Глава 65
В ночь на Пуримский карнавал, когда все еврейские дети вышли из домов,
чтобы похвастать, друг перед другом своими модными масками, в толпе
веселящихся на главной площади города вдруг объявился старый генерал со
своим одноруким денщиком.
У ветеранов были бледные лица мертвецов, но окружающие не обращали на них
никакого внимания; маски, в том числе страшные, были обычным делом в эти
фестивальные дни. В толпе Румына узнал Альтерман. Ужасный денщик,
затащивший Кадишмана в могилу, часто снился ему по ночам, и он хорошо
присмотрелся к нему, несмотря на это память позорно подвела его уже
однажды, и он грубо ошибся, приняв за Румына женщину, убитую кровожадным
генералом. Ее мужская одежда и пустой рукав ввели сержанта в заблуждение;
зачем, однако, няне понадобился весь этот антураж? Селезенку ей и так бы
вернули, попроси она по–человечески. Он обознался тогда, приняв тетю Асю
за денщика, но за это его щедро наградили, и теперь он выслужится еще
больше, выловив настоящего Румына. В тот незабываемый вечер на кладбище он
видел однорукого издали, а теперь тот стоял от него в двух метрах и
ошибиться было невозможно.
Сержант подошел к загробному гостю еще ближе и явственно почувствовал
сладковатый трупный запах.
Пока грозный генерал с денщиком инвалидом резвились вместе с
многочисленной детворой, собравшейся на главной площади города, сержант
рассредоточил снайперов по крышам соседних домов и решил действовать на
свой страх и риск:
– Господа, – сказал он в мегафон, взобравшись на подножку патрульной
машины, – попрошу всех очистить площадь!
Толпа, заподозрив неладное, стала в ужасе разбегаться, и через минуту
площадь опустела. Один лишь однорукий продолжал по–мужицки неуклюже
плясать под аккомпанемент хлопающего в ладоши генерала, и несколько
полицейских пытались отрезать танцоров от главного шоссе, по которому они
могли отступить на кладбище. Альтерман дал команду стрелять по трупам, но
в эту минуту, непонятно откуда, навстречу к ним с диким визгом ринулись
девушки в костюмах вавилонских блудниц. Они присоединились к пляшущему
Румыну и, бесстыдно виляя обнаженными бедрами, с большим искусством стали
исполнять танец живота. Альтерман придержал изготовившихся к пальбе
снайперов, чтобы блудницы не пострадали в перестрелке: кто знает, вдруг он
опять обознался, и эти воняющие куклы окажутся при полном вооружении?
Наплясавшись вволю, покойники в обнимку с вульгарными девицами, пошли в
сторону «Камерного театра», где в этот вечер ставили «Идиота». Альтерман,
обещавший жене достать билеты на премьеру нашумевшего режиссера, вынужден
был в последнюю минуту отложить намеченное культурное мероприятие. По его
озабоченному звонку она поняла, что случилось что–то непредвиденное, и
хотела сказать, чтобы он поберег себя, но он уже опустил трубку.
Тщетно пытался сержант урезонить «Блудниц» оставить мертвяков в покое.
Девицы не слушали его и, во всю заигрывая с привидениями, оглашали
окрестности ужасным воем, от которого стыла кровь в жилах горожан,
затаившихся по своим квартирам.
На центральной автобусной станции, блудницы сбросили с себя то, что с
трудом можно было назвать одеждой, и на глазах у ошеломленных спецназовцев
стали грубо совокупляться с призраками. Обескураженный сержант, несмотря
на то, что, воспитывался женой на высоких образцах произведений Федора
Достоевского, с большим интересом наблюдал за происходящим на его глазах
непотребством.
