И Возмездие Со Мною - Василий Головачев - Книжная Полка

Жуковские Леса. Крутов

Он блуждал в этом странном мире без ориентиров уже целую вечность, не ощущая своего тела, не видя ничего, кроме серого тумана, в котором то протаивали черные дыры и тоннели, то вспыхивали редкие злые синие звезды. Одна из этих звезд больно уколола глаза, и с этого момента началась медленная трансформация окружающего пространства, сопровождавшаяся возвращением телесных ощущений.

Туман поредел, засветился перламутром, в нем появились и задвигались какие–то гибкомедленные пластичные тени, вдруг прорываясь к Егору и жаля его змеиными выпадами, отчего каждый раз в месте «укуса» разгорался пожар, плоть начинала тлеть, пузыриться, дымиться и таять, а боль вонзалась в глаза и в голову и на какое–то время отключала и без того мутное сознание. Затем туман рассеялся окончательно, Крутов осознал себя лежащим на твердом шершавом бетонном полу, совершенно разбитым, больным и старым. Тело казалось пластом рыхлого снега, а голова – пустым мыльным пузырем, готовым лопнуть от дуновения ветра в любой момент; голова была буквально высосана каким–то чудовищным пылесосом и в ней ворочалась лишь одна вялая агонизирующая мысль: ты труп, парень... ты труп... Мысль изредка пробивала сферу эмоций и тогда на голову обрушивались, как струи воды из–под душа, чувства безысходности, тоски и отчаяния.

И все же Егор нашел в себе силы задавить почти все негативные ощущения и мысли и, напрягаясь до тошноты, встал сначала на четвереньки, а потом на ноги.

– Молодец, полковник, – раздался чей–то скрипучий знакомый голос, – быстро адаптируешься к двойному раппорту.

Одна из змеевидных теней, «жаливших» Крутова, оформилась в человека с неприятным бледным морщинистым лмцом, держащего шприц, и тотчас же у Егора сработал стереотип аварийного поведения, автоматически повышающий тонус и переводящий организм в состояние предбоевого подъема: он узнал этого человека, встреченного «мстителями» Панкрата Воробьева в облике инспектора ГАИ.

– А–а... привет, инспектор, – сказал Крутов, кое–как слепив улыбку из разъезжавшихся губ. – Ты еще лейтенант? Или тебя уже повысили в звании? Что ж ты не пришел на свидание, как мы договаривались?

Стоявшие рядом с морщинистым мужчины, в одном из которых Крутов узнал майора Сватова, глянули на своего коллегу с недоумением и подозрением. Тот метнул на Егора ненавидящий взгляд, шагнул к нему и ударил в лицо прикладом автомата. Егор упал.

– Что он плел насчет договоренности? – поинтересовался Сватов.

– Понтует, сволочь, – скривился морщинистый, бросая на пол шприц. – Понимает, что ему кранты, вот и берет на понт.

– Сам сволочь, – зашевелился Крутов, сплевывая кровь. – Ты же мне все рассказал, когда мы тебя на складе за жопу взяли. И кто старший в группе байкеров – Жора Чемерис, помнишь? И кто посетил деревню Ковали – Петухов, Силкин и Харчук, и кого вы хороните в курганах, и чем занимается лаборатория... – Крутов не договорил, потому что морщинистый ударил его ногой, когда Егор пытался встать, и отбросил на несколько метров в сторону, к стене совершенно голого, без деталей, с узким горизонтальным окном под потолком, помещения с бетонными стенами, таким же полом и потолком.

– Убью, с–сука! Ничего я ему не говорил.

– Погоди, Чемерис, – остановил его Сватов, разглядывая лицо морщинистого «инспектора» с выступившими красными пятнами. – Если ты ничего не рассказывал полковнику, откуда он знает такие подробности и имена?

– Они и Силкина допрашивали...

– Которого потом убил Петух, так что проверить уже невозможно. Что у тебя еще есть в запасе для своего оправдания?

– Да ты что, Сват? Мне не веришь?! Эта падла ментовская нас пересечь хочет, а ты ему подыгрываешь?!

Сватов улыбнулся. Лицо морщинистого помертвело.

– Я не верю никому, даже тебе. Даже себе. Такие времена. Очень плохо, что этот полковник знает так много. Больше, чем я думал. Или он дурак или...

– Сам дурак, – зашевелился Крутов, делая вид, что ему больно, что он совсем обессилел и о сопротивлении не помышляет. – Если вы такие все умные, крутые, опытные, откуда же я тогда знаю, чем занимается лаборатория?

– И чем она занимается? – ласково спросил Сватов.

– Разработкой психотронных генераторов.

