты просто получил по заслугам. А еще – знал нечто важное... Не хочешь рассказать нам это заранее?

– Мне нечего добавить, – упрямо ответил Викторов. – Я даже не знал, что мои «духи» и охрипший враг – одно и то же лицо, а ты требуешь каких–то тайных сведений...

– Насчет «духов» и врага это мое личное предположение, – успокоил я Адмирала. – Ну, смотри, если тебе действительно нечего рассказать, то до встречи в суде...

Я торопливо допил кофе и поднялся. Наивную надежду обвинителя на то, что Викторов все же выложит нечто принципиально важное, я уже не разделял окончательно и бесповоротно. Возможно, со временем, когда показания других свидетелей, прижмут его к стенке, он и скажет то, чего мы все от него ждали, но пока это казалось нереальным. С другой стороны, он действительно мог не знать, насколько глубока породившая его Бездна. Тогда нам предстояло еще более тяжелое испытание – встреча с загадками психологии очередного типа пришельцев. На этот раз – человекообразных...

Сигнал тревоги зазвучал как раз в тот момент, когда мы собирались выйти из номера. Все мои надежды на то, что хотя бы сегодняшнее утро пройдет спокойно, развеялись как дым. Даша тоже невольно вздохнула и, раскрыв свою сумочку, сняла с предохранителя лежащий там пистолет. Мы только приблизились к двери, когда она широко распахнулась, и в номер ввалился наш главный охранник.

– Умар, в чем дело? – недовольно спросил я пристава.

– Поступило сообщение о том, что здание заминировано, господин свидетель, нам необходимо срочно эвакуироваться, – сверкнув черными глазами, пояснил Умар. – Включите силовые поля защитных жилетов и следуйте за мной.

– Постой, – я схватил охранника за рукав. – Здание обесточено?

– Да, как положено по инструкции, – ответил пристав.

– Значит, телепорты не работают и вы намерены вывезти нас на планере? – продолжил я расспрос.

– Так точно, – согласился Умар. – Что вас смущает?

– Одна машина подойдет к парадному подъезду, одна к черному ходу, а третья сядет прямо на крышу? – вместо ответа спросила Даша. – Стандартная схема...

– Мы сядем, конечно же, в ту, что на крыше, – поддержал ее рассуждения я.

– И, как только взлетим, нас собьют ракетой, выпущенной из ближайшего антигравитационного планера полиции или журналистов, на которых уже давно никто не обращает внимания... – закончила жена.

– Я не понимаю, – признался Умар. – Вы против эвакуации?

– Ничуть, – серьезно ответил я. – Просто она, должна быть продуманной.

– Тогда давайте уйдем через парадный подъезд, – предложил пристав. – Такого шага противник явно не ожидает. К тому же там очень много посторонних, и это может послужить дополнительной маскировкой.

– Не годится, – отказался я. – Мы не имеем права подставлять ни в чем не повинных граждан. Неужели ты думаешь, что, в отличие от нас, злодеи остановятся, чтобы не допустить напрасных жертв?

– Черный ход? – уже совсем уныло спросил охранник.

– Ни в коем случае, – с очаровательной улыбкой ответила ему Даша. – Классический вариант отхода перекрывается грамотными диверсантами в первую очередь, поскольку, если противник застигнут врасплох и не имеет времени подумать, то он непременно воспользуется именно черным ходом...

– Тогда я не знаю, – Умар разочарованно развел руками. – Если вам ничего не нравится, мне придется пойти вразрез с вашими желаниями и принять вариант номер один...

– Не заводись, – применил я реплику, которую окружающие обычно адресовали мне самому. – Мы покинем здание так, как это делали наши далекие предки...

Спустя пару минут, в сопровождении четырех вооруженных охранников, мы уже пробирались через остатки подземного тоннеля, который затерялся под фундаментом современной гостиницы еще с тех времен, когда на этом месте стоял древний постоялый двор. Ни на одном плане городских коммуникаций он отмечен не был, но мы с Дашей имели привычку выбирать места своего отдыха с особой тщательностью.

– Менеджер гостиницы клялся собственным здоровьем, что никаких тоннелей под зданием не существует, – заметил Умар, когда мы оказались в темном подземелье.

– Об этом вы с ним поговорите позже, – пообещал я. – А вот и свет в конце тоннеля...

Я указал на примитивный телепорт, одной из самых первых конструкций. Несмотря на довольно подозрительный внешний вид, аппарат работал вполне исправно, это мы проверили еще во время первой экскурсии, к тому же его энергоснабжение никоим образом не зависело от систем отеля.

