Глава 71
После скрупулезного медицинского обследования, Кадишман был признан
врачами «Вполне нормальным человеком»
– Он испытал какое–то непонятное душевное потрясение, о чем, к сожалению,
не хочет рассказывать, – поделился своими наблюдениями семейный доктор, –
возможно, однако, что это у него от нервного истощения, связанного с
интенсивной работой, ведь он почти не отдыхает.
– Скажи, милый, что на тебя нашло такое, где ты был все это время? –
умоляла мужа Берта.
– Какое подлое лицемерие! – гневно воскликнул Кадишман.
– Я ночами не спала, я искала тебя повсюду, – разрыдалась жена.
– А с Альфонсом кто был, я что ли?
Это имя она уже не впервые слышала от мужа.
– Какого Альфонса, милый?
– Того, которого зовут Габай!
Несправедливые упреки супруга удивили бедную женщину, и он снова
усомнился в своих подозрениях. «А не показалось ли мне, что я на том
свете, разве кто–нибудь возвращался оттуда?»
Он почти поверил, что все происшедшее с ним приснилось или привиделось
ему, но, чтобы окончательно развеять последние сомнения, решил лично
наведаться к председателю домового комитета.
Габай встретил гостя подозрительно и, помня странные посягательства
соседа, говорил с ним любезно, но на расстоянии. Председатель долго не мог
понять, что от него добивается этот тронутый, а когда понял, изумился еще
больше чем Берта.
– Что вы, сосед, – сказал он, играя бегающими глазками, – единственный
раз я обратился к вашей супруге за щепоткой соли, когда жена не успела
купить ее у Боренбойма. Это было поздним вечером одиннадцатого февраля
1998 года. С тех пор я не видел ее, и даже деньги за уборку подъезда брал
непосредственно с вас, не решаясь тревожить вашу дражайшую половину.
Кадишман никогда не бывал у Габаев раньше, но, войдя в дом, сразу же
узнал шкаф, в котором был так зверски изнасилован.
После возвращения из Одиночного мира, он заметно переменился к тараканам
и настрого запретил жене уничтожать их. Она не стала рассказывать доктору
об очередном «приходе» мужа, чтобы опять не забрали в психушку.
Днями, пока она была на работе, он рассыпал крошки хлеба на полу, зная,
что это спасет его верных друзей от голодной смерти. Однажды ему
показалось, что он узнал среди них усача, тот неожиданно увяз в кастрюле с
остатками манной каши, а когда он помог ему выбраться, нечаянно упал на
спину и, не в силах встать, лежал перед Кадишманом беззащитный, смиренно
дожидаясь смерти. Кадишман осторожно повернул усача на живот и подождал
пока тот, быстро перебирая ножками, скрылся в потайной щели на кухне,
которую он снова открыл, чтобы «Ребята» могли пользоваться черным ходом в
момент газовой атаки время от времени предпринимаемой Габаем.
* * *
Он не поверил клятвам жены, но решил, что не вправе осуждать ее, и
первый помирился с ней, не забыв извиниться перед тещей. Он сделал это в
стиле презираемого им «Леопольда» и произвел на нее благотворное
впечатление. Он много думал о заслугах, на которые намекал ему в Одиночном
мире Цилиндр и догадался, что единственным стоящим делом в его прошлой
серой и незаметной жизни, за которое Господь списал все его прежние
прегрешения, была Любовь. Он любил Берту, и это ему зачлось. Любовь во
всех ее проявлениях желанна Господу и поощряется им.
Любить все и любить всех – в этом смысл жизни, думал Кадишман. Человек
слаб, а мир хрупок и беззащитен, и спасти его можно только любовью. Жизнь
– Борьба, для тех, кто хочет этого, но борющийся человек не знает, что
любовью можно добиться большего, чем войной. Жизнь – есть Любовь, для тех,
кто ищет ее, и, награждая людей этим великим чудом, Бог заботился о мире,
ибо только Любовь спасет человечество!
Кадишман простил Габаю и простил жене то зло, которое они ему причинили.
Он понял, что, любя и прощая, может достигнуть всего, к чему стремится его
возродившаяся душа.
Утром он принес супруге огромный букет роз. Он стал приносить цветы
ежедневно и, вручая их жене, неизменно говорил. «Я люблю тебя, Берта!»
Первым о разительных переменах в настроении Кадишмана узнал семейный
врач, затем это стало известно Исмаилу, временно исполнявшему должность
начальника полиции. Через неделю он уже был допущен к оперативной работе,
и это было первым свидетельством того, что любящий человек добьется цели
быстрее, нежели тот, кто ненавидит и пытается получить свое силой. Вскоре
Кадишман приступил к прежним обязанностям и отдался работе всей душой.
Несмотря на странные провалы в памяти, он не забыл то дело, которое вел до
своего таинственного исчезновения. Теперь оно занимало его всецело. Раньше
он злился на нервную дамочку, из–за которой началась вся эта безобразная
кутерьма, а теперь ежечасно думал о ней, и даже посетил ее в больнице,
хотя в круг его непосредственных обязанностей последнее не входило. Он
понимал, что конечная цель Хильмана связана с внучкой и настрого наказал
Альтерману не спускать с пострадавшей глаз. Он узнал, что супруг Лизы
(парень, которого он терпеть не мог до своего исчезновения), неустанно
дежурит в своем старом «Рено» у ворот городской больницы и предложил ему
отдохнуть немного, пообещав усилить охрану палаты, в которой лежала
измученная страхами Елизавета.
