Глава 5
Начальник отдела кивнул на ряд кресел у стола. Павел сел, окидывая
взглядом пейзаж видеопласта. Кабинет Ромашина представлял собой каменную
террасу на склоне горы: сзади склон становился круче и превращался
в вертикальную скальную стену, впереди обозначался обрыв ущелья, за
ним хаос серо–синих скал и на горизонте – заснеженные силуэты
гор. Стол–пульт, кресла и подставка объемного экрана выглядели несколько
странно на этом фоне, словно декорации к спектаклю.
«Памир, – определил почти вслух Павел, – вид с Конгурского
перевала. Вон и вершина Конгура слева, не спутаешь. Все же как много
говорит картина с видеопласта о характере хозяина кабинета. Мы, оказывается,
близки по вкусам».
Ромашин несколько секунд читал бегущие по черной матовой панели световые
строки и коснулся сенсора «отбой». После этого он вышел из–за
стола и сел рядом с инспектором, глядя на космы облаков, плывущих
у вершин гор.
– Разобрались?
Павел покосился на его седую на висках шевелюру.
– В основном. У бывшего заведующего лабораторией есть интересная
идея, объясняющая причины катастрофы. Он считает, что в эксперимент
вмешался кто–то чужой.
– Это подтверждается фактами?
– Утверждать не берусь, но некоторые факты действительно говорят
в пользу гипотезы. По сообщениям конкистадоров – автоматов
обслуживания хроноускорителя, оборудование Ствола работает в экстремальном
режиме, внутри Ствола находятся люди, но связи с ними нет.
Ромашин кивнул.
– Как вы считаете, Игорь Марич погиб?
– Вероятно, хотя надежда на его возвращение остается. Вполне
возможно, что внутри лаборатории время течет медленнее, чем вне здания.
– А не мог он проникнуть в Ствол через выходы лаборатории?
– Не исключено, однако, чтобы это проверить, надо повторить попытку
атаки лаборатории. К сожалению, конкистадор, вернувшийся оттуда, пуст,
как консервная банка.
Ромашин перевел взгляд на Павла, в глазах его мелькнула тень сожаления
и вины. И намек на сомнение.
– Мы надеемся на вас.
– Я это понял. Уже второй день готовлюсь к новой разведке. Завтра
или послезавтра буду готов.
– Не торопитесь с разведкой, прежде рассчитайте варианты проникновения
в здание. Ошибки быть не должно. И еще. Вы слышали о странных явлениях
в атмосфере Земли, в Приземелье и на границах Системы?
– Нет. – Павел не стал рассказывать Ромашину о
том, как ходил с Маричем к Стволу в ночь перед его безрассудно смелым
шагом. – В последнее время я не слушаю программу новостей.
– Эта информация пока закрыта для всеобщего оповещения,
можете узнать подробности по каналам Управления. Вкратце дело вот
в чем: две недели назад над Стволом засветилась область стратосферы
площадью в десять квадратных километров. Издали очень похоже на северное
сияние. Кроме того, на высоте около десяти тысяч километров от поверхности
Земли над той же точкой обнаружен «пузырь отталкивания» –
зона, не пропускающая через себя ни одно материальное тело. Диаметр
«пузыря» – около двухсот километров. Визуально он не
наблюдается, никаких аномалий физических полей не обнаруживает, но
при попытках преодолеть абсолютно пустое пространство «пузыря»
появляются силы отталкивания.
– Занятно, – тихо проговорил Павел.
– Вы находите? Ну и последнее: у полюсов эклиптики,
на расстоянии около одной астрономической единицы, объявились «прозрачные
дыры» – зоны поглощения вещества. В одну из них засосало
несколько автоматических зондов и беспилотный астрономический модуль,
в другую – станцию СПАС–42. Из пяти членов экипажа спастись
удалось троим. Объяснить причины явлений ученые пока отказываются,
но нет сомнений, что явления связаны с катастрофой, вернее, с работающим
до сих пор Стволом.
– Эта мысль приходит в голову в первую очередь.
