Поединок Со Змеем
– Мы с тобою пойдем, – сказал Перуну кузнец. – Мало ли какую они там
еще пакость измыслят!
Он отвел жену к брату и хотел оставить у него в доме Зорю со
Светленой, но девки уперлись:
– Не бросим вас!
Тогда Перун вытащил из мешка турью шкуру. Порвал железные полосы и
отдал шкуру сыну:
– Будешь надевать и снимать ее, когда сам пожелаешь. И не только ее –
всякую, что приглянется.
Так они и отправились к Железным Горам. Кий и Светозор уместились на
чудесном коне вместе с Богом Грозы, а за ними скакал молодой Перунич в
обличьи золоторогого тура, и на широкой спине его ехали Светлена и Зоря. И
всюду по их следам обрушивались сугробы, задували теплые ветры,
разбегались ручьи. А в небесах стала собираться туча, какие редко бывают
зимой. Только Кий, Перун и крылатый конь когда–то видали подобные. Это
была настоящая грозовая туча, и вершина ее все росла и росла ввысь, пока
ветер не начал клонить ее в сторону, делая похожей на наковальню.
– Это в память о твоей кузнице, – сказал Кию Перун.
Железные Горы показались им вдвое выше и неприступнее прежнего –
из–за многолетнего льда, выросшего на скалах. Но грозовая туча накрыла,
как горсть, громоздящиеся хребты. Бог Грозы сплеча ударил секирой, и горы
содрогнулись до основания, а к Небу взвились с ледников столбы шипящего
пара:
– Я пришел, Змей!
Чернобог и Морана вдвоем еле вытолкали Волоса наружу из укромных
пещер.
– Не пойду, – упирался он. – Неохота. Боюсь. У него топор острый,
поранит...
– А у тебя чешуя из синего льда, – сказал Чернобог. – Золотая секира
тогда ее не прошибла, не прошибет и теперь.
– Он мне и без секиры тот раз шею чуть не свернул, – упрямился Волос.
– Так не свернул же, – сказала злая Морана. – А тридцать лет и три
года в цепях провисев, тем более не свернет.
– Змеиху со Змеевичами снарядим на подмогу, – пообещал Чернобог. А
Морана прикрикнула:
– Хочешь, чтобы он жену свою оживил? Солнце выпустил? Вдвоем–то они
знаешь что над тобой учинят!..
Лязгнул Змей мертвым клыком, взмахнул крыльями, полетел.
Над Железными Горами висела страшная туча – черно–синяя, отороченная
трепещущим кружевом молний, с высокой клубящейся наковальней. Теплый
ливень ударил Змею в глаза, загремел по натянутым перепончатым крыльям, и
смутно припомнило чудище, как славно было когда–то купаться в струях
дождя. Но слишком давно сидел в его пасти ледяной зуб. Решил Волос вновь
заморозить грозную тучу, развеять вихрем снежинок. Ощерился, дунул – и
впрямь полетели мокрые хлопья, но тотчас хлынул дождь пуще прежнего,
умывая далеко внизу Железные Горы, растапливая несокрушимые ледники. И
внезапно перед Змеем явился сам Бог Грозы на вороном крылатом коне, с
боевым топором, поднятым над головой, и топор горел двойным пламенем –
золотым и лиловым. Вновь ощерил Змей мертвый клык, затеял дохнуть ледяным
вихрем на чудесного скакуна, перебить ему крылья. Но жеребец лишь заржал и
помчался быстрее, и Змею причудились рядом с ним еще трое, сотканные из
капель дождя... Что делать? Кинулся Волос, разевая лютую пасть, готовую
поглотить и всадника, и коня:
– Снова в семьдесят семь цепей закуем!
Только расхохотался Перун. Прокатился его смех до самой Исподней
Страны. Вздрогнули в морозных снегах души Людей, запятнанные бесчестьем и
не удостоенные ирия: им показалось, мучитель–мороз начал ослабевать.
Ударила синяя молния, и вдребезги разлетелся змеиный зуб, мертвый клык,
сонный ледяной гвоздь. Перекувырнулся Змей в воздухе, замотал головой,
закричал. Закричали от ужаса Морана и Чернобог. Со всех ног кинулась
злобная ведьма ловить грязным подолом осколки разбитого зуба. А Чернобог
выпустил из пещер Змеиху Волосыню, семерых Змеевичей и Змеевну:
– Летите!
Кинулась Волосыня мужу на выручку, дети набросились на Перунича и
Людей. Но те готовы были к отпору. Ясным пламенем вспыхнули золотые турьи
рога, отбросили первую налетевшую тварь. Кий со Светозором подожгли
смоленую паклю на стрелах, метнули встречь стае жаркий Огонь, не думавший
гаснуть и под дождем. А храбрые девки–красавицы показали Змеевне тяжелые
кузнечные клещи – и та с визгом кинулась наутек.
