X X X
– Война распада у мариан? Нет! Полмиллиона циклов назад фаэты были
правы, запретив потомкам изучать опасные проблемы. Но похожи ли сейчас
мариане на предков, погубивших Фаэну? Пожирают ли у нас куски трупов? Могут
ли убить, чтобы насытиться?
Гул возмущения пронесся по пещере.
– Но дело не в том, поедают ли у нас части трупов или нет, – продолжала
Кара Яр. – Диктатор Яр Юпи не ел ничего живого. Однако это не помешало ему
уничтожить миллиарды жизней. У фаэтов основой существования была борьба
между собой. У нас – взаимопомощь. И преступление говорить здесь о войне?..
Мона Тихая прервала Кару Яр:
– Преступление? Кого ж винишь ты?
– Вас, Матери Совета! Вас, кто бездумно принуждает марианок тормозить
развитие цивилизации!
– Умолкни, Кара Яркая!
Моя мать повернулась ко мне:
– Ты ведал, Инко Тихий, что склонил неопытное сердце к преступлению?
– Кара Яр не способна к преступлению! – горячо ответил я. – Я лишь
рассказал ей о том, что грозит Земе при столкновении с Луа, и повторю это
Совету Матерей. – Я видел, как ошеломлены были Матери Совета, слушая о
наводнениях и землетрясениях, гибели городов и наконец всей планеты. –
Спасти Зему и ее обитателей может только взрыв распада на Луа, который
отклонит ее с опасного пути.
Поднялась Лада Луа.
– Слова Кары Яр и Инко Тихого ранят любое сердце. Вам и во сне не
привидится убийство. Как же нам примириться с гибелью миллионов сердец?
Мона Тихая осталась суровой:
– Пусть звездовед Нотар Крик поведает, отвечают ли нам на призывы
разумные с Земы?
– Попытки установления электромагнитной связи с Земой делались в
течение более чем тысячи циклов. Весьма прискорбно, но, по–видимому, на Земе
некому ответить нам.
– Там могут не знать электромагнитной связи, – возразил я.
– Безответственно допустить, что фаэты на Земе одичали, забыв
достижения предков, – настаивал Нот Кри.
Лада Луа почти просительно посмотрела на меня.
– На щедрой планете, где в изобилии воздух и пища, – начал я, –
собирать плоды и убивать животных для еды куда проще, чем поддерживать
цивилизацию с помощью технических средств. Да их и не осталось на Земе после
отлета на Мар корабля «Поиск». А вот наши предки на Маре могли выжить только
с помощью технических устройств, необходимых для того, чтобы дышать и есть.
Вот почему былая цивилизация фаэтов вместе с электромагнитной связью
сохранилась на Маре, а не на Земе.
– Так можем ли мы осудить Кару Яр и двух мариан? – обратилась Лада Луа
к Моне Тихой.
– Что предлагаешь ты, добрейшая? Или ты признала обвиняемой себя, а
отступницу Кару Яркую – судьей и обвинителем?
– Настаивать я не решусь, – развела руками Лада Луа.
– А я настаиваю! – воскликнула Кара Яр. – Знания предков надо открыть и
для спасения земян, и для счастья мариан.
– Ради своего счастья мариане не будут знать проклятой тайны распада
вещества, – произнесла Мона Тихая.
– А по–моему, лучше решить так, – сказала Лада Луа. – Разделим две
тайны. Откроем одну – Тайник Добра и Зла. Пусть смельчаки летят на Зему
проверять, есть ли там братья по крови и разуму. А тот страшный распад
останется запретным, пока не понадобится для спасения живых.
– Готов лететь, – предложил я.
– И я, – подхватила Кара Яр.
– Я полагаю, что риск полета на Зему все же лучше, чем гибель без
скафандра в пустыне Мара, – заметил Нот Кри.
Так Совет Любви и Заботы вместо вынесения приговора обвиняемым решил
открыть нам тайник фаэтов...
И вот на пути к тайнику почти у цели пылевая буря засыпала наш
вездеход.
Прорыв за ночь ход в песке от выходного люка, мы все–таки к утру
выбрались на поверхность бархана.
В лучах светила Сол пустыня походила на мгновенно застывший бурный
океан. Нам приходилось перебираться через валы–барханы, таща за собой
запасные баллоны с кислородом.
