* * *
Государь сомневался: снять справедливую маску или оставить? Маска
была предназначена людям этого мира. Гостям с Бенеруфа она ни о чем не
говорила и ничего для них не значила. Зато под ней легко было укрыть
собственное любопытство, гнев, любое другое чувство, которое неподоба
ет испытывать владыке мира. В некоторых ситуациях он жалел, что не
надевал маску – ему ее сильно не хватало. Иногда, наоборот, маска ме
шала и оказывалась лишней.
Он решил порасспросить Фая о полковнике Лаллеме подробнее. То,
что Лал – настоящий семейный партнер государыни Натаниэль, государь
уже знал. Впрочем, дело шло к тому, что развод государыне срочно до
лжен был давать не только император, но и сам Лаллем. Эти два молоко
соса, едва лишь чуть–чуть пришли в себя, как сразу уцепились друг за
друга настолько крепко, что разнять их и хотя бы развести по разным
комнатам, чтоб дали друг другу спокойно отдохнуть, не оказалось ника
кой возможности.
Он вспоминал себя в этом возрасте. Если бы ему тогда хватило ре
шимости так же вцепиться и никуда не отпускать Оро Ро, он был бы сей
час совершенно другим человеком. А если бы еще и Оро Ро с такой же си
лой держалось за него, как Нэль за волчонка – что и говорить... Он по
нял, что завидует Джу. Волчонок стал решительным и смелым молодым вол
ком. Жаль только, что в Небесные Посланники совершенно не годился, и
передать в наследство Крепость со всем ее содержимым по–прежнему было
некому.
Своего партнера Фай отправил в спальню, а сам явился в кабинет к
государю и стал охотно отвечать на вопросы, не жалея черных красок для
расписывания общества Верхних и полковника Лаллема в частности.
Держался он уверенно, но характер его слегка подводил.
Государю нравилось, как таю ведут себя с сильными мира сего. Без
подобострастия, без такого привычного заискивающего выражения в гла
зах, без лишних церемонных фраз. С уважением, но, в то же время – по
чти на равных. С таю государь отдыхал от своей неизменной обязанности
всегда и везде оставаться императором. И Фай был бы очень обаятельным
собеседником, если бы в его речи не звучало столько яда. А яд у него в
словах появлялся немедленно, едва лишь разговор заходил о Верхних.
Все у Верхних было не так, как у людей. И детей они растили
моральными уродами, и телесные наказания, и смертная казнь на орби
тальных базах практиковались широко, и в целом жизнь и собственное
мнение человека там ничего не стоили. Всех Верхних поглотила и подчи
нила себе псевдовоенная машина. Псевдо – потому, что даже настоящей
войны они не видели на протяжении пяти или шести поколений. С той по
ры, как Нижнему миру Тай удалось договориться с тупоголовым командова
нием Верхних об отправке на Та Билан первой экспедиции, в их родном
мире царил неустойчивый, но все–таки мир.
На самом деле государя интересовало в Верхних не это, однако
рассказывать Фаю он не мешал. Думал в это время о своем.
Его удивило, что полковнику совсем немного лет – тридцать два в
пересчете на возраст Та Билана, тридцать три – на новианский лад. Но
из беседы с Фаем выяснилось, что это на Внешних Станциях служить начи
нают в шестнадцать, а на орбитальных базах Верхних – в шесть. Да, по
лковник Лаллем в своем роде выдающийся человек, но другого сюда бы и
не послали. Лаллем умеет делать дело, и дело, которое он делает, в са
мый момент работы значит для него все. Это смысл его жизни. И даже
больше. Сама его жизнь. А теперь посмотрите, государь Аджаннар: детей
у Лаллема и Нэля нет, орбитальные базы пропали, оставшиеся на Бенеруфе
Верхние – невероятное в истории мира Тай событие – отказались полков
нику повиноваться. Что может держать в жизни этого человека, кроме
мыслей о мести?..
Второй недостаток Фая – ведя разговор о Верхних, он был зануден.
Да и, честно признаться, столь откровенная неприязнь Нижнего к бывшему
руководителю Верхних производила двойственное впечатление. Как будто
что–то тут не так. Словно в Фае говорит идеологическая накрутка, ре
зультат промывания мозгов. Или, наоборот, очень глубокая личная обида.
На угли, тлеющие в его душе, нужно было едва дунуть, чтобы немедленно
вспыхнуло яркое пламя.
И, в конце концов, государю показалось, что Фай проговорился о
том главном, чего не может Лаллему простить. «Экспедиция отняла у нас
с Ли детей – они выросли без нас. А Лал отнял у меня брата, – сказал
таю. – Вы видите, что получилось, вас тоже задели последствия. Я уже
не могу вернуть Нэля ни себе, ни нашему обществу. Прежний Нэль для
всех нас потерян. Навсегда.»
Государь слушал, слушал, и вдруг растерялся от неожиданной догад
ки. Ему стало казаться, что он знает причину, по которой полковник
Лаллем требует личной аудиенции.
Фай много темнил с историей тайской экспедиции. Привод у «Золото
го Дракона» был термоядерным, летели сюда таю с субсветовой скоростью,
а на релятвистских скоростях время относительно. У них имелся какой–то
стабилизатор для сглаживания релятвистских эффектов – нечто вроде син
хронизатора времени на новианских кораблях. Но Фай никак не мог – или
не хотел – назвать точную дату отправки «Золотого Дракона». Он говорил
о чем угодно, даже пытался царапать на лаковом подносе формулы для по
яснения своих слов, но это дело государь остановил.
