* * *
Прилично было носить чужую жену на руках, или неприлично, а все
равно пришлось. Ноги отказались Нэлю служить. Когда он понял, что
опасность быть убитым, раздетым, ограбленным, потерянным, пропавшим
без вести или каким–нибудь еще, ему больше не грозит, у него все тело
свело судорогой, и он уже не мог ни ходить, ни говорить, ни даже вы
пить воды. Он все слышал, все понимал, но в ответ на расспросы только
мотал головой. Поэтому полицейский, подобравший его на старой дамбе,
завернул Нэля в грубый солдатский плащ и вынес на улицу. Нэль начал
думать, что сейчас он будет дома, и какие, оказывается, хорошие люди –
полицейские. Ему стало чуть легче.
Во внутреннем дворе префектуры они немного задержались. Тот преж
ний знакомый, которого все кругом называли Джу или господин Джуджелар,
на пару минут отдал Нэля Гогону, а сам нацепил шпоры и привесил к по
ясу саблю. На то, что государя и его семью всегда сопровождают воору
женные люди, в то время, как в городе ношение длинного оружия запреще
но всем, включая войско Порядка и Справедливости, Нэль обратил внима
ние еще раньше.
Гогон посадил Нэля позади Джу на большущего желтого коня, и Джу
сделал одну умную вещь – связал запястья Нэля платком, чтобы тот не
свалился, если потеряет сознание и не сможет держаться за него руками.
В отличие от спокойной прогулки на лошади господина Дина, этот конь
так и ходил ходуном даже под двойной тяжестью. Упасть было немудрено.
Тронулись в путь. Солнце, не успевшее выглянуть, закрыли тучи.
Снова стало сумрачно.
– Пойдет дождь, – рассуждал один из солдат эскорта.
– Не пойдет, – говорил второй.
– Спорим?
– Не буду я с тобой спорить...
Их процессия шагом двигалась по улицам Приречья. Шли медленно,
потому что кругом были лужи, скользко и грязно. Во всяком случае, Нэль
так решил. Он положил голову своему спасителю на спину и изредка по
сматривал за тем, что происходит справа от дороги.
Вот миновали площадь с надписью на одном доме «Колодезная». По
вернули на другую улицу. Даже собаки не лают. Приречье спит.
Они с Джу ехали следом за парой всадников, еще двое держались по
бокам, остальные позади. Нэль уже начал узнавать кое–какие места. От
сюда путь ведет к старой дамбе, потом вдоль Сухого оврага к Ручьям, к
Прудам и к Большому Улью...
Дождь все–таки пошел. Нэль поежился и попытался спрятать голову
под плащ так, чтобы капли не скатывались ему за шиворот. И вдруг перед
поворотом к Сухому оврагу Людоед задрожал боками и издал тонкий вопро
сительный звук.
Те, которые ехали впереди, разом остановились. Нэль почувствовал,
как напряглась спина сидящего перед ним тарга. Людоед немного привстал
на задних ногах, развернулся, и Нэль словно в зеркале увидел, как на
другую сторону большого пустыря с остатками пепелища посередине из пе
лены дождя выезжают и останавливаются всадники. Ездить по Столице на
лошадях тоже разрешено было очень немногим.
– Там солдаты! – вдруг донеслось через пустырь с той стороны. –
Это засада! Нас предали! К бою!
О межевой столб в полутора метрах правее ног Людоеда тяжело лязг
нула арбалетная стрела, видимо, пущенная кем–то с перепугу. Джуджелар
заставил Людоеда попятиться и взялся за саблю.
– Бабушку мою за ногу, – удивленно произнес рядом голос Гогона. –
И правда заговор. Отряд! В боевой порядок стройся!
Осаженный Людоед захрапел и заскакал на месте, оружие оказалась у
Джу в руке. По пустырю навстречу к ним рванулись десятка три всадни
ков, а за этими подъезжали еще и еще. Шпоры вонзились Людоеду в холе
ные бока, и он совершил головокружительный прыжок вперед. Перед глаза
ми у Нэля все закувыркалось. Последнее, что он слышал, это рык Гогона,
прорывающийся сквозь лязг оружия, брань и вопли:
– Скачи отсюда! Скачи прочь, в овраг, твою мать! Мы прикроем!