Наконец вдали над скалами показалась круглая башня с заостренным
торцом. Мне вспомнился звездный корабль, высеченный древними сказочниками в
нашей детской келье.
Это был входной шлюз Города Жизни!
В древние пещеры мы вошли в скафандрах. Тягостное чувство оставлял
покинутый город с мостами через высохшее русло древней реки.
Огромное впечатление произвели на нас мастерские с исполинскими
машинами, которые нужно было только запустить, чтобы они начали работать,
как десятки тысяч циклов назад. Именно здесь я ощутил высоту нашей
технической цивилизации, которая в состоянии была поддерживать искусственную
(именно искусственную) жизнь глубинной расы мариан.
Я переглянулся с Карой Яр. Мы не сказали ни слова, но поняли друг
друга: на этих и подобных машинах, если понадобится, можно будет изготовить
даже то, что хотим мы найти в Тайнике Добра и Зла, когда это понадобится.
Далее мы видели древние лаборатории, не уступавшие своим оборудованием
современным. Да, Мар был готов к великому заданию, смысл которого мы мечтали
найти в тайнике.
Мона Тихая уверенно вела нас по галерее. Мы освещали путь холодными
факелами из светящихся камней, заряженных Карой Яр в энергетическом поле
установки Дня и Ночи.
Мона Тихая свернула в сторону, и мы вошли в большую пещеру, где прежде
танцевала молодежь, вступая в жизнь.
За сотни тысяч циклов пещера преобразилась. Сталактиты, свисавшие со
свода, срослись с каменными натеками сталагмитов, образовав столбы. Напрасно
протискивались мы среди колонн отыскивая статую Старца.
– Увы, – вздохнула Мона Тихая. – Сердцем скорблю. Сделали что могли.
Нет ни статуи, ни тайника...
– Не служит ли это доказательством того, что сказки фаэтов только
сказки? – заметил Нот Кри.
Кара Яр рассматривала одну из колонн:
– Из чего была сделана статуя Великого Старца?
– Из сталагмита, – мрачно ответила Мона Тихая.
– Значит, над статуей свисал сталактит. И капли, стекая с него,
оставляли на статуе высохший след. Когда мариане ушли и перестали очищать
статую, камень постепенно поглотил ее всю.
Мона Тихая пожала плечами. Кара Яр не сдавалась:
– Свет холодных факелов просветит колонны. Надо уловить тень
исчезнувшей скульптуры.
Только в третий раз, просвечивая весь лес колонн, мы уловили (скорее
воображением, чем зрением) фигуру Старца.
Под нею в нижней пещере когда–то лежала плита с письменами. Сейчас она
тоже была поглощена каменным столбом. Нам нужен был не этот столб, а стена
перед ним.
Фаэты умели создавать механизмы, реагирующие на определенное чувство.
Вот почему камни могли открыться перед тем, кто способен был на подвиг во
имя добра.
Кара Яр радостно вскрикнула. Она нашла на стене спиральный барельеф. По
преданию, именно на подобную спираль нужно было смотреть, чтобы
воздействовать на эти механизмы. В наше время на Маре существовали подобные
устройства, в особенности когда машина должна была прийти на помощь
марианину. Достаточно ему было встревожиться, автоматы тотчас принимали
меры.
Мона Тихая встала перед спиралью и устремила на нее взгляд. Лоб ее
прорезала поперечная морщина.
Камни не дрогнули.
Никто не мог сомневаться в том, что Мона Тихая желала добра близким. И
все же...
К ней на помощь подошла добрейшая Лада Луа. Они обе напряженно смотрели
на спираль – все безрезультатно.
– Увы! – вздохнул Нот Кри. – Сказка остается сказкой.
– Нет! – возмутилась Кара Яр. – Надо соскоблить верхний слой камня,
чтобы облегчить механизмам работу.
Кара Яр бросилась к стене, схватив острый инструмент. Я стал помогать
ей.
Снова Мона Тихая и Лада Луа пробовали дать мысленный приказ стене
открыться. Камни оставались недвижными.
