Начальник отдела кивнул на ряд кресел у стола. Павел сел, окидывая взглядом пейзаж видеопласта. Кабинет Ромашина представлял собой каменную террасу на склоне горы: сзади склон становился круче и превращался в вертикальную скальную стену, впереди обозначался обрыв ущелья, за ним хаос серо–синих скал и на горизонте – заснеженные силуэты гор. Стол–пульт, кресла и подставка объемного экрана выглядели несколько странно на этом фоне, словно декорации к спектаклю.

«Памир, – определил почти вслух Павел, – вид с Конгурского перевала. Вон и вершина Конгура слева, не спутаешь. Все же как много говорит картина с видеопласта о характере хозяина кабинета. Мы, оказывается, близки по вкусам».

Ромашин несколько секунд читал бегущие по черной матовой панели световые строки и коснулся сенсора «отбой». После этого он вышел из–за стола и сел рядом с инспектором, глядя на космы облаков, плывущих у вершин гор.

– Разобрались?

Павел покосился на его седую на висках шевелюру.

– В основном. У бывшего заведующего лабораторией есть интересная идея, объясняющая причины катастрофы. Он считает, что в эксперимент вмешался кто–то чужой.

– Это подтверждается фактами?

– Утверждать не берусь, но некоторые факты действительно говорят в пользу гипотезы. По сообщениям конкистадоров – автоматов обслуживания хроноускорителя, оборудование Ствола работает в экстремальном режиме, внутри Ствола находятся люди, но связи с ними нет.

Ромашин кивнул.

– Как вы считаете, Игорь Марич погиб?

– Вероятно, хотя надежда на его возвращение остается. Вполне возможно, что внутри лаборатории время течет медленнее, чем вне здания.

– А не мог он проникнуть в Ствол через выходы лаборатории?

– Не исключено, однако, чтобы это проверить, надо повторить попытку атаки лаборатории. К сожалению, конкистадор, вернувшийся оттуда, пуст, как консервная банка.

Ромашин перевел взгляд на Павла, в глазах его мелькнула тень сожаления и вины. И намек на сомнение.

– Мы надеемся на вас.

– Я это понял. Уже второй день готовлюсь к новой разведке. Завтра или послезавтра буду готов.

– Не торопитесь с разведкой, прежде рассчитайте варианты проникновения в здание. Ошибки быть не должно. И еще. Вы слышали о странных явлениях в атмосфере Земли, в Приземелье и на границах Системы?

– Нет. – Павел не стал рассказывать Ромашину о том, как ходил с Маричем к Стволу в ночь перед его безрассудно смелым шагом. – В последнее время я не слушаю программу новостей.

– Эта информация пока закрыта для всеобщего оповещения, можете узнать подробности по каналам Управления. Вкратце дело вот в чем: две недели назад над Стволом засветилась область стратосферы площадью в десять квадратных километров. Издали очень похоже на северное сияние. Кроме того, на высоте около десяти тысяч километров от поверхности Земли над той же точкой обнаружен «пузырь отталкивания» – зона, не пропускающая через себя ни одно материальное тело. Диаметр «пузыря» – около двухсот километров. Визуально он не наблюдается, никаких аномалий физических полей не обнаруживает, но при попытках преодолеть абсолютно пустое пространство «пузыря» появляются силы отталкивания.

– Занятно, – тихо проговорил Павел.

– Вы находите? Ну и последнее: у полюсов эклиптики, на расстоянии около одной астрономической единицы, объявились «прозрачные дыры» – зоны поглощения вещества. В одну из них засосало несколько автоматических зондов и беспилотный астрономический модуль, в другую – станцию СПАС–42. Из пяти членов экипажа спастись удалось троим. Объяснить причины явлений ученые пока отказываются, но нет сомнений, что явления связаны с катастрофой, вернее, с работающим до сих пор Стволом.

– Эта мысль приходит в голову в первую очередь.