– Куда будем прыгать? – осмотрев аппарат, удовлетворенно спросил Умар.

– В суд, конечно, – ответил я. – Сегодня намечается весьма интересное утреннее заседание. Мы будем выступать вместе с баргонцами. До слушания, между прочим, осталось пять минут. Давайте пошевеливаться. Опаздывать не в моих правилах...

Мы уже выходили из здания суда после довольно напряженного утреннего заседания, когда нас догнал прокурор в сопровождении своего помощника и телохранителя. Он был очень встревожен. Причина беспокойства обвинителя была проста.

– Произошла довольно неприятная история, – прокурор поморщился и поправил галстук. – Пока шло утреннее заседание, группа вооруженных людей попыталась прорваться в загородную резиденцию баргонского консульства. Восемь приставов и три баргонских боевых андроида убиты, свидетель номер пять, то есть генерал Ветер, не пострадал, но весьма недоволен.

Мы отошли подальше от толпящихся в холле людей и продолжили разговор в относительной тишине.

– Атаку отбили, и, кроме солдат, все живы, – заметил я. – Чем же он недоволен?

– Он говорит, что если злоумышленники повторят свою попытку, то у него и вовсе не останется охраны, – ответил обвинитель.

– Он любит поворчать, – сказал я. – Хотя его опасения довольно обоснованны. Вы сказали «группа людей», это была оговорка?

– По свидетельствам выживших, нападали именно люди, – ответил прокурор. – Пять или шесть человек в боевой экипировке.

– Боевая экипировка подразумевает наличие шлемов, – с сомнением проронил я. – Как баргонцы могли определить, что их атаковали не боевые андроиды? Не увидев лица, этого не сделаешь.

– Двое из нападавших были без шлемов, – пояснил прокурор. – Еще одного ранили. Эксперты определили, что потерянная им кровь натуральная, а не искусственная. Наконец, одного из нападавших удалось взять в плен...

– Что?! – Я резко обернулся к двери. – Так чего же мы ждем? Едем за город!

– Торопиться бессмысленно, – возразил прокурор. – Пленный принял яд еще до того, как баргонцы попытались его допросить.

– Дилетанты! – возмущенно сказал я. – Надеюсь, что они догадаются хотя бы спрятать труп понадежнее?

– Зачем это вам? – спросил обвинитель.

– Хочу проверить одно занятное предположение, – ответил я. – Мне кажется, что я смогу узнать этого несостоявшегося пленника.

– Так чего же мы ждем?! – повторил мою фразу обвинитель.

– У вас через двадцать минут дневное заседание, вы забыли? – подсказал я.

– Черт, – выругался прокурор. – Впрочем, его можно отложить.

– Не стоит, – возразил я. – Занимайтесь делом, а в резиденции я побываю самостоятельно.

– Пятый свидетель так зол... – предупредил прокурор. – Будьте с ним осторожны.

– Пятый свидетель будет выступать на дневном слушании, – улыбаясь, сказал я. – Так что это вы будьте к нему снисходительны...

– Действительно, – опомнился обвинитель. – С этими покушениями совсем голова не соображает...

– Проходите, господин свидетель, – с любезной улыбкой предложил секретарь баргонского консульства. – Нас предупредили, что вы прибудете ближе к вечеру, поэтому мы приносим извинения за то, что вам придется немного подождать. Буквально пять минут...

– Это не страшно, – ответил я, расплываясь в не менее вежливой улыбке.

– Напитки? – Секретарь открыл бар и обвел широким жестом прекрасный выбор вин и более крепкого спиртного.

– Колу или минеральную воду, – ответил я.

– Слишком рано? – понимающе кивнув, поинтересовался клерк.

– Печень пошаливает, – не моргнув глазом, соврал я.

– Да, – согласился баргонец, – здоровье – прежде всего...

Допить минералку я не успел. В комнате появился угрюмый андроид в полной боевой экипировке. Он смерил меня взглядом с головы до ног и нехотя кивнул.

– Это капитан нашей охраны, – представил воина секретарь. – Он проводит вас в холодильную камеру. Всего хорошего, господин свидетель.

– Вам того же, – откланялся я.

До самого холодильника сопровождавший меня капитан хранил полное молчание. Я несколько раз пытался вытянуть из него хотя бы слово при помощи рассуждений о погоде и несовершенстве климатической стратегии правительства Симарина, на котором мы, собственно, и находились, но андроид был неприступен, как скала. Лишь у самых дверей в морг он остановился и, едва разомкнув губы, сказал:

– Проходите...