– Совершенно верно, не обязательно иметь семь пядей
во лбу, чтобы увидеть связь. Явления стали наблюдаемы две недели назад,
то есть как раз после катастрофы, а области свечения, отталкивания
и поглощения укладываются на прямой, проходящей через Ствол, и «привязаны»
к нему, то есть вращаются вместе с Землей. Там сейчас с физиками Академии
работают и наши эксперты.
– Только что подумал: они не пробовали прощупать космос
дальше по вектору?
– Интересная мысль. Мы предложим проверить. Что ж, степень
вашей автономности остается прежней. Готовьтесь к вылазке в лабораторию,
восстанавливайте в зале управления обстановку, которая была во время
эксперимента. Сможете определить степень опасности работающего Ствола?
– Не знаю, – помедлив, ответил Павел. – Наверное,
только при наличии полной информации о положении дел. Пока же Ствол
для нас – «черный ящик». Никто не знает, почему он работает
и в какие времена проник. Такие вот дела.
Ромашин встал, походил по кабинету и сел за стол.
– Вы мне напомнили... Вам не кажется, что возник парадокс?
По свидетельствам конкистадоров, ближайшие точки выходов Ствола в
реальное время – двести лет назад, триста, десять тысяч. Почему
же нет документов из прошлого, что эти события имели место в Брянском
лесу? Ведь для нас–то они уже произошли. Предки должны были отразить
их в документах, хрониках, летописях...
– Парадокс и в самом деле существует, но физики объясняют
его по–разному. Одни тем, что в силу вступил закон затухания последствий,
специфичным проявлением которого и является отсутствие всякого рода
упоминаний о появлении Ствола в различных исторических эпохах. Второе
объяснение весьма оригинально: эксперимент закончился в ту же секунду,
когда и начался. То есть все, что мы сейчас переживаем, – один
из возможных путей развития эксперимента, как бы сон Вселенной. Исчезнет
причина хроносдвига – исчезнут, как и не было, события, происшедшие
после пробоя хроноскважины. Но есть еще более экзотичные гипотезы,
например, что Ствол вышел в прошлом в соседних временных углах. Раньше
говорили – «в соседних измерениях», именно поэтому история
и не сохранила свидетельств его выхода.
– М–да, любопытно. Многовато гипотез, не правда ли?
– В том их и слабость. Хотя истина бывает многолика.
Может быть, она и в нашем случае лежит на стыке многих гипотез? Путь
к ней один – познание.
Ромашин едва заметно улыбнулся.
– «Тысячи дорог уводят от цели, и лишь одна–единственная
ведет к ней», Монтень. Древние философы знали цену мудрым изречениям.
Вам нужна моя помощь?
– Пока нет.
– Тогда до встречи. Жду вас через два часа... если ничего
не случится. Надеюсь, мир просуществует столько времени.
Они улыбнулись друг другу, чувствуя взаимное расположение,
и Павел покинул кабинет начальника отдела безопасности.
В коридоре он наткнулся на спешащего человека. Оба одновременно
извинились и, пройдя два шага, остановились.
– Павел?
– Женя!
– Ну, здравствуй, бродяга! Вот не думал встретить тебя здесь.
Ты же инспектор космосектора, насколько мне помнится. Или перешел
в отдел к наземникам?
– Временно, Женя, временно.
– Понятно. Катастрофа с лабораторией времени?
– Следишь за новостями? Угадал. А ты где сейчас?
– Все там же: испытательный полигон, бригада наземного
транспорта. Не забыл еще? Ребята тебя помнят, особенно Витольд, он
уже начальник монтажно–испытательного корпуса.
– Вырос парень. Я тоже всех помню, передавай привет.
– Обязательно. Что же ты не спросишь, как Люция?
Павел слабо усмехнулся.
– Верю, что у нее все хорошо.
Евгений помолчал.
– Ты из–за нее ушел? Ребята долго гадали...
– Из–за себя.
– Понятно. Ну ладно, дело прошлое. Я побежал, меня ждут.
Заходи к нам, если освободишься. Кстати, у нас с Люцией дочь, назвали
Алевтиной. Люция ушла из бригады, и мы с ней поженились.
Евгений сжал руку в кулак, вскинул вверх прощальным жестом
и пошел прочь.