В помещении камеры наступила тишина. Трое тюремщиков смотрели на Крутова и молчали. Егор, кряхтя, разогнулся.

– У нас даже образец имеется. В свое время мое подразделение выковыривало одних таких деятелей из подпольной лаборатории, они занимались исследованием влияния пульсирующих электромагнитных полей на сознание человека, поля эти якобы вызывали определенные настроения и мысли... но вы явно пошли дальше.

– ... твою мать! – с изумлением сказал морщинистый. – Я точно такого не говорил!

– Где же образец? – поинтересовался майор.

– В надежном месте. Могу показать, сами не найдете.

– Да врет он!..

– Постой, Жорка, не пыхти. Где ты его спрятал?

– Я же сказал, не найдете. Кстати, Георгий пообещал добыть еще один пистолетик...

Морщинистый прыгнул к Егору, ударил в связке рукойногойрукой, метя в голову, и Крутов, тонко заблокировав выпад в голову, принял на себя остальные удары, делая вид, что отключился, падая на пол плашмя. На еще один удар ногой, который нанес ему «инспектор», когда он уже лежал на полу, Егор не отреагировал.

– Остынь, – недовольно проговорил майор, – он мне нужен живым и здоровым. Полковник Дубневич приказал не трогать.

– Да на хрен он тебе сдался вообще! Не надо было выводить его из сумеречного состояния, тогда на все вопросы он ответил бы правдиво и точно. Не видишь, что он пытается столкнуть нас лбами? Давай еще раз пропустим его через «глушак», допросим и закопаем. Переживет твой Дубневич.

– Откуда у него «глушак»?

– Значит, он тоже был в зоне вместе с группой «мстителей». И скорее всего он и есть резидент из конкурирующей конторы.

– Так грубо контрразведка не работает. Ладно, разберемся, иди займись отправкой фургона. Уйдет груз, вернешься. Мы тут пока побеседуем с полковником мирно, посмотрим на его реакцию. Может, он признается и без мордобоя.

Морщинистый бросил на лежащего без движения Крутова сверкнувший взгляд и вышел из камеры.

– Приведи его в чувство, – приказал майор своему молчаливому телохранителю.

Двухметровый гигант в пятнистой форме подошел к Егору, нагнулся, переворачивая его навзничь, и Крутов, давно готовивший атаку, ударил его в пах ногой снизу вверх. Вскочил выгибом вперед, нанося еще один удар согнувшемуся телохранителю Сватова – локтем в висок и тут же прыгнул к замешкавшемуся майору, недооценившему прыть своего противника.

О мастерах рукопашного боя недаром говорят, что из них истинно готов тот, кто кажется ни к чему не готовым, но Сватов, в принципе неплохой боец, знаток барса и азиатских стилей, давно не занимался тренингом реактивного срабатывания, привык считать себя всегда хозяином положения, стал самоуверенным, отяжелел и внутренне расслабился. От поверженного врага он не ждал ничего, кроме просьб о пощаде. Будь на его месте сам Крутов, он не оставил бы ему ни одного шанса выиграть схватку. Сватов же, уверовав в свою победу, недосягаемость и силу оружия, вместо того, чтобы встретить противника одной из систем боя, начал хвататься за пистолет и потерял драгоценные доли секунды на адекватный ответ.

Между ними было метров пять, Егор пролетел это расстояние за две десятых секунды, перехватил руку майора с пистолетом ( все тот же генератор, названный в разговоре «глушаком») и от души влепил ему пятерней удар в лицо, сплющивая нос, разбивая губы. Затем, не колеблясь и не давая опомниться, применил тот же эффективный прием, что и в коротком поединке с телохранителем – удар ногой в пах, а закончил контрольным добивающим ударом ребром ладони по болевой точке над ухом. Прислушался к звукам, долетавшим сквозь дверь камеры, вооружился, прихватив «бердыш» и «глушак» майора и автомат телохранителя. Болели ребра, – умеет бить, гад! – живот, грудь, голова, саднили разбитые губы, хотелось пить, а потом лечь на пол и забыться, но Егор преодолел приступ слабости и склонился над телохранителем Сватова. Потряс парня, пошлепал его по щекам, дождался, пока у того откроются глаза.

– Говорить можешь?

– У–у–у–у... – ответил здоровяк.

– Что, больно? Извини. Как говорил один поэт: так поступают только со своими. Где мужик и девчонка, которых вы захватили в деревне?

– В виварии... – сквозь зубы прошипел телохранитель.

– В каком еще виварии?!

– Мы так называем... главный корпус... туда тебе... не пройти...

– А мы сейчас где находимся?

– В отстойнике... здесь держат расходный...

