2
Боллерт лорда Эомирена прибыл в городской дом уже под утро. Старый лорд
вылез первым, галантно подал руку жене и, небрежно кивнув присевшим в
традиционном книксене дочерям, двинулся к дому. В холле он на мгновение
остановился, отпустил руку жены и, коротким поклоном попрощавшись с
домашними, прибывшими вместе с ним, сумрачно нахмурился и направился к
гравилифту. Леди Эомирен проводила его тревожным взглядом, но не произнесла
вслед ни слова. Муж и так был достаточно сердит, не стоило его раздражать
еще больше. Поднявшись на второй этаж, он бросил взгляд на плотно прикрытые
изолирующей мембраной двери кабинета и, мгновение помедлив, двинулся в
сторону библиотеки. Для разговора с сыном стоило выбрать более нейтральную
территорию.
Когда дверь библиотеки распахнулась и в нее просунулись пышные седые
брыли прекрасно выучившего за пятьдесят лет верной службы привычки хозяина
дворецкого, лорд сердито проворчал:
– В чем дело, Джеймисон? Я еще по дороге просил тебя найти
лорда–наследника и передать ему, что я хочу его видеть.
Дворецкий отвесил привычный поклон и, торопливо проскользнув, поставил
перед хозяином традиционный стакан грога, а затем с некоторой фамильярностью
старого, любимого слуги слегка оттопырил нижнюю губу и сообщил:
– Я послал сообщить об этом Кубьена, но молодой хозяин не дал ему
произнести ни слова и лишь изрядно обломал об него трость. Поэтому я посмел
предположить, что лорду–наследнику следует дать время немного успокоиться, и
потому сообщил ему о вашей просьбе только сейчас. Так что он должен быть с
минуты на минуту.
Лорд все с тем же сердитым лицом отхлебнул грог и отпустил слугу. Потом
посмотрел на холодную арку камина и протянул руку к пульту дистанционного
управления, валявшемуся на журнальном столике. После пары прикосновений в
камине вспыхнуло гудящее пламя, а массивное кресло плавно развернулось и
пододвинулось ближе к горячим языкам огня. Несколько минут лорд в
одиночестве наслаждался грогом и теплом очага, но потом дверь библиотеки с
мягким шелестом распахнулась, и раздались тяжелые, шаркающие шаги. Лорд,
повернув голову, уставился в помятое лицо, с нижней стороны окамленное уже
изрядно отросшей за ночь щетиной. Наряду со всеми прочими достоинствами род
Эомиренов славился своей волосатостью. Некоторое время отец и сын сумрачно
разглядывали друг друга, потом младший не выдержал. Недовольно искривив
губы, он открыл рот и, обдав отца густым перегаром, хрипло спросил:
– Вы звали меня, отец?
Лорд Эомирен еще несколько мгновений рассматривал наследника.
Современная молодежь частенько забывает о должном уважении к старшим, но
семья Эомиренов всегда была щепетильна в вопросах воспитания, и подобный
подход добавлял лорду немалую долю авторитета. Вот и сейчас его сын,
известный в свете бонвиван и повеса, прибыл по первому же зову и скромно
стоит перед его креслом, не осмеливаясь сесть, пока отец этого не позволит.
Если бы все молодые были столь же послушны... Лорд Эомирен вздохнул:
– Садитесь, сын. – Он сделал паузу, ожидая, пока тот исполнит его
повеление, потом поставил стакан с остатками грога на небольшой столик и
грозно спросил: – Что это взбрело тебе в голову, сопляк?
У лорда–наследника дернулась щека, он побагровел и, стиснув руки в
кулаки, вскричал:
– Отец!..
Но лорд не дал ему продолжить:
– Молчать! Как надо надраться, чтобы при всех начать ломиться сквозь
кольцо личной охраны императора, да еще во время, когда он с партнершей
ведет танец предков!
– Отец! Эта тварь...
– Я сказал – молчать! – взревел глава семьи. – Кто ты такой, чтобы
осуждать поступки императора?