Биографию полковника Лаллема – все то, что касалось периода его
жизни до начала предполетной подготовки «Золотого Дракона» – Фай тоже
внятно изложить не мог. В то время они еще не были знакомы. Фай знал
только сплетни – будто не очень складная у полковника Лаллема получа
лась личная жизнь. Потерял семейного партнера, чуть не родил получело
века – генетическое отклонение у плода обнаружили на последней трети
беременности, и от ребенка заставили избавиться. Оттого Лал и в экспе
дицию ринулся, словно из пустыни к колодцу.
Опасаясь задать вопрос напрямую и не добившись толковой информа
ции обиняками, государь попросил описать внешность ожидаемого гостя.
– Тонкая порода, – сказал Фай, скорчил пренебрежительную гримасу
и обвел руками в воздухе изящество предполагаемых форм. – Настоящий
таю. Яркий. Не как мы. Они на своих базах следят за генетической
чистотой раз в десять тщательнее, чем внизу. На планете, понимаете ли,
рабочие руки нужнее стабильности расы. Поэтому и полулюдей мы в ма
теринской утробе не травим, как они, и вообще ко многому относимся
по–другому, терпимее и мягче. Неудивительно, что дурачок Нэль в него
втрескался с первого взгляда.
А государь подумал, что, если Оро Ро сейчас к нему вернется – он,
словно Дин, начнет хвататься за сердце. Ему уже было нехорошо. Фай
внимательно смотрел за тем, какое впечатление производят на императора
рассказ. Как раз в эти моменты государю маски и не хватало. К счастью,
Фай его волнение расценивал по–своему.
– Быть может, вам вовсе не стоит с ним встречаться? – в пятый раз
с неиссякающим воодушевлением спрашивал он. – Ведь Лал не мог просто
захотеть поглазеть на вас. Это была бы блажь, а на блажь такой, как
он, не способен. Без важного повода он не оставил бы Бенеруф. Он не
отдался бы на милость нас, Нижних, которые, сами понимаете, как к нему
относятся после всего, что он для нас сделал и что заставил пережить.
Он просто разрядил бы себе в голову бластер. И никто не стал бы отни
мать у него эту возможность. А раз нет, значит, он задумал другое. От
ложите встречу хотя бы на завтра. Давайте я сам сначала с ним пого
ворю.
– А вы настойчивы, господин Фай Ли, – заметил император. – До не
приличия настойчивы. Должно быть, вы преследуете некий очень важный
для вас интерес. Например, вам совсем не хочется, чтобы я Лаллему
верил – даже если он скажет мне, что небо голубое а солнце желтое. И
сама идея нашей встречи не нравится вам вдвойне.
– Все потому, что я боюсь потерять такого союзника, как вы, –
всплеснул руками Фай. – Очень боюсь. Без вашей помощи нам отсюда труд
но будет выбраться. Вы ведь рады будете избавиться от нашего присутст
вия? Рады. Знаю. Наши цели совпадают самым счастливым образом. И я не
понимаю Лаллема. Я много лет прожил с ним бок о бок, в соседней каюте,
но я так и не рассмотрел, что это за человек – плохой он или хороший.
Добрый или злой. Чего он хочет в жизни – просто честно ее прожить, ис
полняя приказы своего дурацкого командования, или он мечтает однажды
стать героем. Я думаю, что иметь с ним дело попросту опасно. Он будет
мстить.
– Спасибо за заботу, но я вполне способен контролировать свою бе
зопасность в собственном дворце, – покачал головой государь.
– Я всего лишь хочу, как лучше, – пожал плечами Фай. – Конечно,
вы здесь хозяин. Вам решать.
И государь решил, что разговор окончен. Фай слегка обиделся.
Слова его отскакивали от государя, как горох от тарелки. Но он был до
статочно тактичен, чтобы оставить свои мысли при себе. До времени при
бытия полковника Лаллема они молчали.
Начало первой ночной стражи, полная темень на улице, двадцать
один час на межорбитальном боте, остановка на острове Бо не более, чем
на полчаса, потом дорога к материку и в Ман Мирар – может быть, все
это и в самом деле не располагало к немедленной встрече. Но государю
хотелось посмотреть – верно ли он догадался. Слишком много совпадений,
чтобы набор их оказался случайным.
Кир Улар вошел доложить, что долгожданный гость прибыл. Государь
взял маску. Положил ее на место. Снова взял. Сказал:
– Господин Фай Ли, будьте любезны. Ступайте с киром Уларом и со
проводите полковника Лаллема в предназначенные ему аппартаменты. – И
отдал Фаю приготовленный для Лала браслет–переводчик.
Фай быстро улыбнулся: его совет был принят.
Государь остался в кабинете. Его внутреннее «я» разделилось попо
лам. Император Аджаннар боялся столкновения со своим прошлым. Ему не
хотелось отвечать разом за все совершенные тогда ошибки. А Александр
Джел – наоборот – всей душой спешил навстречу.
Он поймал себя на том, что сознательно тянет время. Встал. Делать
было нечего. Откладывай или не откладывай – нужно идти.
Государь привычным движением надел маску и зацепил серебряную пе
тельку сетки за пуговицу на воротнике.
