Сюрприз
Леонид Арнольдович Пашин стал министром внутренних дел, сменив на
этом посту ушедшего на пенсию Жаренова Ивана Кузьмича неожиданно для
многих, но только не для тех, кто знал его достаточно хорошо.
Родился он в тысяча девятьсот пятьдесят втором году в Порт–Артуре.
Закончил Высшее военно–политическое училище МВД еще тогда – в СССР, потом
Академию МВД. Стал кандидатом исторических наук. Занимал должности
заместителя начальника кафедры Ленинградского высшего военно–политического
училища МВД, председателя Комитета Верховного Совета России по вопросам
обороны и безопасности, заместителя директора Агентства федеральной
безопасности, начальника Управления Министерства безопасности, начальника
Управления Министерства безопасности по Петербургу, заместителя министра
безопасности России, затем директора службы контрразведки. Когда ФСК
сменила вывеску на ФСБ и директором стал Сергей Вениаминович Коваль,
Пашина вызвал к себе президент, через два дня ему присвоили звание
генерал–лейтенанта, и он стал министром МВД.
Его собеседником, вернее, хозяином кабинета, куда его пригласили, был
Генеральный прокурор Николай Григорьевич Плотников.
Кадровые перестановки в верхах, в результате которых Плотников из
заместителя Главного прокурора Москвы передвинулся сразу в кресло
Генпрокурора, были негласными, щепетильность в расчет не бралась, несмотря
на громкое провозглашение высоких нравственных принципов.
Личное дело Плотникова было шито белыми нитками, хотя никто из
должностных лиц, принимавших его на работу, почему–то не обращал на это
внимания, не сделал ни одной документальной проверки.
Так, в личном деле было сказано, что он в тысяча девятьсот семьдесят
втором году закончил МГУ, а в графе «работа» значилось: «С 1961 года по
апрель 1972–го – лаборант, старший лаборант Новосибирского
государственного университета». Записи никак не состыковывались друг с
другом. МГУ Николай Григорьевич никогда не заканчивал, так как учился на
вечернем отделении Новосибирского университета.
Но это была не единственная «история с географией» в биографии
Плотникова.
В тысяча девятьсот семьдесят восьмом он женился и сменил свою звучную
фамилию, полученную в наследство от родного отца, – Жмых, на фамилию жены,
Плотниковой С. Л. Конечно, сменить фамилию может каждый, но не каждый
может получить на новую фамилию военный билет, датированный 1974 годом,
когда Плотников еще не знал, что станет Плотниковым. Получил он билет в
кубанском городке Тлеубинске, где никогда не жил и не служил, и там же
стал обладателем офицерского удостоверения, датированного тысяча девятьсот
семьдесят седьмым годом, хотя удостоверения с такими серией и номером
выдавались только с 1985 года. Но именно офицерское удостоверение и
позволило Плотникову сделать военно–юридическую карьеру и добраться до
должности заместителя прокурора Москвы. Последний прыжок в высокое кресло
Генпрокуратуры был сделан без особых на то усилий: к тому времени
Плотников находился на вершине криминальной пирамиды теневой экономики.
Он успешно боролся с преступностью и еще более успешно создал
собственную структуру власти, независимую от других властных институтов, в
том числе от бывшего Купола, нынешней «СС» и государственных защитных
систем. При этом он опирался и на тех, и на других, так как всех устраивал
и был нужен всем.
Пашин и Плотников знали друг друга давно, однако приятельскими их
отношения назвать было нельзя. Оба были прекрасно осведомлены о
возможностях друг друга, и разговоры вели только на официально–деловом
уровне. На сей раз Плотников снизошел до личной доверительной беседы,
причину которой сообщил генералу милиции не сразу.
Начал генпрокурор с сетований на ухудшение криминальной обстановки в
стране в целом и в столице, в частности, приведя с десяток примеров,
которые министру МВД, конечно же, были хорошо известны.
Описан был и случай в ресторане «Рига», где трое молодых подгулявших
посетителей стали приставать к охраннику, потом к какой–то компании, а
потом к самому маленькому и тщедушному человечку, который вдруг вытащил
откуда–то пистолет и уложил на месте всех троих... Плотников говорил и о
бандитской группировке из тридцати семи человек, задержанной в районе
Рязанского проспекта, которая занималась вымогательством средств у частных
структур, малых предприятий и частных лиц. В результате операции ГУБО были
изъяты шесть автоматов, тринадцать ружей, в том числе пять «винчестеров»,
двадцать девять пистолетов, гранаты, взрывчатка.
Не преминул Генеральный прокурор упомянуть и о раскрытии подпольного
бомбосиндиката, занимавшегося изготовлением и сбытом взрывных устройств,
имеющего филиалы в Санкт–Петербурге, Калининграде, Москве и Туле. Синдикат
делал настолько совершенные мины и бомбы с дистанционным управлением, что
подозрение пало на участие военных химиков из спецлабораторий Министерства
обороны.