– Совершенно верно, не обязательно иметь семь пядей во лбу, чтобы увидеть связь. Явления стали наблюдаемы две недели назад, то есть как раз после катастрофы, а области свечения, отталкивания и поглощения укладываются на прямой, проходящей через Ствол, и «привязаны» к нему, то есть вращаются вместе с Землей. Там сейчас с физиками Академии работают и наши эксперты.

– Только что подумал: они не пробовали прощупать космос дальше по вектору?

– Интересная мысль. Мы предложим проверить. Что ж, степень вашей автономности остается прежней. Готовьтесь к вылазке в лабораторию, восстанавливайте в зале управления обстановку, которая была во время эксперимента. Сможете определить степень опасности работающего Ствола?

– Не знаю, – помедлив, ответил Павел. – Наверное, только при наличии полной информации о положении дел. Пока же Ствол для нас – «черный ящик». Никто не знает, почему он работает и в какие времена проник. Такие вот дела.

Ромашин встал, походил по кабинету и сел за стол.

– Вы мне напомнили... Вам не кажется, что возник парадокс? По свидетельствам конкистадоров, ближайшие точки выходов Ствола в реальное время – двести лет назад, триста, десять тысяч. Почему же нет документов из прошлого, что эти события имели место в Брянском лесу? Ведь для нас–то они уже произошли. Предки должны были отразить их в документах, хрониках, летописях...

– Парадокс и в самом деле существует, но физики объясняют его по–разному. Одни тем, что в силу вступил закон затухания последствий, специфичным проявлением которого и является отсутствие всякого рода упоминаний о появлении Ствола в различных исторических эпохах. Второе объяснение весьма оригинально: эксперимент закончился в ту же секунду, когда и начался. То есть все, что мы сейчас переживаем, – один из возможных путей развития эксперимента, как бы сон Вселенной. Исчезнет причина хроносдвига – исчезнут, как и не было, события, происшедшие после пробоя хроноскважины. Но есть еще более экзотичные гипотезы, например, что Ствол вышел в прошлом в соседних временных углах. Раньше говорили – «в соседних измерениях», именно поэтому история и не сохранила свидетельств его выхода.

– М–да, любопытно. Многовато гипотез, не правда ли?

– В том их и слабость. Хотя истина бывает многолика. Может быть, она и в нашем случае лежит на стыке многих гипотез? Путь к ней один – познание.

Ромашин едва заметно улыбнулся.

– «Тысячи дорог уводят от цели, и лишь одна–единственная ведет к ней», Монтень. Древние философы знали цену мудрым изречениям. Вам нужна моя помощь?

– Пока нет.

– Тогда до встречи. Жду вас через два часа... если ничего не случится. Надеюсь, мир просуществует столько времени.

Они улыбнулись друг другу, чувствуя взаимное расположение, и Павел покинул кабинет начальника отдела безопасности.

В коридоре он наткнулся на спешащего человека. Оба одновременно извинились и, пройдя два шага, остановились.

– Павел?

– Женя!

– Ну, здравствуй, бродяга! Вот не думал встретить тебя здесь. Ты же инспектор космосектора, насколько мне помнится. Или перешел в отдел к наземникам?

– Временно, Женя, временно.

– Понятно. Катастрофа с лабораторией времени?

– Следишь за новостями? Угадал. А ты где сейчас?

– Все там же: испытательный полигон, бригада наземного транспорта. Не забыл еще? Ребята тебя помнят, особенно Витольд, он уже начальник монтажно–испытательного корпуса.

– Вырос парень. Я тоже всех помню, передавай привет.

– Обязательно. Что же ты не спросишь, как Люция?

Павел слабо усмехнулся.

– Верю, что у нее все хорошо.

Евгений помолчал.

– Ты из–за нее ушел? Ребята долго гадали...

– Из–за себя.

– Понятно. Ну ладно, дело прошлое. Я побежал, меня ждут. Заходи к нам, если освободишься. Кстати, у нас с Люцией дочь, назвали Алевтиной. Люция ушла из бригады, и мы с ней поженились.

Евгений сжал руку в кулак, вскинул вверх прощальным жестом и пошел прочь.