– Что? Говори!

– Расходный материал...

– Людей, что ли? Подопытных кроликов? Тех,что доставляют сюда на рефрежиреторах? Откуда вы их привозите?

– Из тюрем... это смертники... им все равно... не жить...

– Понятно. Вы, значит, гуманисты. Хорошо устроились, ребята. А вообще странно, что ты отвечаешь на все вопросы, неужели майор забыл тебя запрограммировать? Когда он очнется, передай ему, что я вернусь. Но не дай ему Бог сделать что–нибудь с девчонкой! Да и с парнем тоже.

Крутов несильным, но точным уколом в сонную артерию усыпил телохранителя и скользнул к двери. Где–то недалеко взревывал мотор автомашины, но человеческих голосов слышно не было. Тогда он приоткрыл дверь, выглянул наружу.

Судя по цвету неба и россыпи звезд, была глубокая ночь. Слева располагался ряд бетонных строений в форме кубов с плоскими крышами; Егор понял, что находится в одном из них. Людей поблизости нигде видно не было, но справа, за какой–то деревянной постройкой располагалась автостоянка, где тарахтел дизель, а в центре большой поляны с темной громадой здания, – это и был очевидно «виварий», – ворчал мотором длинный рефрижератор с горящими габаритными огнями. В свете подфарников сновали какие–то люди, таскали тюки и ящики, укладывая в фургон.

Мгновение Крутов не двигался, прокачивая через обострившиеся органы чувств всю поступавшую информацию, и метнулся к опушке леса, подступавшего к бетонным кубам почти вплотную. Сделал круг, обходя поляну с севера, и засел в кустах недалеко от асфальтовой дороги, по которой рефрижератор должен был выезжать с места погрузки. Ни Елизавету, ни Панкрата он в данном положении вызволить не мог, но надеялся, что его побег, если он удастся, заставит «вивисекторов» отложить эксперименты над новыми «кроликами». Вернуться же Егор рассчитывал скоро и с полным боекомплектом.

Расчет на отсутствие бдительности у охраны был небезупречным, но психологически верным: пока загружался фургон, Крутов был в безопасности, пусть и относительной, охранники, в том числе и морщинистый «гаишник» Георгий, находились на своей территории, чувствовали себя спокойно и уверенно. Все решал тот запас времени, какой оставался у полковника до того момента, когда откроется тайна его отсутствия в «отстойнике». Хватит ли этого времени на перехват рефрижератора и бегство за пределы зоны. Однако другого выбора у Крутова не было, шанс прорваться к болоту или через центральный выезд за территорию зоны почти равнялся нулю.

Взревел двигатель фургона, вспыхнули нижние ратьерные фары, хорошо освещавшие дорогу, но невидимые сверху. Громадный автовагон медленно покатил по дороге к лесу. Счет пошел на секунды. Тревога началась в тот момент, когда рефрижератор проехал открытое пространство поляны и углубился в сосновый лес. В то же мгновение Крутов вспрыгнул на подножку автомобиля, рванул дверцу, одним движением вышвырнул из кабины сопровождающего и упер в бок водителя ствол пистолета:

– Гони!

Рефрижератор зарычал сильнее, набирая скорость. Расстояние в один километр от поляны с хозяйством лаборатории до ограждения он преодолел за две минуты, выскочил в редколесье перед воротами, начал тормозить. Справа и слева от него вспыхнули рубиновые лучики света, как бы оконтуривая путь, указывая «взлетно–посадочную» полосу, и тотчас же водитель бросил руль, закатил глаза и безвольно обвис на сидении.

Выматерившись сквозь зубы, Крутов перехватил руль, чтобы останавливающийся фургон не съехал в кювет, кое–как свалил тело водителя вправо, догадываясь, что у того сработала закодированная в подсознании программа самоликвидации, и пересел на его место. До ворот в колючепроволочном заборе оставалось всего с полсотни метров, когда включилась наконец система тревожной защиты зоны.

Слева и справа от дороги вдруг загорелись мощные прожекторы, мгновенно создавшие плотный поток света, практически ослепивший Крутова. А потом заговорили скрытые от посторонних глаз автоматические пулеметы на поворотных турелях, простреливающие дорогу и лес на многие сотни метров. По капоту, кабине, вагону забарабанил горячий свинцовый град, посыпались стекла, с мяуканьем и визгом запел рикошет.

Крутов сполз с сидения под руль, ничего не видя, придерживая его рукой так, чтобы машина продолжала двигаться в прежнем направлении, и рукой же вдавил педаль газа, взмолившись в душе, чтобы не заглох и не взорвался двигатель.