Павел остался стоять, оглушенный новостью, потом медленно
двинулся в свой кабинет. Там записал появившиеся мысли на кристалл,
прочитал поступившие по запросам сообщения, а сам вспоминал Люцию,
пытался представить, какой она стала, какая у нее дочь, почему она
вышла за Баранова... Сколько лет они были вместе, в одном отряде,
изо дня в день, и каждый раз она была разная: то ласковая и нежная,
то чужая и недобрая, дразнящая и насмешливая, ранимая и беспомощная,
твердая и сильная, капризная и нетерпеливая... Так и осталось загадкой,
какая она настоящая. Был прав поэт, утверждавший:
У каждого свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час.
Но это все неведомо для нас...
И до сих пор личный мир – тайна и долго будет еще оставаться
тайной для других. К Люции эти строки, пожалуй, применимы. Почему
она вдруг потеряла интерес к Павлу после стольких встреч? Почему Евгений,
Женька–простейший, которого она вообще не замечала, вдруг стал ее
мужем? Вечный неудачник и неумеха, простой до кретинизма, хороший
математик, но плохой спортсмен, худой и нескладный – и рядом
Люция, эффектная, красивая, уверенная в себе... Трудно представить!
Невозможно представить! И тем не менее – факт! Факты –
упрямая вещь, как говорил мудрец. Правда, выглядит он уже не интеллигентным
хлюпиком в очках, возмужал, пополнел... Ее влияние?..
Павел очнулся, взглянул на часы и заторопился. Пора было идти в экспертный
отдел Академии наук.
Вечером он пошел ужинать в ресторан «Золотой плес» в Брянске.
Вспомнил друзей, с какими некогда бывал здесь, много раз – с
Люцией, поразмышлял о своей работе, по обыкновению разложил всю полученную
информацию по полочкам. Загадок набралось достаточно, чтобы вырисовался
один любопытный вывод, и утром он решил встретиться с комиссаром.
А когда заканчивал ужин, подумывал, не позвонить ли Евгению, к которому его
влекло болезненное любопытство (муж Люции, надо же!).
Баранов позвонил ему сам, прямо в ресторан. У Павла на столе выросла
красивая свеча эмкана, развернулась в объем видеопередачи, и он с
удивлением увидел перед собой физиономию Евгения Баранова.
– Приятного аппетита, – жизнерадостно улыбнулся испытатель. –
Ты не появился у нас, вот я и звоню. Люция жаждет тебя видеть, а также
услышать интересный рассказ, и у нас мелькнула мысль: не покажешь
ли нам с ней Ствол? Ночью я его еще не видел, как и Люция. А потом
посидим где–нибудь, поболтаем.
Павел молча разглядывал лицо бывшего приятеля, настораживаясь все
больше, но чувств своих не выдал. Кивнул спокойно:
– Почему бы и не показать. Где вас подобрать?
– Да мы недалеко, возле второго Брянского метро. И одеты соответственно.
– Ждите, буду через несколько минут.
Виом свернулся в нить, погас.
Павел, задумчиво склонив голову, смотрел на стол, пытаясь найти причину
внезапного интереса Баранова к хронолаборатории, потом промокнул губы
и встал. Через четверть часа он подогнал к метро комфортабельный куттер
класса «сапсан».
Евгений и Люция ждали его в полумраке за живой изгородью из голубых
елей. Баранов был одет в серый кокос, Люция – в светящийся спортивный
уник, и Павел, знавший ее нелюбовь к спорту и облегающей одежде, еще
больше подтянулся.
– Привет, инспектор. – Люция чмокнула его в щеку. –
Ты, как всегда, подтянут, силен, в форме. Мы тебя не отвлекаем от
работы? Мне кажется, идея чудесная – взглянуть на Брянскую хронолабораторию
сверху. Нас туда пропустят?
– Обижаешь, – сказал Павел, прислушиваясь к своим ощущениям,
но не решаясь последовать внутреннему совету отказаться от полета.
Подумал: успею предупредить Ромашина, если что...
Семейная пара залезла в куттер, Жданов занял место пилота, и они взлетели.
Четверть часа прошло в необязательных разговорах, воспоминаниях, охах
и ахах Люции, восхищавшейся ночным пейзажем.