Павел остался стоять, оглушенный новостью, потом медленно двинулся в свой кабинет. Там записал появившиеся мысли на кристалл, прочитал поступившие по запросам сообщения, а сам вспоминал Люцию, пытался представить, какой она стала, какая у нее дочь, почему она вышла за Баранова... Сколько лет они были вместе, в одном отряде, изо дня в день, и каждый раз она была разная: то ласковая и нежная, то чужая и недобрая, дразнящая и насмешливая, ранимая и беспомощная, твердая и сильная, капризная и нетерпеливая... Так и осталось загадкой, какая она настоящая. Был прав поэт, утверждавший:

У каждого свой тайный личный мир. Есть в мире этом самый лучший миг. Есть в мире этом самый страшный час. Но это все неведомо для нас...

И до сих пор личный мир – тайна и долго будет еще оставаться тайной для других. К Люции эти строки, пожалуй, применимы. Почему она вдруг потеряла интерес к Павлу после стольких встреч? Почему Евгений, Женька–простейший, которого она вообще не замечала, вдруг стал ее мужем? Вечный неудачник и неумеха, простой до кретинизма, хороший математик, но плохой спортсмен, худой и нескладный – и рядом Люция, эффектная, красивая, уверенная в себе... Трудно представить! Невозможно представить! И тем не менее – факт! Факты – упрямая вещь, как говорил мудрец. Правда, выглядит он уже не интеллигентным хлюпиком в очках, возмужал, пополнел... Ее влияние?..

Павел очнулся, взглянул на часы и заторопился. Пора было идти в экспертный отдел Академии наук.

Вечером он пошел ужинать в ресторан «Золотой плес» в Брянске. Вспомнил друзей, с какими некогда бывал здесь, много раз – с Люцией, поразмышлял о своей работе, по обыкновению разложил всю полученную информацию по полочкам. Загадок набралось достаточно, чтобы вырисовался один любопытный вывод, и утром он решил встретиться с комиссаром. А когда заканчивал ужин, подумывал, не позвонить ли Евгению, к которому его влекло болезненное любопытство (муж Люции, надо же!).

Баранов позвонил ему сам, прямо в ресторан. У Павла на столе выросла красивая свеча эмкана, развернулась в объем видеопередачи, и он с удивлением увидел перед собой физиономию Евгения Баранова.

– Приятного аппетита, – жизнерадостно улыбнулся испытатель. – Ты не появился у нас, вот я и звоню. Люция жаждет тебя видеть, а также услышать интересный рассказ, и у нас мелькнула мысль: не покажешь ли нам с ней Ствол? Ночью я его еще не видел, как и Люция. А потом посидим где–нибудь, поболтаем.

Павел молча разглядывал лицо бывшего приятеля, настораживаясь все больше, но чувств своих не выдал. Кивнул спокойно:

– Почему бы и не показать. Где вас подобрать?

– Да мы недалеко, возле второго Брянского метро. И одеты соответственно.

– Ждите, буду через несколько минут.

Виом свернулся в нить, погас.

Павел, задумчиво склонив голову, смотрел на стол, пытаясь найти причину внезапного интереса Баранова к хронолаборатории, потом промокнул губы и встал. Через четверть часа он подогнал к метро комфортабельный куттер класса «сапсан».

Евгений и Люция ждали его в полумраке за живой изгородью из голубых елей. Баранов был одет в серый кокос, Люция – в светящийся спортивный уник, и Павел, знавший ее нелюбовь к спорту и облегающей одежде, еще больше подтянулся.

– Привет, инспектор. – Люция чмокнула его в щеку. – Ты, как всегда, подтянут, силен, в форме. Мы тебя не отвлекаем от работы? Мне кажется, идея чудесная – взглянуть на Брянскую хронолабораторию сверху. Нас туда пропустят?

– Обижаешь, – сказал Павел, прислушиваясь к своим ощущениям, но не решаясь последовать внутреннему совету отказаться от полета. Подумал: успею предупредить Ромашина, если что...

Семейная пара залезла в куттер, Жданов занял место пилота, и они взлетели.

Четверть часа прошло в необязательных разговорах, воспоминаниях, охах и ахах Люции, восхищавшейся ночным пейзажем.