Долгих десять секунд рефрижератор плыл в море света и огня, вздрагивая от пулевых попаданий, рыча и плюясь дымом. Потом послышался скрежещущий удар, автомобиль вздрогнул, приостанавливаясь,но прорвал сетку ворот и покатился в ночь, оставив позади нечто вроде извержения вулкана.

Егор взгромоздился на исклеванное пулями сидение, включил фары дальнего света, но все равно еще ничего не видел и вел рефрижератор вслепую, в любой момент ожидая столкновения с деревом или попадания колеса в яму, интуитивно выворачивая руль в соответствии с поворотами дороги. А когда глаза начали наконец привыкать к новому освещению и реагировать на детали, его самым бесцеремонным образом остановили.

На подножку слева вдруг вскочил невидимый человек, в шею Крутову уперся ствол пистолета, раздался чей–то негромкий, но выразительный голос:

– Тормози! Выходи!

Егор схватился было за автомат на груди, но его ударили по голове, сорвали оружие, выдернули из кабины и придавили к земле на обочине дороги.

– Савин, гони фургон в Дятьков! – прозвучал сквозь рык двигателя чей–то властный голос, показавшийся Крутову знакомым. – Малько, Бажов – в арьегард! Остальные за мной!

Обладатель голоса подошел к лежащему Крутову, осветил его фонарем.

– Кто Это? Спросили, что за шум поднялся в зоне? Почему он выезжал с таким музыкальным сопровождением?

– Сейчас спросим.

Егора перевернули, рывком поставили на ноги, он попытался заслониться рукой от луча света и услышал изумленное восклицание:

– Крутов?! Мать твою!.. Так это ты устроил переполох?!

– Ираклий... – пробормотал Егор, узнав наконец голос магистра Ордена чести. Ного его подкосились, и он едва не упал, поддержанный под локоть кем–то из подчиненных Федотова.

– За ним погоня, товарищ полковник, – вынырнула сбоку темная фигура. – «Нива», бээмпэшка и четыре мотоцикла.

– Уходим!

Егора подтолкнули в спину, усадили в кабину джипа, и машина понеслась в темноту, не включая фар и габаритных огней, как стрела, выпущенная из арбалета. Видимо, за рулем ее сидел филин, прекрасно видящий в темноте. Вскоре она была далеко от места прорыва Крутова из зоны, свернула на проселочную дорогу. И тут Егор вспомнил, что он очень слаб. В голове его поплыл звон, уши заложило, как при старте самолета, перед глазами завертелись цветные пятна, и на некоторое время он нырнул в омут беспамятства. Очнулся, когда джип выруливал на окраину какого–то селения.

– Где... мы?

– Оклемался, полковник? – тронул его за плечо невидимый спутник. – Это Жуковка. Держись, сейчас я тебя посажу в ванную и приведу в чувство.

– Мне... надо... в Ковали...

– Вот как раз там тебе и не стоит появляться. Сватов в первую очередь побежит искать тебя в деревне.

– Откуда ты знаешь Сватова?

Ираклий рассмеялся.

– Я же говорил, что у нас своя разведка.

– Для магистраа регионального отделения Ордена чести ты слишком много знаешь... товарищ полковник.

– Догадался? – Федотов подал руку. – Приехали, вылезай. Помочь?

Крутов с превеликим трудом выполз из машины. Перед глазами все расплывалось, мерцало и качалось, желудок стучался в рот, тянуло на рвоту, голова гудела, будто барабан. Его поддержали под руки, ввели в дом, свет больно резанул глаза.

– Падай.

Он послушно сел, почти рухнул, на топчан. Чьи–то заботливые, похоже – женские, руки стали расстегивать и снимать с него одежду, обувь, погладили шрамы на груди, и тут Егор поплыл, поплыл, медленно проваливаясь в зыбкое марево без мыслей и ощущений, уже не сопротивляясь, никого не видя и ничего не пытаясь понять.

– Сомлел полковник, – раздался чей–то гулкий соболезнующий голос.

– Они его взяли с помощью генератора, – отозвался второй. – Удивительно, что он еще нашел силы сбежать... Кстати, видели, что у него было с собой?

– Генератор?! Почему не доложили сразу?

– Некогда было.

– Тащите его сюда. Ну, и сукин сын, этот Крутов! Ну, и везунчик!

– Ферзь!

– Несите его в ванную...

Егора подхватили сильные руки, он вяло попытался встать на ноги, не смог и смирился. Вода в ванной на миг отрезвила его, заставила вспомнить реалии бегства и что в плену остались Елизавета и Панкрат, однако шум в ушах усилился и Крутов сдался убаюкивающему, обволокаивающему сознание, теплому блаженству окончательно...