– Но всем известно, что Элайна...
Старый лорд потерял остатки терпения и с размаху жахнул кулаком по
массивному подлокотнику:
– Да заткнешься ты, наконец!
Эоменик осекся, но его глаза, обрамленные снизу синеватыми мешками,
по–прежнему яростно сверкали. Лорд Эомирен перевел дух, протянул руку и,
захватив стакан своими толстыми, волосатыми, похожими на сардельки пальцами,
жадным глотком допил остатки грога. Пожалуй, после столь тяжелой ночи не
следовало затевать такой бурный разговор, но за последнее время молодой лорд
будто с цепи сорвался. До лорда доходили слухи, что он уже в открытую
похвалялся своим положением императорского зятя, так что сегодняшнее
поведение императора на балу могло подвигнуть лорда–наследника на крайне
безрассудные поступки. Впрочем, и эту дикую выходку с личной охраной
императора никак не назовешь разумной. Лорд раздраженно посмотрел на
опустевший стакан и отшвырнул его в сторону. Стакан звонко ударился о полку
с носителями и бесшумно покатился по толстому шемахскому ковру.
– Да будет тебе известно, что император никогда не давал согласия
жениться на твоей сестре.
Эоменик изумленно уставился на него.
– Но все говорят... – И он снова осекся, поймав презрительный взгляд
отца.
Некоторое время оба молчали, давая себе время успокоиться, потом лорд
глухо продолжил:
– Тебе уже сорок два, а твоя голова по–прежнему занята только дуэлями,
задиранием женских юбок и роскошными игрушками типа новой яхты или
спортивного боллерта. Можно было бы догадаться, что женитьба императора в
первую очередь событие политическое. Когда он объявит о помолвке, это будет
означать, что влияние того дома, из которого будет происходить невеста,
сильно возрастет. В этой игре не имеют значения ни личная привязанность, ни
симпатии будущего жениха и невесты, только вес и влияние приобретаемых таким
образом политических союзников. – Он сделал паузу, проверяя, насколько его
непутевому отпрыску понятно все, что он говорил. Но по виду лорда–наследника
можно было с некоторой уверенностью утверждать только то, что он внимательно
слушает. – Так вот, сын, я уже на протяжении нескольких лет загоняю
императора в ловушку, создаю ситуацию, при которой любая невеста, не
принадлежащая нашему дому, принесет ему больше проблем, чем выгод. – Он
усмехнулся: – Слухи о скорой свадьбе – часть моих усилий. – Лорд снова с
тоской посмотрел на пустой стакан, валявшийся с другой стороны камина, и
усмехнулся: – Молодой Эоней, конечно, неглуп, он все прекрасно видит. К тому
же у него отличная наследственность. Его папаша – старый спрут Эзарр – был
докой в этих делах, но пока все складывается в нашу пользу. И тут твоя
дурацкая выходка! – Старый лорд презрительно стиснул губы, но сдержался и
проворчал более спокойным тоном, чем собирался: – Ты что, считаешь, что она
облегчает мою задачу?
Молодой лорд съежился под грозным взглядом отца, но потом гордо вскинул
голову:
– Но почему он тогда...
– А вот это не твоего ума дела! – рявкнул лорд Эомирен. – Возможно,
молодой Эоней решил меня поддразнить, у него тоже еще иногда ветер в голове
гуляет. А возможно, ему показалось необходимым продемонстрировать перед
кем–нибудь свою независимость от старого и выжившего из ума главы сената.
Мало ли может быть причин?
Маркиз некоторое время помолчал, потом выдавил из себя:
– Все равно, он так на нее смотрел...
