* * *
«Павильоны на воде» находились в Серебряных Заводях, где Цен
тральный округ Столицы примыкал к Приречью. По Заводям передвигались
на лодках или по плетеным подвесным мосткам. Господин Дин выбрал самый
дальний из павильонов, Синий.
В маленькую ненадежную лодку Нэль сесть отказался. С него было
достаточно путешествия на лошади. В резную беседку на сваях, стоящую
посередине окруженного ивами пруда, Дин провел его за руку, потому что
мостки качались. Внутри беседки все было выстлано коврами. Беседку оп
летали ветви водяного растения с резными листьями и длинными гроздьями
бледно–голубых соцветий. В курильницах дымилась ароматная смола (на
вопрос «зачем это?" Нэль получил от советника ответ – чтобы не досаж
дали комары). От кухни, тоже расположенной на воде, но не в беседке, а
в настоящем небольшом кораблике, немедленно приплыли две лодчонки – с
напитками и яствами.
– Я здесь частенько обедаю, – объяснил господин Дин, пригласив
Нэля размещаться возле столика на коврах и подушках. – Эта беседка
построена и отделана в стиле древних царств, в полной гармонии с че
тырьмя стихиями и четырьмя сторонами света. У нее гармоничное отраже
ние в воде, и, если вы обратите внимание, внутри и снаружи все устрое
но очень симметрично.
Нэль поискал взглядом симметрию среди тонкой деревянной резьбы,
раскраски потолка, рисунка ковров, кое–что нашел и согласно кивнул.
– Я не знаю, что вы любите, но, если вас не устроит мой обычный
заказ, можно велеть приготовить для вас обед специально.
– Не стоит беспокоиться, я ем все, – вежливо ответствовал Нэль,
вовремя, впрочем, придержав язык, чтоб не прибавить «я же не Верхний».
С пищей ни в Нижнем мире Тай, ни во время путешествий на «Золотом
Драконе» или «Звезде морей» капризничать не приходилось. А из–под кры
шек многочисленных мисочек, тарелок и блюд, поставленных молчаливым
слугой на стол, замечательно вкусно пахло.
Господин Дин, чувствуя натянутость в поведении собеседника, зна
ком отослал слугу и поспешил налить Нэлю вина.
– Надеюсь, я не совершил большой ошибки, похитив вас из Улья? –
поинтересовался он.
Нэль отпил несколько глотков прозрачной золотистой жидкости и
отрицательно качнул головой:
– Вы – не совершили. Делать ошибки – моя... – Нэль задумался,
подыскивая перевод слову «прерогатива».
– Судьба, – подсказал Дин.
– Ну... можно выразиться и так.
Дин подвинул Нэлю две тарелки и жестом предложил пробовать.
Теперь Нэль чувствовал себя свободнее. До сих пор ему было не по
себе, и в душе зрело недовольство собственной жизнью. Но от нескольких
глотков вина напряженность словно рукой сняло. «Что такого я делаю, –
думал он. – Маленькому Ли можно гулять по городу, а мне нет? Ну уж,
дудки.»
– Последний раз я пил такой напиток дома, – улыбнулся он.
– Ифское светлое, урожай виноградника Дамлар семьдесят второго
года. Ничего особенного с точки зрения знатоков, но я его люблю. –
сказал Дин и как бы между прочим поинтересовался: – Вы были дома очень
давно?
Нэль посчитал.
– Шесть лет по календарю Красной луны. Даже чуть больше. – Он
съел какой–то кусочек с одной из тарелок и спросил: – А это что такое?
Из чего оно приготовлено?
– Пряженые шарики из пяти сортов мяса животных и птицы с марино
ванной дикой сливой внутри, – объяснил Дин, соображая, из какой точки
знаемого мира можно путешествовать в течение шести с небольшим лет по
Красной луне. Разве что с обратной стороны этой самой луны, по–другому
не получится.
Он подлил Нэлю еще вина.
– Очень вкусно, – похвалил Нэль, в очередной раз встречаясь с со
ветником взглядом.
Господин Дин прямо–таки заглядывал ему в лицо. Впрочем, ничего
против Нэль не имел. Дин смотрел на него с явным удовольствием и лас
ковой улыбкой. Нэлю нравилось такое отношение. У него даже стало про
падать это вечное ощущение странного сна, затуманенной действительно
го. В тех записях столичной жизни, что приходилось ему просматривать
по работе, для ознакомления с языком и бытом Таргена, не было четких
лиц. Голоса, дома, природа – были. А ясно видимых человеческих лиц –
ни одного. Как в небытии. аверное, отсюда и родилось преследовавшее
его ощущение сна, бесперспективности и размытости происходящего, паде
ния всей его жизни в никуда.
Сейчас перед ним сидел живой и интересный человек, с добрым лицом
и веселыми глазами. е заносчивый красавчик, вроде Таная, но тем–то и
лучше. элю было приятно разговаривать с Дином, хотя клонил господин
советник примерно в ту же сторону, что и помощник штурмана.
Они поболтали о том – о сем, и каким–то образом разговор у них
зашел про социальное расслоение общества и неравенство полов. Нэль был
уже достаточно пьян, чтобы рассказывать об идеальном мире, где нет
разделения на высших и низших, на «он» и «она», где справедливость, о
которой так любят говорить в Таргене, не должна считаться с социальным
и имущественным положением или половой принадлежностью человека. Но в
то же время он оставался еще достоточно в ясном сознании, чтобы со
ображать, что вопрос, который Танай задал ему напрямую, господин Дин
прячет за хитросплетением слов.
– Разделения на «он» и «она» нету, – говорил советник, – но на
«правильно» и «неправильно» разделение есть? А чем это неверно, когда
женщина, рожденная более слабой и уязвимой во многих отношениях, оста
ется за спиной сильного мужчины? Женщины ждут своих героев, любят их,
и, в то же время, мужчина способен на настоящее геройство только тог
да, когда на него смотрят глаза женщины...
Нэль потряс головой:
– Но мы же с вами не говорим об одиночках, это было бы неприлично
для первого знакомства. Давайте рассматривать общество в целом. Чело
век – существо социальное. Если в основе общественных отношений лежит
неравенство, основанное на слабости одних и силе других, то неизбежна
эксплуатация, угнетение слабых сильными. А справедливость и угнетение
вместе не уживаются...
Здесь опять получилось так, что то ли Нэль смотрит советнику в
глаза, то ли наоборот, и господин Дин спросил:
– Откуда подобные мысли в такой хорошенькой головке? Нэль, быть
может, с вами этого еще не случалось, но – вы никогда не представляли
себе, что однажды в вашей жизни появится человек, о неравенстве с ко
торым вы будете только мечтать?..
Эти вопросы Нэлю показались неудобными, он положил на столик лож
ку, отставил десерт и заявил, что задержался сверх разумного, и ему
давно пора в Большой Улей.
