* * *
Господин тайный советник Дин фамильярно взял кира Ариксара Волка
под локоть. Волк был вынужден ему это позволить.
– Вы понимаете, почему я попросил вас принять меня в саду? –
проговорил господин Дин, с улыбкой оглядываясь вокруг.
Был первый солнечный день в летнем году. Господин Дин с Волком
шли по мраморной дорожке среди клумб, где из цветов были составлены
различные узоры. По левую руку холм полого спускался к ручью, русло
которого было превращено в бесконечную цепочку каскадов – водопадиков
и маленьких заводей. Справа искусно подстриженные кусты изображали
сказочных крылатых животных. Дворец Игулах, «Семь холмов», остался
примерно в четверти лиги у них за спиной. Впереди лежал парк. Путаница
дорожек уводила к беседкам и павильонам.
– Как говорят, в стенах есть мыши, у мышей есть уши... и лапки,
чтобы настрочить донос, – продолжил свою речь тайный советник Дин. –
Это место слишком недавно принадлежит вам, чтоб можно было доверять
его стенам. А, между тем, новости, которые я желал бы сообщить вам,
носят весьма конфиденциальный характер.
Волк угрюмо кивнул.
– Как вам нравятся новые владения? – поинтересовался господин
Дин.
– Для того, чтобы поддерживать здесь идеальный порядок, требуется
очень много хлопот. И денег, – отвечал Волк. – Я осмотрел здесь все.
Это целый город, построенный для отдыха и удовольствия. Он не приносит
дохода.
– Ну, вы же богатый человек, кир Ариксар.
– Я не настолько расточителен, чтобы содержать подобную роскошь в
Столице. Представьте, даже фонтаны здесь приспособлены так, что по ним
можно пускать вино из подвальных запасов.
– Неужели вы решитесь продать государев подарок? – опять улыбнул
ся Дин.
– Я об этом подумываю, – сухо ответил Волк.
– Если вы на это решитесь, смею посоветовать вам предложить его
столичному магистрату под городской парк развлечений.
– Вы пришли сюда поговорить о дальнейшей судьбе Игулаха? – осве
домился Волк.
– В какой–то мере – да, кир Ариксар. На новогодней церемонии вы
просили меня истолковать вам милость государя, помните?
Волк медленно повернул к нему лицо и посмотрел на тайного совет
ника сверху вниз.
– Ну, разумеется, помню.
– Так вот, я, кажется, обнаружил разгадку.
Господин Дин выпустил локоть северянина и ловко извлек из рукава
какую–то перевязанную красным шнурком бумажку.
– Вы знаете почерк государя? – спросил он.
Волк не очень уверенно кивнул, немного помедлил и нацепил на нос
очки, готовясь читать.
Господин Дин раскрутил шнурок и подал Волку документ. Бумага была
склеена посередине. С одной ее стороны обычным канцелярским полууста
вом писан был какой–то доклад о расходах, обрывавшийся на полуслове.
На оборотое – летящим мелким почерком, небрежно и без огласовок – был
набросан список царедворцев. Восемнадцать имен, некоторые с приписками
родства и занимаемых чинов, против каждого через черточку поставлено
«нет». Внизу под всеми именами – виньетка. В центре ее, в кружочке, с
отменным мастерством вписана волчья голова: зубы оскалены, а в зубах
цветочек. Рисунок, в противоположность почерку, был чрезвычайно ак
куратен, точен, и замечательно давал понять, что цветок в зубах волк
держит не по своей воле, а по принуждению. По крайней мере, Ариксару
Волку при взгляде на эту картинку сразу так подумалось.
Волк несколько раз перечитал имена.
– Значит, вы говорите, это написал император? – обратился он к
Дину.
– И написал, и нарисовал. У государя Аджаннара очень неразборчи
вый почерк. И весьма своеобразное чувство юмора.
– А что это за список? Вы, я вижу, тоже здесь значитесь.
– Эту бумагу государь изволил составить, когда ему подали на под
пись указ о назначении нового Первого министра, – отвечал господин
Дин. Указ он взял и подписал, но обратно в канцелярию не отдал. Имя
министра он держит в секрете. Но тот документ, что вы держите в руках,
по сути, и есть настоящий указ.
– И кто, вы полагаете, министр? – осторожно поинтересовался Волк.
– Вы, кир Ариксар, – без промедления отвечал советник Дин и прямо
посмотрел на Волка.
Волк скосил глаза на волчью морду в списке.
– Зачем ему это надо, – покачал головой он.
Господин Дин проговорил:
– Мудрец сказал: если хочешь возвысить человека – возвысь; если
хочешь унизить – тоже возвысь.
– Думаете, он хочет расплатиться со мной за прошлое? Хочет сде
лать из меня посмешище?