Куттер бесшумно скользил в ночи, обгоняя редких попутчиков, видимых только по мигающим габаритным огням. Под ними проплывали россыпи цветных искр, пятна и полосы света – поселки и кемпинги, зверофермы и фабрики биосинтеза, станции магнитопланов, спортивные базы, дома отдыха, культурные центры. Рассасывание городов уже достигло той степени, когда концентрация зданий воспринималась как отклонение от нормы, и поверхность земли с высоты в три километра напоминала один колоссальный парк, город–лес. Лишь изредка в сиянии и мерцании огней протаивали темные провалы: реки и болота, острова не тронутого цивилизацией леса, заповедные и туристские зоны. На юге постепенно меркло, исчезало за горизонтом голубоватое зарево – центральный район Брянска с его памятниками старины. В нескольких местах подпирали небо белые спицы лифтов, двигаясь назад, исчезая на фоне более яркого свечения каких–то сооружений. На севере, куда стремился куттер, из–за горизонта вырастала ровная белая колонна, утопающая в разноцветном облаке света. Колонна росла быстро и вскоре заслонила собой четверть небосклона.

– Что это? – прошептала примолкшая было Люция.

– Башня хроноквантового ускорителя, – ответил Павел, жалея, что согласился на эту прогулку. Он так и не понял, чем Баранов поразил Люцию до такой степени, что она вышла за него замуж и даже родила дочь. – Мы называем ее для краткости Стволом.

Куттер поднялся выше и медленно поплыл к исполинской трубе, до которой оставалось километров восемь. В кабине раздался писк вызова, замигал алый огонек индикатора. Павел нажал кнопку связи.

– Борт–икс, вы вошли в запретную зону, запретную зону! – прозвучал характерный голос автомата. – Вход только спецмашинам. Назовите код, ваши позывные, паспорт отдела.

– Код сто семь, инспектор отдела безопасности Павел Жданов, группа «Роуд–аскер».

Через секунду послышался ответ:

– Вход разрешен.

«Сапсан» продолжал двигаться дальше.

– Как строго! – сказал Евгений. – Это и есть тот самый хроноускоритель? По–моему, совсем недавно я видел видеопередачу с места происшествия. Но в натуре это... – он поискал слово, – более серьезно. До сих пор неизвестно, что произошло?

Куттер завис над вершиной белой колонны. Пилотам показалось, что они заглянули в глубокий, со светящимися стенами колодец. Вершина Ствола была слегка размыта и дрожала, будто накрытая шапкой нагретого воздуха.

Павел поднял голову и увидел в зените розовое пятнышко света, похожее на летящую по ветру светящуюся паутину. Его вдруг пронзило острое ощущение опасности, будто некий исполин равнодушно навел ему в спину излучатель и положил палец на спуск. В тот же момент колонна под ними загорелась дрожащим желтым светом, гулкий удар обрушился на ушные перепонки, куттер подбросило вверх на добрый десяток метров. Люция ахнула.

Мерцающее облако света скатилось кольцом с колонны Ствола на землю, угрюмые рогатые машины попятились от него прочь. Откуда–то из–за холмов со всех сторон ударили по Стволу зеленые огненные клинки, снова и снова. Адское шипение и треск перекрыли все остальные звуки, а потом наступила полная тишина, словно аппарат провалился глубоко в подземелье.

Павел успокаивающе тронул Люцию за плечо, поднял куттер.

Разгул неведомых непосвященному стихий над ними пошел на убыль, Башня перестала светиться желтым накалом и походила теперь на тлеющую сквозь сизый пепел головешку. Кольцо белого, переливающегося перламутром пламени распалось на облачка и погасло. Со всех сторон Ствол окружали, группируясь в колонны, светляки невидимых в темноте машин.

Тишина внезапно лопнула, словно куттер продавил пленку глухоты, стали слышны многотональные свисты, необычные тоскливые крики, от которых сжималось сердце, голоса команд, звонки и глухой шум, напоминающий гул прибоя.

– Я думал, что оглох, – признался Баранов. – Что это было?