На долю секунды меня смутило то, что сам воин, похоже, входить не собирался. Тем не менее я не подал виду и решительно шагнул через порог холодильника. Камера была почти пуста. Лишь на одном из трех каменных столов лежал плотный сверток. Честно говоря, я рассчитывал, что меня встретит и квалифицированно расскажет о причинах смерти пленника кто–то из экспертов, но дверь в камеру плавно закрылась, и я остался с покойным один на один. Проверять, закрылась дверь наглухо или ее просто прикрыли, я не стал. Баргонцам на меня злиться было не за что. Тем не менее навязчивая мысль о том, что холодильник может оказаться ловушкой, прочно засела в моей голове и ежесекундно отвлекала от обследования тела. Натянув тонкие перчатки, я откинул укрывающую труп простыню и взглянул на серое лицо погибшего. Вернее на то, что от него осталось. Парень был обезображен до неузнаваемости. Причем даже мне, отнюдь не эксперту, было понятно, что сделали это уже после его смерти. Засунув пальцы в приоткрытый рот трупа я ощупал зубы. Практически все они, вплоть до коренных, были сломаны. Я потянул покров и высвободил из–под него руку погибшего. Кожа на пальцах и ладонях была снята довольно грубо, видимо, второпях. Оставался последний вариант. Я приподнял непослушные веки пленника и обнаружил под ними два пластиковых шарика, заменивших вынутые глазные яблоки. Стандартная идентификация тела была невозможна. Над этим кто–то потрудился с особой тщательностью. Я вздохнул и вынул из одного кармана прозрачный пакетик, а из другого – небольшой складной ножик. Единственное, чего не могли сделать те, кто попытался замести следы, – изменить ДНК клеток. Правда, на коленке сравнительный анализ такого уровня мне было не сделать, но даже у медиков консульства наверняка имелись соответствующие приборы, и потому все ухищрения изувечивших труп конспираторов могли задержать мое небольшое расследование совсем ненадолго. Взяв образцы, я снял перчатки и вернулся к двери.

Как я и опасался, дверь оказалась закрыта на замок. Поведение баргонцев становилось все более странным. Сначала обезображенный труп, потом запертая дверь. Я отчетливо понимал, какая игра получила свое развитие в подвале консульства Империи Баргона на Симарине, и чувствовал, что, наряду с покушениями на мою жизнь в конторе прокурора, отеле и на улице, этот эпизод является всего лишь очередным звеном в загадочной цепи. Пока меня смущало только то, что на одной стороне оказались ранее совершенно несовместимые группировки. Люди из земного спецназа и боевые баргонские андроиды из Секретной службы Императора. В том, что экипаж «Адмирала Викторова» и флагмана адмирала Смердова были укомплектованы не кем иным, как баргонскими андроидами, я уже не сомневался. Ведь, если искусственных людей без маркировок не производили в Галактике, значит, их сделали на Баргоне. То же можно было сказать и о злодеях, преследовавших меня здесь, на Симарине. Например, девица, которая втыкала в меня иглу, явно была баргонкой, равно как Галл, а теперь и этот сладкоречивый «секретарь» консульства. Но в то же время человек, угрожавший мне из телепорта, мог оказаться землянином, да и те, кто совершил нападение на консульство, наверняка в прошлом были моими соратниками. Что заставило профессиональных убийц из разных государств объединиться в слаженно действующую группу? Резонно предположить, что им приказало начальство. Тогда становится интересно, кто эти начальники? Бывшие спецназовцы, возможно, служили Смердову, но вот немаркированные андроиды могли подчиняться только Императору... Значит, враг опирался сразу на двух этих людей? Подтвердить версию был способен анализ тканей лежавшего передо мной тела, но провести исследование я пока не мог...

Клаустрофобией я не страдал, да и на заседание мне надо было явиться только утром, однако сам факт заточения возмутил меня до глубины души.

Сигналы инфосвязи через толстые металлические стены холодильника не проходили, поэтому мой наручный прибор оказался бесполезен. Оставалось надеяться, что спустя какой–нибудь час забеспокоится прибывшая со мной охрана и Умар поставит с ног на голову всю резиденцию. Следовало просто набраться терпения. И умудриться не замерзнуть. Я взглянул на термометр и содрогнулся. Температура в камере поддерживалась довольно бодрящая. Что–то около нуля. Учитывая, что на мне был легкий летний костюм, через час я запросто мог схватить насморк. Придя к такому выводу, я решил поддаться на вражескую провокацию и принялся энергично стучать в дверь. Через некоторое время моя гордость вымерзла окончательно, и я добавил к стуку громкие крики.