Господин Дин отвел взгляд.
– Я ничего не думаю, кир Ариксар, когда дело касается воли госу
даря. Небо одарило нас мудрым императором. Истинные замыслы его разга
дать непросто.
– Но вы пришли сюда с этим списком неспроста. Объясните, в таком
случае, как понимаете мое положение вы.
– Если вас интересует мое ничтожное мнение... Что ж. На севере
сейчас неспокойно. Северная армия не может отлучиться из савр–Шаддата,
потому что там вот–вот грянет мятеж, и княжество Внутренней Области
его поддержит. Связать вас обязательством умереть в один день с им
ператором – вполне может быть замыслом государя Аджаннара. Вы по–преж
нему представляете для него угрозу, кир Ариксар. – Господин Дин до
верительно дотронулся до руки Волка и прибавил вполголоса: – Пользуй
тесь же моментом, когда государь _вынужден_ с вами считаться.
Тут господин Дин отступил и поклонился, намереваясь уходить.
Волк протянул ему двустороннюю бумагу.
– Оставьте себе – сожгите или отложите ее на память, – небрежно
махнул рукой Дин. – Это мой подарок вам в счет ваших будущих заслуг,
господин Первый министр.
Волк посмотрел в сторону кустов, обкромсанных в угоду фантазии
садовника.
– Я стар для того, чтобы начинать все с начала, – сказал он.
– А я слышал такую историю, – вкрадчиво проговорил господин
Дин. – Когда кир Александр Джел, молодой владетель острова Ишуллан,
выиграл у кира Ариксара Волка бой без правил, вы будто бы сказали ему:
«Пока я жив, мира между нами не будет." Верно, кир Ариксар? Волею
судьбы ваш противник стал таргским императором. А как распорядилась
судьба насчет кира Ариксара Волка?..
С этими словами господин Дин завершил–таки начатый поклон, быстро
повернулся и пошел прочь по садовой дорожке.
Некоторое время Волк стоял неподвижно и глядел Дину вслед, потом
в бессильном гневе ударил кулаком с зажатой в нем бумагой по открытой
ладони и беззвучно произнес в спину тайному советнику бранное слово.
Вытащили на свет. Откопали. Кто–то же рассказал ему. Какая–то
гадина. Помнят, сволочи, все, что похоронено Волком семнадцать лет на
зад. Полоскают старые кости по сей день. Интересно, в каких тонах вся
эта история теперь излагается. Ведь в правильности понимания того, что
произошло в тот злополучный день, Волк не был уверен и сейчас. Возмож
но, это была какая–то огромная ошибка. Возможно, все обстояло совсем
не так, как он подумал, когда увидел собственного брата стоящим перед
тем щенком на коленях и хватающим его за руки. Возможно, Волк сам был
виноват во всем, что случилось. Но в результате брат Волка погиб, все
планы по недопущению островной династии к таргскому Жезлу Власти с
треском провалились, а ходжерский выкормыш с Ишуллана хоть и получил
под сердце нож, но выжил и стал императором Аджаннаром.
Волк поморщился от неприятных воспоминаний.
Его в тот день изваляли в грязи на центральной площади города, на
виду у потешающейся толпы. Его предал собственный брат, с которым они
должны были вести в поход Северную армию, и которому он верил больше,
чем себе. Волку пришлось бежать из Столицы, потому что ходжерцы повсю
ду искали заговорщиков...
Он много думал, пытаясь связать события того дня воедино. Глупо
было бы, окажись на самом деле, что между его братом и проклятым ход
жерцем стояла женщина. Да и не женщина даже, а так – дешевая девчонка
из ремесленного квартала. Совсем не повод умирать и рушить государст
ва. Но другого объяснения у Волка не было.
Рассеянно переворачивая в руке сложенные очки, он повернулся и
медленно побрел назад ко дворцу. На пригревшее было солнце набежали
откуда–то облака, и навстречу Волку спешил домоправитель с теплым пла
щом в руках. Всю зиму Волка мучили кашель и боль в спине. Какой из не
го теперь враг, какой боец? И агиллейского белого зверя настигла
старость. Сточились и выкрошились клыки, ослабели лапы, нет больше ни
зрения, ни прежнего чутья... В самый раз ему доживать свой век в позо
лоченной клетке Игулаха.
В двух шагах от домоправителя Волк вдруг остановился. А что, ес
ли... Пусть его собственному старшему сыну всего одиннадцать лет. Но у
его брата и этой девки тоже был сын. Если он не сгинул бесследно в
воспитательных заведениях Столицы, если не стал бродягой и вором, не
копает сейчас гору на каторге или не сидит в тюрьме, если он не сын
этого самого ходжерца, в конце концов, почему бы... не узнать о нем,
для начала, побольше?