Куттер бесшумно скользил в ночи, обгоняя редких попутчиков, видимых
только по мигающим габаритным огням. Под ними проплывали россыпи цветных
искр, пятна и полосы света – поселки и кемпинги, зверофермы
и фабрики биосинтеза, станции магнитопланов, спортивные базы, дома
отдыха, культурные центры. Рассасывание городов уже достигло той степени,
когда концентрация зданий воспринималась как отклонение от нормы,
и поверхность земли с высоты в три километра напоминала один колоссальный
парк, город–лес. Лишь изредка в сиянии и мерцании огней протаивали
темные провалы: реки и болота, острова не тронутого цивилизацией леса,
заповедные и туристские зоны. На юге постепенно меркло, исчезало за
горизонтом голубоватое зарево – центральный район Брянска с
его памятниками старины. В нескольких местах подпирали небо белые
спицы лифтов, двигаясь назад, исчезая на фоне более яркого свечения
каких–то сооружений. На севере, куда стремился куттер, из–за горизонта
вырастала ровная белая колонна, утопающая в разноцветном облаке света.
Колонна росла быстро и вскоре заслонила собой четверть небосклона.
– Что это? – прошептала примолкшая было Люция.
– Башня хроноквантового ускорителя, – ответил Павел, жалея,
что согласился на эту прогулку. Он так и не понял, чем Баранов поразил
Люцию до такой степени, что она вышла за него замуж и даже родила
дочь. – Мы называем ее для краткости Стволом.
Куттер поднялся выше и медленно поплыл к исполинской трубе, до которой
оставалось километров восемь. В кабине раздался писк вызова, замигал
алый огонек индикатора. Павел нажал кнопку связи.
– Борт–икс, вы вошли в запретную зону, запретную зону! –
прозвучал характерный голос автомата. – Вход только спецмашинам.
Назовите код, ваши позывные, паспорт отдела.
– Код сто семь, инспектор отдела безопасности Павел Жданов, группа
«Роуд–аскер».
Через секунду послышался ответ:
– Вход разрешен.
«Сапсан» продолжал двигаться дальше.
– Как строго! – сказал Евгений. – Это и есть
тот самый хроноускоритель? По–моему, совсем недавно я видел видеопередачу
с места происшествия. Но в натуре это... – он поискал слово, –
более серьезно. До сих пор неизвестно, что произошло?
Куттер завис над вершиной белой колонны. Пилотам показалось,
что они заглянули в глубокий, со светящимися стенами колодец. Вершина
Ствола была слегка размыта и дрожала, будто накрытая шапкой нагретого
воздуха.
Павел поднял голову и увидел в зените розовое пятнышко света,
похожее на летящую по ветру светящуюся паутину. Его вдруг пронзило
острое ощущение опасности, будто некий исполин равнодушно навел ему
в спину излучатель и положил палец на спуск. В тот же момент колонна
под ними загорелась дрожащим желтым светом, гулкий удар обрушился
на ушные перепонки, куттер подбросило вверх на добрый десяток метров.
Люция ахнула.
Мерцающее облако света скатилось кольцом с колонны Ствола
на землю, угрюмые рогатые машины попятились от него прочь. Откуда–то
из–за холмов со всех сторон ударили по Стволу зеленые огненные клинки,
снова и снова. Адское шипение и треск перекрыли все остальные звуки,
а потом наступила полная тишина, словно аппарат провалился глубоко
в подземелье.
Павел успокаивающе тронул Люцию за плечо, поднял куттер.
Разгул неведомых непосвященному стихий над ними пошел
на убыль, Башня перестала светиться желтым накалом и походила теперь
на тлеющую сквозь сизый пепел головешку. Кольцо белого, переливающегося
перламутром пламени распалось на облачка и погасло. Со всех сторон
Ствол окружали, группируясь в колонны, светляки невидимых в темноте
машин.
Тишина внезапно лопнула, словно куттер продавил пленку глухоты,
стали слышны многотональные свисты, необычные тоскливые крики, от
которых сжималось сердце, голоса команд, звонки и глухой шум, напоминающий
гул прибоя.
– Я думал, что оглох, – признался Баранов. –
Что это было?