– Коррекция масштабов, – пробормотал Павел. – Странно, что нас не предупредили... Ну, идем домой? Больше ничего интересного не увидим.

– Давайте сядем на холм поближе к этому вашему... Стволу! – взмолилась Люция. – Так хочется посмотреть на него с земли. Да хотя бы вон туда. – Она показала на темную громаду энергоконцентратора на холме с западной стороны.

Павел пожал плечами.

– Что ж, пара минут у меня еще есть.

Куттер сел под стеной концентратора, на склоне холма, откуда Ствол казался исполинским стволом какого–то апокалиптического орудия, нацеленного в небо. Зрелище было захватывающим, и Павел понял чувства Люции, когда она вылезла из аппарата и тихо произнесла:

– Господи!..

Подождав приятелей в кабине, Павел вылез сам. И тотчас же сработала сторожевая система организма, заставившая его в течение доли секунды включить паранормальный резерв и перестроить нервную систему. Он увидел, как из–за выпуклой стены энергоконцентратора выскользнули две тени (ребятки явно были в маскхалатах «хамелеон»), а снизу, из распадка, вышли еще двое, и все четверо были вооружены – он это чувствовал. Павел напряг зрение. Шедший первым был неизвестен, а вот второй – тот самый «санитар», что угрожал ему в когге Геворка у альфы Рыси. Павел шагнул к стене, боковым зрением отмечая, как его умело взяли в кольцо, отрезая от куттера и замершей в эстетическом восторге супружеской парочки. Было недосуг решать, действовали ли Барановы в сговоре с «санитарами», но все же Павлу показалось, что они находятся в состоянии гипнотического транса.

– Вот и наступил конец твоей самодеятельности, инспектор, – сказал предводитель группы, приблизившись. – Но убивать мы тебя не будем, просто нейтрализуем, подсадим гипнотрансор. Будешь слушаться как миленький, и никаких проблем. Возражения есть?

– Конечно, есть, – сказал Павел и прыгнул к нему, в доли секунды преодолевая расстояние в десять метров.

«Санитар» действовал быстро, но то ли был спесив изначально, то ли верил в свое превосходство, поэтому выстрелить в инспектора из суггестора «слон» не успел. Пробить его костюм Павел не смог, но шейные позвонки сломал.

Приятели «санитара» мгновенно открыли огонь из своих «пушек» – тех же излучателей «слон», накрыли залпом Жданова, и тот вряд ли смог бы долго устоять под натиском ломающего волю излучения, но в схватку вмешалась третья сила.

За спиной Павла с гулом возникла громадная черная фигура на «коне», сверкнули зеленые молнии, взвихрились три столба бледного пламени и дыма. «Санитары» исчезли. Всадник, глянув на застывшего Павла длинной рубиновой щелью глаза, подхватил с земли оставшегося «санитара», молча повернул кентавра и тяжкой рысью удалился к Стволу. Наступила тишина. Потом зашевелилась находившаяся в столбняке Люция, огляделась. Глаза ее стали изумленными и большими.

– Паша, ты?! Как мы здесь оказались?..

Вышел из ступора и Евгений, но то ли доза гипноизлучения ему досталась больше, то ли организм реагировал сильнее, – его вырвало.

Поддерживая обоих, Павел усадил их в куттер и ответил дежурному по Центру на вопрос: что за взрывы наблюдаются возле западного РЭК? Поднял машину в воздух и услышал на волне интеркома четкий и звучный бас:

– Первый вызывает «Роуд–аскер» Сто семь...

Молчание, вернее, равномерный шум других голосов, и снова:

– Первый вызывает «Роуд–аскер» Сто семь...

Павел спохватился и наклонился к микрофону.

– Сто седьмой слушает Первого.

– Сто седьмой, вас ждут в Центре, срочно ответьте по двадцать второму каналу.

Павел посмотрел на спутника, с трудом избавляясь от мыслей о Люции.

Разозлился, стряхнул оцепенение.

Высадив Барановых возле их дома, он снова полетел к Стволу и вскоре вошел в зал Центра, уже полностью владея собой.