– Он смотрел на нее так, как смотрел бы любой мужик, еще не достигший
возраста климакса, дурень! – рассерженно рявкнул лорд Эомирен и, плюнув на
собственное решение, ткнул пальцем в кнопку вызова. Нет, надо иметь железные
нервы, чтобы беседовать с этой молодежью, или хотя бы достаточный запас
успокаивающего под рукой. К моменту, когда брыли дворецкого вплыли в
библиотеку вслед за сервировочным столиком, на котором вместе с бутылкой
любимого Эомиреном бренди был еще поднос с дымящимся кофейником, вазочкой
икры и свежими тостами, лорд успел досадливо подумать, что, пожалуй, стоило
бы приказать Джеймисону принести что–нибудь перекусить. Так что столь яркое
воплощение дворецким его сокровенного желания немного повысило лорду
настроение.
Но лорд–наследник был занят своими терзаниями:
– Но почему именно эту сучку, отец? Она ведет себя в обществе настолько
вызывающе, что...
– Нет, ну и кретин! – возмутился старый лорд. – Ты что, не можешь
немного напрячь свою подставку для ношения шляп? А кого еще? Она сирота и в
политическом отношении ноль. Если бы он совершил все это с наследницей
любого другого дома, то все могли подумать, что этот дом бросает вызов нашим
планам. А зачем ему нужен конфликт среди великих домов? Его власть еще
слишком слаба, чтобы он мог позволить себе пойти путем своего отца, ловко
сумевшего подобным образом серьезно ослабить дома Энермеев и Эсантомарков. –
Эомирен усмехнулся: – Впрочем, я его не виню. Если бы он этого не сделал, то
покинул бы трон лет на пятьдесят – сто пораньше, и не по причине смерти от
старости. – Тут он убрал усмешку с лица и закончил назидательным тоном: –
Наша задача состоит в том, чтобы не дать его отпрыску поступить подобным
образом с нашим домом. Ты понял, сын?
Тот молча кивнул, однако, судя по недовольному выражению лица, слова
отца не смогли убедить его до конца, поэтому старый лорд насупился и
рявкнул:
– Так ты понял?
Эоменик стиснул губы и с натугой произнес:
– Да, отец.
– И больше не будешь совершать никаких глупостей, не посоветовавшись со
мной?
– Конечно, отец.
Лорд Эомирен недоверчиво покачал головой, но он слишком устал и
проголодался, чтобы заново начинать столь тяжелый разговор. К тому же в
семье Эомирен повторение никогда не было матерью учения, а молодой лорд уже
успел доказать всему свету, что является истинным отпрыском этой славной
фамилии. Со всеми ее достоинствами и недостатками. Так что лорд просто
вздохнул и, положившись на благосклонность святых стихий, молча кивнул:
– Идите, сын, и постарайтесь впредь быть более благоразумным.
Лорд–наследник поднялся с кресла и, коротко поклонившись, вышел из
библиотеки. Лорд недовольно крякнул и, взяв свежий тост, принялся намазывать
икру на хрустящую корочку.
Когда лорд–наследник пинком распахнул дверь в свои апартаменты, молодой
человек с нежным, даже несколько женственным лицом, одетый в мундир одного
из гвардейских полков, суматошно вскочил с высокого, массивного кресла, в
котором дремал, но, увидев, что это Эоменик, усмехнулся и, сладко
потянувшись, жеманно произнес:
– Папашка настучал по попке? Говорил я тебе, милый, не стоит столько
пить.
Маркиз свирепо оскалился и залепил говорившему увесистую пощечину.
– Молчи, чернь!
Тот отлетел обратно в кресло и обиженно вскрикнул:
– Ты что?
Молодой лорд грубо выругался и зло пнул массивную ножку стола. Гвардеец
понял, что хозяин апартаментов не в духе, и притих. Если бы старый лорд
видел всю эту сцену, то пришел бы в бешенство от того, что какому–то слуге
могла даже в голову прийти мысль столь нагло вести себя в присутствии
хозяина, но если бы он узнал причину этого, то, вероятнее всего, его хватил
бы удар. Он был не прав, обвиняя сына в том, что у него до сих пор на уме
задирание женских юбок, ибо за последние полгода вкусы маркиза несколько
изменились. Но эти изменения вряд ли пришлись бы по вкусу лорду Эомирену.