Я не смел думать, что у меня стремление к добру больше, нежели у
других, но я решил попробовать. Я подошел к своей матери. Она нахмурилась. Я
подумал, что шлем ведь может не пропускать или ослаблять излучение мозга, и
сбросил с себя шлем. Я был тренирован в беге с нырянием и теперь вложил всю
силу желания спасти обитателей Земы в свой взгляд. Моя мать поспешила тоже
снять шлем, чтобы помочь мне.
Я яростно смотрел перед собой. Спираль помутнела, даже будто
закрутилась. Но я, не дыша, все же смотрел. Если механизмы древних настроены
на излучение, подобное моему, то они должны сработать, должны!..
Я покосился на свою мать. Мог ли я подозревать в чем–нибудь такого
светлого поборника добра, как она? И все же я должен признаться, что у меня
зародилось смутное подозрение. Конечно, из лучших побуждений, но Мона Тихая
могла препятствовать открытию тайника, давая механизмам мысленный приказ не
открываться! Но когда мы оба сняли шлемы, наши воли стали
противоборствовать. Однако она, менее тренированная к способности не дышать,
не выдержала и опустилась на пол пещеры. Лада Луа бросилась ей на помощь. А
я сам, почти теряя сознание, вперил взгляд в спираль, мысленно заклиная
древние механизмы открыться.
– Трещина! Я вижу трещину! – вдруг закричала Кара Яр.
Нот Кри недоверчиво подошел к стене и без особой радости подтвердил
произошедшие в ней изменения.
Мона Тихая была уже в шлеме. Об этом позаботилась Лада Луа. А я только
теперь надел шлем, чтобы вздохнуть.
Устройство тайника было простым. Стена открывалась тяжестью
противовеса, который удерживался от падения автоматическим устройством.
После сигнала жидкость вытекала и, разъедая подпорку, позволяла силе тяжести
открыть стену. Расчет был точен. Ни тяжесть, ни химические способности
элементов не изменятся и за миллионы циклов!
Другое дело сама дверь. Каменные натеки мешали ей открыться, несмотря
на тяжелый противовес.
И все же скала словно треснула от моего неистового взгляда! Вместе с
Нотом Кри мы вставили в трещину рычаги. И часть стены наконец опрокинулась
внутрь, прикрыв собой еще один тайник, о котором мы тогда не подумали.
Холодные факелы осветили внутренность скрытого в скале помещения.
Пещера была выложена изнутри серебристыми металлическими листами, прочно
соединенными между собой.
Посередине тайника росло чудо–дерево моих детских грез! Конечно, это
было не дерево, а подставка для хранения пластин с письменами и чертежами,
которые не лежали друг на друге, чтобы за миллион циклов не повредиться, а
висели как сказочные плоды легендарного дерева.
Нот Кри и Кара Яр жадно набросились на эти пластинки.
Я оглянулся и увидел, с каким разным чувством смотрят на нас Матери
Совета. Если взгляд Лады Луа был радостным, то у Моны Тихой потухшим,
тревожным...
– Прискорбно, – вздохнул Нот Кри, – но открытие тайника ничего не даст.
– Как так – ничего не даст? – возмутилась Кара Яр.
– Я основательно изучил чертежи, – продолжал Нот Кри. – И не вижу, как
в нужный срок построить в глубинных мастерских хотя бы один корабль типа
«Поиск».
Мона Тихая оживилась и с надеждой посмотрела на меня. Заметив мое
состояние, она словно взглядом пыталась остановить меня. Но я не мог
отступать, хотя понимал, какую боль ей причиню.
– Так и не надо его строить! – воскликнул я.
– Как же так – не надо? – изумилась Кара Яр.
Мона Тихая просияла, только в уголках глаз у нее осталась
настороженность. Она словно не верила своему счастью.
– Корабль «Поиск» существует! – продолжал я. – Мы только что прошли
через него. Древние фаэты использовали корабль как шлюз. А мы полетим на
нем!
– Как ты догадался, Инко Тихий? – обрадовалась Кара Яр.
– С гребня бархана шлюз выглядел космическим кораблем со старой детской
картинки. Из вездехода я бы этого не заметил.
Кара Яр бросилась мне на шею, а Мона Тихая заплакала. Это так не
вязалось с ее суровым обликом, что все мы растерялись, в особенности Кара
Яр.
Я подошел к матери, а она, грустно глядя на меня, сказала:
– Я боюсь. Боюсь я, мой Инко, что навсегда улетишь ты от меня.