Когда же Плотников приступил к перечислению убийств предпринимателей,
депутатов, милиционеров и офицеров российской армии, Пашин не выдержал:
– Мне все это хорошо известно, Николай Григорьевич. Но это мелочи. Вы
прекрасно знаете, что гораздо страшнее для нас с вами – деятельность не
бандитов и воров в законе, а организаций типа «СС» и «ККК». Не так ли?
Генеральный прокурор, медлительный, тяжелый, весь какой–то угловатый,
будто с вырубленными, в глубоких морщинах лицом и глазами–буравчиками,
потеребил отвисшие щеки, закурил сигару. Предложил и гостю. Тот достал
«Данхилл».
– Курю только сигареты, и только свои, так что не обессудьте. Я не
прав?
– Вы правы, Леонид Арнольдович. Хотя, скажем, раздел аэропорта
разными кланами мафии – не менее важная акция для наших подразделений, но
сделать мы ничего не сможем: таков сложившийся миропорядок. Но вот дела
«СС» или «Чистилища», замахивающихся на святая святых...
– На номенклатуру, – приподняв бровь, продолжил министр.
Плотников, ощупав его костистое сухое лицо сверлящими глазами,
засмеялся.
– И тут вы правы. – Посерьезнел. – Но это – наша власть, и мы ее
должны защищать. – Спохватился. – Как, впрочем, и правопорядок в стране,
разумеется. Вы знаете, сколько преступников находится в тюрьмах и СИЗО?
Более миллиона! Но еще больше гуляет на свободе. Однако самое скверное,
знаете, что? Среди этой массы попадаются стражи порядка, коррумпированные
чиновники вашего ведомства.
– А из вашего разве нет?
– Есть, не спорю. Но я это говорю не ради порицания, просто
напоминаю: всегда надо ждать удара в спину. Поэтому наша задача –
объединить усилия, выявить потенциальных предателей и уничтожить их.., или
уволить.
Пашин еле сдержался, чтобы не пожать плечами. Однако он не любил
кабинетные игры и предпочитал если и не рубить с плеча, то изъясняться
прямо.
– Что вы предлагаете конкретно, Николай Григорьевич?
Генеральный прокурор понимающе кивнул.
– Скажу! Но сначала еще несколько фактов. Позавчера убит генерал
Голышев. Неделей раньше – полковник Ставадзе, интендант военной базы в
Саранске. Вчера – журналист Гальцев, как и Листохладов до него,
раскопавший залежи коррупции в Министерстве обороны...
– Мы занимаемся этими делами...
– К сожалению, кроме вас ими занялось и «Чистилище». – Плотников взял
со стола лист плотной белой бумаги с броским золотым значком, вытисненным
в уголке.
Значок состоял из переплетенных букв «ККК», образующих рукоять
кинжала.
Пашин прочитал текст под значком, вернул лист. «Чистилище»
предупреждало Генерального прокурора о том, что, если убийцы указанных лиц
не будут найдены в кратчайшие сроки, «чистильщики» отыщут их сами, но
вместе с киллерами будет казнен и ряд мешающих следствию работников
Министерства внутренних дел и прокуратуры, вплоть до самого Генерального
прокурора.
– А может быть, это деза ФСБ? У них ведь есть спецотдел по разработке
дезинформации.
– Зачем службе безопасности пугать или предупреждать Генеральную
прокуратуру? Они едят из одной кормушки. Нет, «Чистилище» заработало снова
– и с большим размахом. Не хочется признаваться, но я его боюсь. Если оно
вознесется над всеми нами, над законом, страна покатится к
тоталитаризму... – Плотников замолчал, видя, что министр думает о чем–то
своем. – В общем, Леонид Арнольдович, давайте без обиняков. Киньте все
силы, весь МУР на поиски главарей «ККК», иначе скоро и мы с вами получим
«повестки в ад» с этаким вот красивым золотым кинжальчиком. Вы хорошо
знаете нового начальника МУРа Синельникова? На совместном совещании он не
показался мне достаточно компетентным.
– Это крупный профессионал, – коротко сказал Пашин.
– Да уж, действительно крупный – два метра на два! Ну ладно, пусть
работает. Никто не вправе подменять собой прокуратуру, суд и органы
наказания преступников. Закон должен быть законом для всех без исключения.
Пашин усмехнулся, но промолчал. Он хорошо понимал Плотникова, но не
уважал его, зная послужной список последнего. Но ему был известен также и
тот факт, что честных и сильных людей практически не существует, а тем
более в органах. У каждого чиновника, тянувшего лямку карьеры в коридорах
власти, рыльце в пуху, потому что иначе не выживешь при том
бюрократически–криминальном беспределе, который создан системой
партноменклатуры в годы «строительства коммунизма» и который крепчал день
ото дня, пережив своих творцов.
– А еще лучше создать в недрах МУРа спецподразделение для борьбы с
«Чистилищем», – продолжал развивать свою мысль Генеральный прокурор. –
Проконсультируйтесь с директором ФСБ и начальником ГУБО, думаю, они не
будут возражать. Не пожалею, отдам в вашу группу лучших своих следователей.
Министр поднялся.
– Я приму меры, Николай Григорьевич.