Прошло минут десять, и я начал терять голос. Это меня обеспокоило, но не настолько сильно, как тот факт, что мне так и не удалось согреться. Складывалось впечатление, что, чем больше я двигаюсь и стучу в звуконепроницаемые стены, тем ниже опускается температура в камере. Чтобы проверить этот неприятный вывод, я снова подошел к термометру и присвистнул. Температура падала прямо на глазах. Зеленоватые цифры обзавелись знаком «минус» и за пару минут сменились дважды. С восьми на десять градусов мороза.

Без всякого смущения я стянул с трупа тонкое покрывало и закутался в него с головой. Температура падала, и мои энергичные прыжки на месте помогали все меньше. Я уже начал коситься на боевой костюм убитого, когда дверь внезапно распахнулась, и в проеме показался озадаченный Умар.

– Продукты глубокой заморозки сохраняют свои вкусовые качества в течение трех месяцев, – с трудом шевеля посиневшими губами, сказал я и бросился к выходу.

– Чего? – с недоумением спросил пристав, отпрыгивая с моего пути в сторону.

– Где секретарь консульства? – сбрасывая с себя пропитанную специальным составом тряпку, спросил я.

– В суде, – бросаясь вслед за мной, ответил Умар. – Да что тут произошло?

– Срочно вызывай подкрепление! – крикнул я, шагая к тому самому кабинету, где недавно беседовал с мнимым «секретарем».

– Да оно уже здесь, – ответил пристав. – Ищут вас по всей резиденции...

Я резко остановился, и Умар чуть не налетел на меня сзади.

– А что говорят баргонские андроиды? Например, начальник их доблестной охраны, тот, который лично засадил меня в этот рефрижератор?

– Ничего, – ответил пристав. – Они видели, как вы вошли в комнату для посетителей, как потом удалились куда–то в служебный сектор, но с вами никого не было. Никакого начальника охраны.

– У меня что, по–твоему, были зрительные галлюцинации? – спросил я.

– Не знаю, – Умар пожал плечами. – Вы ничего не принимали?

– О чем ты говоришь?! – Я начал было возмущаться, но осекся. – Принимал... Назад! За мной!

Я резко развернулся и бросился обратно к холодильнику. Пристав вынул оружие и побежал следом. Мы добрались до камеры как раз вовремя. То есть, как всегда бывает в подобных ситуациях, к финалу. На каменном столе, посреди холодильника, возвышалась куча пепла, в которой догорали редкие искры.

– Не придерешься, – заметил я. – Сначала они хотели меня обмануть, напоив галлюциногеном, в результате я увидел труп, не подлежащий опознанию. Это не прошло – я взял образец ткани. Тогда они решили уложить меня на соседний стол при помощи экстренной заморозки. Ты их спугнул. Теперь у нас нет самого тела. Вопрос, – почему они не избавились от тела сразу?

– Не могли, – спокойно ответил Умар. – Не имели доступа... Мнимый секретарь не знал кода от входной двери в морозильник, но поскольку нашелся повод, то он не преминул им воспользоваться...

Чем мне нравился этот парень – ему не приходилось ничего долго объяснять.

– Выходит, начальник охраны не с ними? Почему же он обращался к липовому «секретарю» как к настоящему? Где этот капитан?

– Найдем, – пообещал Умар. – Вы куда?

– К медикам, – ответил я. – Как ни старались наши оппоненты, а образцы тканей у меня в кармане... А ты пока найди начальника охраны. Надо выяснить, какого черта он запер меня в камере?

Клиника консульства, к моему удовлетворению, была оборудована с размахом. При желании в ней можно было даже выполнять сложные хирургические операции. Лаборатория также не страдала от недостатка приборов, и, как я понял, проблема местных медиков состояла скорее в избытке редко используемых аппаратов, чем в их дефиците. Приборы загромождали не слишком просторные помещения так, что в некоторых местах приходилось протискиваться боком. Наконец я пробрался к тому месту, где трудился дежурный медик и подошел к экрану электронного микроскопа.

– Что скажете? – спросил я, заглядывая через плечо сутулого лаборанта.

На экране микроскопа был виден базальный слой клеток кожи. Обычно именно здесь наносилась маркировка у андроидов, и прежде чем начинать анализ ДНК, медики рассматривали ткани на предмет их происхождения.

– Чисто, – ответил лаборант. – Человек разумный. Был.

– Был, – согласился я. – Еще бы узнать, кто он был...

– Терпение, господин С... свидетель, – едва не нарушив порядок общения с участниками процесса, ответил медик. – Диагноз «папа» ставится не так быстро...

– Какой диагноз? – не совсем понял я специфическую терминологию лаборанта.