– Коррекция масштабов, – пробормотал Павел. –
Странно, что нас не предупредили... Ну, идем домой? Больше
ничего интересного не увидим.
– Давайте сядем на холм поближе к этому вашему... Стволу! –
взмолилась Люция. – Так хочется посмотреть на него с земли. Да
хотя бы вон туда. – Она показала на темную громаду энергоконцентратора
на холме с западной стороны.
Павел пожал плечами.
– Что ж, пара минут у меня еще есть.
Куттер сел под стеной концентратора, на склоне холма, откуда
Ствол казался исполинским стволом какого–то апокалиптического орудия,
нацеленного в небо. Зрелище было захватывающим, и Павел понял чувства
Люции, когда она вылезла из аппарата и тихо произнесла:
– Господи!..
Подождав приятелей в кабине, Павел вылез сам. И тотчас
же сработала сторожевая система организма, заставившая его в течение
доли секунды включить паранормальный резерв и перестроить нервную
систему. Он увидел, как из–за выпуклой стены энергоконцентратора выскользнули
две тени (ребятки явно были в маскхалатах «хамелеон»), а снизу,
из распадка, вышли еще двое, и все четверо были вооружены –
он это чувствовал. Павел напряг зрение. Шедший первым был неизвестен,
а вот второй – тот самый «санитар», что угрожал ему
в когге Геворка у альфы Рыси. Павел шагнул к стене, боковым зрением
отмечая, как его умело взяли в кольцо, отрезая от куттера и замершей
в эстетическом восторге супружеской парочки. Было недосуг решать,
действовали ли Барановы в сговоре с «санитарами», но все же
Павлу показалось, что они находятся в состоянии гипнотического транса.
– Вот и наступил конец твоей самодеятельности, инспектор, –
сказал предводитель группы, приблизившись. – Но убивать мы тебя
не будем, просто нейтрализуем, подсадим гипнотрансор. Будешь слушаться
как миленький, и никаких проблем. Возражения есть?
– Конечно, есть, – сказал Павел и прыгнул к нему,
в доли секунды преодолевая расстояние в десять метров.
«Санитар» действовал быстро, но то ли был спесив
изначально, то ли верил в свое превосходство, поэтому выстрелить в
инспектора из суггестора «слон» не успел. Пробить его костюм
Павел не смог, но шейные позвонки сломал.
Приятели «санитара» мгновенно открыли огонь из своих
«пушек» – тех же излучателей «слон», накрыли
залпом Жданова, и тот вряд ли смог бы долго устоять под натиском ломающего
волю излучения, но в схватку вмешалась третья сила.
За спиной Павла с гулом возникла громадная черная фигура
на «коне», сверкнули зеленые молнии, взвихрились три столба
бледного пламени и дыма. «Санитары» исчезли. Всадник, глянув
на застывшего Павла длинной рубиновой щелью глаза, подхватил с земли
оставшегося «санитара», молча повернул кентавра и тяжкой рысью
удалился к Стволу. Наступила тишина. Потом зашевелилась находившаяся
в столбняке Люция, огляделась. Глаза ее стали изумленными и большими.
– Паша, ты?! Как мы здесь оказались?..
Вышел из ступора и Евгений, но то ли доза гипноизлучения
ему досталась больше, то ли организм реагировал сильнее, – его
вырвало.
Поддерживая обоих, Павел усадил их в куттер и ответил дежурному
по Центру на вопрос: что за взрывы наблюдаются возле западного РЭК?
Поднял машину в воздух и услышал на волне интеркома четкий и звучный
бас:
– Первый вызывает «Роуд–аскер» Сто семь...
Молчание, вернее, равномерный шум других голосов, и снова:
– Первый вызывает «Роуд–аскер» Сто семь...
Павел спохватился и наклонился к микрофону.
– Сто седьмой слушает Первого.
– Сто седьмой, вас ждут в Центре, срочно ответьте по
двадцать второму каналу.
Павел посмотрел на спутника, с трудом избавляясь от мыслей
о Люции.
Разозлился, стряхнул оцепенение.
Высадив Барановых возле их дома, он снова полетел к
Стволу и вскоре вошел в зал Центра, уже полностью владея собой.