Исполин
Светозор и Зоря еще долго отсиживались за елками после того, как
успокоилась под ногами земля. Когда же минула ночь и опять взошел Месяц,
все–таки набрались храбрости и полезли назад на гору.
– Надо же взглянуть, что случилось, – сказал Светозор.
Оба очень боялись, но оба откуда–то знали: их жертва, а пуще того
пролитая кровь что–то стронула в мире. Пробудила что–то обессиленное,
медленно умиравшее...
Они поднялись на вершину. И отшатнулись: ее как мечом разрубила
широкая трещина, протянувшаяся как раз через алтарь. Деревянного изваяния
нигде не было видно, наверное, провалилось. А у края бездонной пропасти,
раскинув руки, лицом на заснеженных камнях лежал исполин.
Брат с сестрой, двое осторожных охотников, приблизились с опаской.
Каким–то образом он сумел поднять себя из бездны, но и только – остался
лежать, где кончились силы. Снег на его теле не таял. А с обеих рук
куда–то вниз свешивались покрытые инеем цепи.
– Какой могучий, – сказал Светозор, опуская наземь копье. – Только
заморенный совсем. Откуда он вылез? Замерз, бедный, окоченел. А
изранен–то...
– Мы с тобой виноваты, – откликнулась Зоря и тронула неподвижную
руку: на этой ладони уместились бы ее обе и еще место осталось. Вздохнула:
– Мы могли бы помочь ему. А теперь он замерз.
Словно в ответ, пальцы медленно сжались, обхватив подвернувшийся
камень. И хрустнул, дробясь, кремневый желвак, брызнули золотые искры и
пропали в снегу!
– Ожил никак, – выдохнул Светозор, загораживая сестру. Ему не бывало
так жутко, когда он сходился с волком в лесу. Кто был перед ними? Живой
человек или потревоженный в могиле злобный мертвец? Как быть: снова
подойти к нему или скорей бежать в лес, вырубать осиновый кол?..
Сын кузнеца поднял над головой оберег – громовое колесо. То самое,
что когда–то отбило у Лешего сироту. Знал Светозор, этот оберег не потерял
еще силы. И едва он раскрыл кулак, светлое серебро ослепительно вспыхнуло.
Светозор явственно ощутил, как оберег потянулся к лежавшему и потянул с
собой его руку. Киевичи пошли вперед, как во сне.
Вдвоем они кое–как совладали перевернуть исполина кверху лицом,
принялись кутать в меховые плащи. Он был когда–то черноволосым, но теперь
голову густо заснежила седина. Только борода, не тронутая морозом,
осталась рыжей, клубящейся, как Огонь в старой печи.
– Да он же слепой, – посмотрев на запавшие веки, всхлипнула
жалостливая Зоря. – А на груди рана какая! В сердце метили! – сдвинула
шапочку и приникла ухом: – Бьется ли, не пойму...
Светозор, надрываясь, выволок из пропасти заиндевелые цепи. Они были
неподъемно тяжелыми и вдобавок страшно холодными, жгли руки сквозь бараньи
мохнатые рукавицы и варежки, надетые внутрь. Последние звенья были
разорваны. Это же что за сила понадобилась!
Светозор начал снова подтаскивать сучья, устраивая костер – хотя бы
как–то согреть, оживить найденного, прежде чем тащить домой через лес.
Слепого, со страшной раной в груди, да еще в этих цепях – он уж
чувствовал, кузнец как–никак, их не всякое зубило возьмет.
Он вдруг остановился, оброненный хворост ударил его по меховым
сапогам. Осипшим голосом он промолвил:
– А я знаю, кто это, сестра.
Когда Кий, понукая лося, выехал к ним из лесу, на вершине горы
бушевал щедрый костер. Рыжекудрый Огонь взвивался в неистовой пляске,
протягивал языки – обнять распростертого в круге ярого света. Кий увидел,
как медленно поднялась схваченная цепью рука, погладила пламя.
– Брат, – разлетелись угли и зашипели в снегу. – Брат!..
Двое Киевичей стояли на коленях опричь:
– Господине наш... Перуне Сварожич...
– Господине и побратим мой, – стащил шапку кузнец. Бог Грозы обратил
к нему изувеченное лицо, усмехнулся знакомой усмешкой, только медленно,
очень медленно. Мороз Кромешного Мира еще не выпустил его из когтей. Он
промолвил:
– Хорошие у тебя дети, Кий.
Лось сам подошел и согнул длинные ноги, готовясь поднять небывалый
труд и небывалую честь. Иные Люди теперь говорят, именно ради того дня он
взят был на Небо, и вот почему приметное созвездие, рекомое Колесницей,
Большой Медведицей или Ковшом, еще прозывается Лосем. Но так это или не
так, никому доподлинно не известно. А вот какое чудо действительно тогда
совершилось. Впервые за тридцать лет и три года проснулся в Земле цветок и
выглянул наружу, доверчиво расправил лилово–синие лепестки, украшенные
золотистым пушком. Дружно ахнули Зоря и Светозор: никогда еще они не
видели живого цветка. А сын Неба коснулся его пальцами и сказал:
– Не вовремя ты вылез, малыш. Но с этих пор у твоего племени всегда
будет по шесть лепестков. Станешь ты лечить Людей и прозовешься –
Перуникой...