– На генетическом уровне мы обычно исследуем материал с целью установления отцовства, – пояснил медик.

– Понятно, – сказал я и уселся на стул в углу лаборатории. – Не помешаю?

– Процедура не секретна, – согласился лаборант. – Смотрите сколько угодно...

– Господин свидетель, – ожил мой наручный прибор голосом Умара. – Нашелся капитан охраны.

– Отлично, – откликнулся я. – Веди его сюда.

– Не могу, – ответил пристав. – Он лежит с проломленным черепом, поблизости от холодильников, и едва дышит. Я вызвал спасателей. Похоже, виновен в этом действительно «секретарь», и еще похоже, что он добился всего, чего хотел.

– Похоже, похоже... Скажи спасателям, чтобы везли капитана только в госпиталь на военной базе «крабов», запомнил? И отправь с ними нескольких воинов в качестве сопровождения! – строго приказал я.

– Понял, – ответил Умар. – Только почему к союзникам? Вы не доверяете симаринским спецслужбам?

– Не обижайся, но не доверяю, – откровенно сказал я. – И у меня есть на то особые причины.

– Тогда... – Умар обиженно замолчал.

– К тебе это не относится, – опередил его я. – Вообще, к приставам претензий у меня нет, но с нашим противником следует быть крайне осмотрительным и использовать все возможности, чтобы обойти его хотя бы на треть корпуса. Понимаешь? База «крабов» пока самое надежное место. Мы только что потеряли улику, так давай сохраним хотя бы свидетеля. Я уже не говорю о том, что это живой человек...

– Андроид, – непроизвольно поправил меня Умар и тут же прикусил язык. – Извините...

– Ничего, со временем ты поймешь меня и в этом, – ответил я.

– Ну–с, кое–что сказать я уже могу, – прервал нашу беседу лаборант. – Теперь следует сравнить полученный код с банком данных. На это уйдет еще несколько минут.

– Не трудитесь, – остановил я медика. – Данных на этого человека вы не найдете ни в каких инфопотоках. Дайте мне запись, я проверю ее с помощью собственных источников...

С шестым свидетелем, старшим офицером Крауссом, мы встретились в его кабинете на военной базе союзников спустя час. Я не стал долго объяснять, в чем суть обнаруженных сведений, а просто вставил кристалл в проектор. Возникшие перед «шестым» данные говорили сами за себя. Краусс немного поколдовал над голограммой, ненадолго вышел из кабинета и, вернувшись, уселся на прежнее место: с весьма озабоченным выражением лица.

– Где ты это взял? – удивленно спросил меня Лютер. – Это же чертовски секретная информация!

– Я тоже не самый последний человек в государстве, – чуточку заносчиво ответил я. – Ты понял, что скрыто за этими сведениями?

– Не глупее биомеха, – Краусс скривился. – Арпанет военной разведки бывшей «Галактики» чуть с ума не сошел, когда я запросил файл этого покойника. Пришлось «взламывать» систему с большим шумом.

– Если бы мы не находились на территории вашей военной базы, в этом кабинете уже давно было бы полно крови, – сказал я. – Уверен, что загадочный противник до последней минуты оберегал тайну происхождения своего бандформирования, а мы лишили его значительной ее части. Теперь я точно знаю, кто работает на главного подозреваемого.

– Однако по–прежнему не знаешь, кто этот злодей, – остудил мой пыл «шестой». – Но все равно подумать есть над чем...

– Спасибо, – иронично поблагодарил я его. – Завтра мы выступаем вместе?

– По плану – да, – согласился Краусс. – А что?

– Ты не будешь возражать, если мы с Дашей погостим на твоей базе? Хотя бы до завтра... – спросил я.

– Пожалуйста, – разрешил офицер. – Живите хоть до конца процесса, только не проявляйте слишком большого любопытства. База все–таки военная...

– Договорились, – я пожал его руку. – Где можно поселиться?

– Идем, провожу тебя сам, – снизошел «шестой». – Домик из пяти комнат. Хватит места и вам, и вашим телохранителям. Ты же с ними не расстанешься?

– Привязался уже, – согласился я и притворно вздохнул.

– За женой послать патруль или приставы справятся без посторонней помощи? – с усмешкой спросил Краусс, когда мы осмотрели дом.

– Чем больше народу, тем лучше, – ответил я. – Когда имеешь дело с таким врагом – не до игр в профессиональную гордость.

– Ладно, отправлю в помощь твоему Умару пару–тройку ребят покрепче... – Он снова усмехнулся, но очень быстро стал, как всегда, серьезным и добавил: – Извини, мне пора. Завтра зайду за тобой ровно в восемь...