Несмотря на то, что в окраинных провинциях или даже в метрополии в среде
простолюдинов отношение к новым привязанностям молодого лорда было бы если
не равнодушным, то вполне лояльным, для освященных веками традиций великих
домов, общепризнанным ревностным хранителем которых был старый лорд Эомирен,
они считались верхом падения.
Сил молодого лорда хватило на целых десять минут. В последнем
исступлении, саданув кулаком по обитой шелком стене, он неудачно задел
оттопыренным пальцем руки за стоящую у стены массивную вешалку в стиле
династии Эрегоров, взвыл и, прижав руку к груди, шмякнулся в кресло рядом с
гвардейцем. Некоторое время они молча сидели, потом Эоменик поднял глаза на
юношу и, увидев его огорченное лицо, несколько мгновений смотрел на него, а
потом покаянно покачал головой:
– Прости, Семиней, я не хотел тебя ударить. Просто я был слишком
взбешен, чтобы осознавать, что творю.
Молодой человек еще несколько минут сохранял на лице недовольную мину,
но потом, по–видимому, решил, что смешно требовать большего от наследника
рода Эомирен, тем более что тот в порыве страсти частенько бывал намного
более груб, и, перестав изображать обиду, дал волю своему любопытству:
– Ладно, но что такого сказал тебе папашка, из–за чего стоило так
беситься?
– Заткнись! – снова вспыхнул молодой лорд, покоробленный фамильярным
отношением своего любовника к главе дома Эомиренов, но сдержался и пояснил
несколько сварливым тоном: – Дело не в нем. Я до сих пор не могу
успокоиться, когда вспоминаю эту, эту... грязную дрянь. О, как она
вертелась перед императором!
Молодой человек с нервным смешком спросил, изо всех сил стараясь не
выдать своего беспокойства:
– Милый, уж не ревность ли это?
Эоменик вскинул на него изумленный взгляд:
– Ты думаешь, я способен изменить тебе? Тем более с женщиной?!
Семиней жеманно повел плечиком:
– А почему бы и нет? Я как–то видел ее достаточно близко, и мне
кажется, подобная самка вполне могла разбудить твои... животные инстинкты.
Лорд–наследник задохнулся от возмущения:
– М–м–м–мерзость! Как ты мог даже представить такое?!
– Ну а тогда в чем дело? – облегченно усмехнулся молодой человек. – Что
мешает нам немного отучить эту красотку лезть не в свое дело и заодно
немного повеселиться?
Эоменик удивленно уставился на своего любовника, до сего момента
никогда не проявлявшего инициативы в отношении подобных, достаточно опасных
забав, а тот возбужденно, даже несколько наслаждаясь изумлением своего
любовника, продолжил:
– У нее в охране служит мой троюродный братец – Смей. Грубиян и
редкостная дубина. К тому же, судя по всему, он влюблен в нее по уши. Когда
появляется у дядюшки в доме, так все разговоры только о ней. – Он
возбужденно хихикнул: – Мы могли бы придумать очень славную шутку. Клянусь,
после нее император вряд ли даже взглянет в ее сторону.
Молодой лорд несколько мгновений боролся с искушением, потом
отрицательно мотнул головой:
– Нет, я обещал отцу больше не заниматься авантюрами.
Семиней с сожалением пожал плечами:
– Что ж, как хочешь, но зря, было бы славно.
Эоменик грустно усмехнулся.
– Ах ты, шалун.
Молодой человек кокетливо повел плечом.
– А толку–то, ты всю ночь ругался и буянил, хотя, клянусь святыми
стихиями, мы могли бы провести хотя бы часть этого времени более приятно.
Молодой лорд рассмеялся, а Семиней, воодушевленный этой реакцией,
вкрадчиво произнес:
– Хотя и сейчас еще не все потеряно. – И, протянув руку, погладил
маркиза по толстым волосатым пальцам, все еще стиснутым в кулак.
