Глава 76
В воскресенье тридцатого августа профессор Хульдаи вел допрос генерала
Хильмана и его надежды на то, что ему удастся всетаки раскрутить упрямого
деда, с каждой минутой все более таяли.
Напротив него стоял опутанный сетью старый сгорбленный человек с пустыми
глазницами. Освободить труп из стальных пут, профессор не решался, зная,
во что это может вылиться.
Скажешь ты, наконец, куда девал детей, ирод? холодно вопрошал
Хульдаи.
Профессор все еще оставался председателем чрезвычайной комиссии, но
вопрос о его «самоотводе» был практически решен в высших эшелонах власти.
Хильман молчал. Профессор подумал, что никто и никогда не слышал от этой
высохшей мумии ни одного человеческого слова и пожалел, что ему уже,
верно, не придется обучать его «разговорам», как он научил в свое время
Ахмада, который поначалу тоже был нем, как рыба, а потом его вдруг
прорвало, и он очень даже мог соперничать с политическими комментаторами
второго канала. Профессор забыл, что генерал разговаривал все же однажды
с Кадишманом за минуту до того, как затащил того в могилу.
Ну что ж, любезный, не умеешь отвечать научим! усмехаясь, сказал
Хульдаи и собрался уже включить в камере пленника магнитофон с избранными
речами депутатов кнесета, но Хильман, позвякивая сетью, неожиданно
вытянулся перед ним во весь рост (будто хотел достать профессора
презрительным плевком) и вдруг вспыхнул ярким, синим пламенем.
А.а.а.а... пронзительно закричал мертвец.
Это было удивительное и страшное зрелище. Раньше генерал не реагировал
даже на разрывные пули, не говоря уже о швабре Гавриэля, которая разрубила
надвое его разбухшую голову. Что случилось, почему ему так больно сейчас?
Профессор был так испуган, что забыл пригласить в кабинет надзирателя,
который стоял в коридоре, на случай, если мертвец станет выкидывать
номера. Но генералу было не до шуток; он начал както странно
размываться в воздухе и опадать на пол огромными шипящими кусками.
Хульдаи, боясь забрызгаться трупным ядом, плотно прижался к стене, свалив
при этом на пол вешалку с черной шляпой, которую он носил в праздничные
дни; поимка мертвого генерала была для него таким праздником. На его
глазах Хильман распался на груду гнилого мяса, которая, вскипая и шипя,
растекалась лужей по сверкающему паркету. Стальная сеть с глухим звоном
упала на пол. Непокорного призрака больше не существовало в природе.
Праздник, которого так долго ждал профессор, закончился прозаическим
«испарением» мертвеца.
В кабинете стоял едкий запах хлорки разъедавшей глаза..
Я так и знал, трясущимися губами прошептал профессор, герцога
убрали в его проклятом логове!
Он осторожно обошел мокрое место, оставшееся от генерала и попросил
секретаршу срочно соединить его с главой государства.
* * *
Профессор распорядился перемешать зеленую густую жидкость, оставшуюся
после мертвеца, с раствором серебристой ртути, бережно влил ее в цинковую
пробирку и самолично передал драгоценную реликвию «Уважаемому премьеру»,
который давно уже не церемонился с отставным ученым. Премьер в свою
очередь срочно призвал к себе главу внешней разведки «Мосад» и все вместе
они участвовали в секретной акции погребения пробирки с прахом героя войны
за независимость и заливки ее многометровым слоем бетона.
В эти же часы навсегда растворились и исчезли в небытие все бывшие
перевоплощения герцога в Узбекистане и Англии, о чем полиция Израиля была
своевременно информирована зарубежными коллегами из Интерпола.