Трижды через все поднебесье прокатывалась неистовая гроза. Вновь и
вновь настигала секира Змеиху и Змея, чья ледяная броня растаяла под
струями ливня. А внизу ликующе звенели ручьи, падая в озера и реки, с
гулом трескался набухший, истончившийся лед. Люди закрывали уши руками,
чтобы не оглохнуть от грома, испуганно выбегали во дворы – и тут замирали,
вдыхая неведомые запахи Земли и мокрого весеннего леса. Пылали над
головами грозные тучи, сполохи молний озаряли небесного всадника и туши
корчащихся, бегущих чудовищ...
Змея долго выручал огненный палец, отнятый когда–то у пленного Бога
Грозы: отшибет золотая секира когтистое, перепончатое крыло, он подхватит
его, чиркнет – и приросло накрепко. Отлетит хвост – он и хвост тотчас
приживит. Но вот размахнулся Сварожич, и гремучая молния начисто срезала
украденный палец, и палец полетел вниз, сверкая, как звезда в темноте.
Волос и Волосыня вдвоем метнулись вдогон, но прежде них подоспел огромный
орел, схватил палец и принес прямо в руки Богу Грозы. Это Перунич решился
испробовать подарок отца, да и подсобить чем возможет.
Сказывают, Волос пытался спастись, укрывшись под камнем, но молния в
прах разбила валун. Тогда Змей спрятался за стволом могучего дуба,
надеясь, что свое дерево Перун пощадит. Не пощадил – расколол, разнес в
мелкие щепы, и дуб запылал. В отчаянии кинулся Скотий Бог назад к Железным
Горам и юркнул, съежась как мог, за спину кузнеца Кия. И точно –
остановилась занесенная секира... но не оплошал и кузнец: железными
пальцами схватил Змея за шиворот и держал, пока не подоспел сам Бог Грозы.
Змеевичи уже сидели рядком под присмотром отважных девчонок и
Светозора, не спускавшего с них глаз. Змеево племя было гораздо на одного
всемером, а теперь – хоть жалей их, присмиревших. Но оказалось, жалеть
было рано, самую последнюю пакость они еще не свершили. Стоило Перуничу
ступить наземь и сбросить долой орлиные перья – Змееныши разом
перекувырнулись и приняли его облик, да так, что по глазам только
отличишь. Обступили внука Неба со всех сторон, загомонили:
– Он наш! Он с нами рос!
– Он брат наш молочный! Одни кормилицы нянчили!
– Он сын Змея, а не Грозы! Признаешь его своим, признавай и нас всех!
И лишь один голос тихо промолвил:
– Бей, отец. Лучше твоим сыном умру, чем жить с ними братом.
Стиснул зубы Перун... поднял руку, и полыхнула секира, метнула
смертельное синее пламя. Ахнули Киевичи, в ужасе закричала Светлена...
Рассыпались оборотни на множество земляных червей и ядовитых крохотных
гадов, а Перунич остался стоять, как стоял. Разве могла отцовская молния
причинить ему вред?
Змей со Змеихой проливали горькие слезы: осталась у них одна младшая
дочка, и та невесть куда убежала. Что ж, сами виновны.
– Как поступишь с ними, отец? – спросил Перунич, обнимая Светлену.
– Пусть живут в Исподней Стране, – ответил Перун. – Пусть владеют
богатствами подземелий, мне они ни к чему. Пусть таскают золото тем, кто
жертвует яйца и молоко. Пусть помогают растить хлеб и холить скотину. Но
если я еще раз увижу их в небесах...
– Клянемся!... Клянемся!... – в два голоса закричали чудовища.
Говорят, впрочем, Змеиха все–таки не сдержала данного слова, и Бог
Грозы поразил ее уже без пощады. Вот, стало быть, откуда появилось на Небе
созвездие Волосыни. Змей же Волос до сего дня живет в глубоких пещерах, и
ему по–прежнему молятся о богатстве, о приплоде скота и об урожае. Недаром
выросший хлеб называют Волосовой бородой и последний клок всегда
оставляют, чтобы на другой год лучше росла. Однако поскольку борода эта
рыжая, столь же часто ее прозывают Перуновой, и справедливо. Еще
сказывают, Волос теперь все больше ходит на двух ногах и в одежде, как
человек. И лишь изредка снова примеривает змеиные крылья, отваживается
выглянуть из надоевших пещер. Тогда удары страшного грома сотрясают
небесные своды, пока секира Перуна не загонит Змея обратно, а с ним и
разную нечисть, выбравшуюся за добычей. Вот почему так чист воздух и так
легко дышится после грозы.
Но все это было потом.