Свои апартаменты лорд–наследник покинул только перед самым обедом.
Полная событиями ночь и бурное утро требовали дать телу хотя бы небольшой
отдых, но в роду Эомиренов испокон веку рождались крепкие мужчины, и после
короткого сна Эоменик чувствовал себя почти в порядке. К тому же отец не
терпел, если кто–то из членов семьи, находящихся во дворце, не выходил к
обеду. Когда Эоменик спустился в зал, все, кроме отца, были уже там.
По–видимому, отношение отца к его подвигам на балу стало известно всем,
потому что младший брат, Экант, любимец матери и неисправимый подлиза,
увидев его, насмешливо фыркнул и демонстративно отвернулся. Молодой лорд
вспыхнул, но сестра Элайна успела торопливо шагнуть вперед и схватить его за
руку:
– Оставь, Эоменик, ты же знаешь Эканта. – И, заметив, что эти слова все
еще его не успокоили, поспешно добавила: – Я знаю, что ты сделал это из–за
меня, и благодарю тебя.
Это было не совсем правдой, но Эоменик воспринял ее благодарность как
должное и немного остыл.
Обед прошел в полном молчании, причем, к удивлению всех, лорд за все
время обеда никак не продемонстрировал сыну свое раздражение. Так что когда
все поднялись из–за стола, дурное настроение лорда–наследника заметно
улучшилось, и жизнь стала казаться не такой черной.
После обеда Эоменик, чувствуя потребность хоть как–то вознаградить
Семинея за невольную грубость, решил предложить ему поездку в самый
роскошный универмаг столицы. Тот испытывал непреодолимое влечение к модным
тряпкам, которого лорд–наследник, получивший традиционно суровое воспитание,
никогда не понимал.
Семиней, узнав о планах своего любовника, пришел в полный восторг:
– Эоменик – ты мой кумир! А сколько я могу потратить?
Когда боллерт плавно опустился на посадочную площадку рядом с
универмагом, Семиней молодцевато выскочил наружу и вытянулся во фрунт. Он
был достаточно умен, чтобы представлять, чем грозит им обоим даже малейший
намек на то, что между лордом–наследником великого дома и его
охранником–гвардейцем существуют какие–либо иные взаимоотношения, кроме как
между слугой и господином.
Поднявшись на этаж, обслуживающий лордов, Эоменик в присутствии
лебезящего управляющего небрежным тоном отдал указания своему слуге и
ленивым шагом направился в роскошный кафетерий. Судя по всему, ему
предстояло провести здесь довольно много времени. Семиней никогда не мог
удовлетворять свои пристрастия достаточно быстро.
Кафетерий был практически пуст. Несколько одиноких посетителей
принадлежали к высшему чиновничьему слою, к которому любой лорд априори не
мог испытывать ничего, кроме презрения, а уж тем более лорд–наследник дома
Эомирен, так что шансы скоротать время за легкой беседой были равны нулю.
Но делать было нечего, и Эоменик мужественно выдержал полтора часа.
Когда он наконец спустился к боллерту, Семиней встретил его с
подозрительно загадочным выражением лица. Глаза его восторженно сверкали, и
было видно, что ему не терпится поделиться какой–то новостью. Эоменика
охватило тревожное предчувствие. Всю дорогу до дома он мучился сомнениями по
поводу того, что же могло так развеселить Семинея, а когда они наконец
очутились за плотно прикрытыми дверями его апартаментов, Семиней радостно
рассмеялся и, залихватски швырнув свертки с покупками на пол, гордо вскинул
подбородок и произнес:
– Я видел нашу роковую красавицу.
– Где?
Молодой человек шаловливо вскинул голову:
– Она примеряла костюмы для верховой езды.
Эоменик подался вперед.
– Она тебя не заметила?
Семиней злорадно усмехнулся:
– Еще как заметила! Мы были друг от друга на расстоянии вытянутой руки,
и, клянусь темной бездной, вряд ли наша встреча доставила ей столько же
удовольствия.
